Страница 10 из 31
Французы не отставали от своих партнеров за Ла-Маншем. Они тоже придерживались откровенно обструкционистской позиции: французское правительство 11 июля сообщило в британский МИД, что считает советское предложение об одновременном вступлении в силу политического и военного соглашений неприемлемым. В обоснование этой точки зрения указали, что во время военных переговоров возникнут серьезные трудности, так как необходимо будет получить согласие Польши и Румынии на проход советских войск через их территорию.[62] На следующий день лорд Галифакс телеграфировал У. Сидсу указание о том, что «он должен отклонить оба главных предложения» Советского правительства,[63] которые в то время рассматривались, то есть как предложение об одновременном подписании политического и военного соглашений, так и советский проект определения косвенной агрессии. Если какое-то соглашение все же пришлось бы заключить, то в Лондоне намеревались сформулировать пункт о косвенной агрессии таким образом, чтобы Англия могла уклониться от выполнения соглашения. 10 июля канцлер казначейства Д. Саймон отмечал на заседании внешнеполитического комитета британского правительства: «Нам важно обеспечить свободу рук, чтобы мы могли заявить России, что не обязаны вступать в войну, так как мы не согласны с интерпретацией ею фактов».[64]
Московские переговоры ввиду позиции западных делегатов на заседании 17 июля забуксовали. Обеспокоившись угрозой срыва переговоров, У. Стрэнг отмечал 20 июля в письме в МИД, что это побудит немцев к действию, указав также, что срыв переговоров может «вынудить Советский Союз встать на путь изоляции или компромисса с Германией».[65] Еще раз обращаю внимание на то, что на каждом этапе у западных демократий было четкое понимание того, чем закончится дело, если они и далее будут упираться и тянуть волынку на переговорах. Мобилизационные мероприятия в Германии достигли к этому времени колоссального размаха. Обеспокоенное этим французское правительство не могло более их игнорировать. 19 июля французскому послу в Лондоне Ш. Корбену было дано указание встретиться с министром иностранных дел лордом Галифаксом и призвать его «взвесить меру ответственности», которую возьмут за неудачу московских переговоров Англия и Франция. «Вся наша система безопасности в Европе будет подорвана, эффективность помощи, обещанной нами Польше и Румынии, будет скомпрометирована. Исход переговоров решит, будет в ближайшие недели война или нет», – подчеркивалось в указаниях Корбену.[66]
Понять беспокойство Парижа не трудно. Дело в том, что там знали, что в ответ на нападение Германии на Польшу англичане ограничатся только блокадой нацистского рейха. И то, если сделают это сразу. В случае же отсутствия соглашения с СССР, после разгрома Польши, в чем западные демократии ни на йоту не сомневались, основным фронтом стал бы германо-французский. А это было чревато для Франции самыми опасными последствиями. Был ли для Франции выход? Да, был! В Берлине не считали возможным развязывать войну, если противниками Германии будут одновременно Франция, Англия и СССР. Осознавшему, наконец, что «жареный петух» вот-вот клюнет галльского петуха в самое больное место, Парижу на время вернулась его ветреная память. Там вспомнили о подписанном в 1935 г. франко-советском договоре о взаимопомощи. И не только вспомнили, но и попытались превратить его в трехстороннее, то есть в англо-франко-советское соглашение. В том Париж узрел-таки некое спасение для себя. Французская дипломатия, проявлявшая до этого в московских переговорах полную пассивность, несколько активизировала свою деятельность. После многих проволочек британское и французское правительства в конце июля выразили готовность заключить одновременно с политическим также и военное соглашение, для чего открыть переговоры военных представителей (док. 506). Однако это не означало, что в Лондоне и Париже, наконец, действительно определились в своей политике и решили наладить эффективное сотрудничество с СССР.
Но тут натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен предпринял новую энергичную попытку договориться с Гитлером. 18–21 июля 1939 г. в Лондоне в глубокой тайне состоялись переговоры ближайшего советника британского премьера Г. Вильсона и министра внешней торговли Р. Хадсона с нацистским эмиссаром X. Вольтатом. Излагая заявления британских представителей, германский посол в Лондоне Г. Дирксен отмечал, что в случае достижения договоренности с Германией англичане аннулировали бы гарантии, данные ими некоторым государствам, находящимся в германской сфере интересов. Далее, «Великобритания воздействовала бы на Францию в том смысле, чтобы Франция уничтожила свой союз с Советским Союзом и свои обязательства в Юго-Восточной Европе. Свои переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также прекратила бы».[67] Как видите, то, что чуть позже говорил Р. Бакстон своему германскому визави Т. Кордту не было отсебятиной – это была четко согласованная линия.
Однако бриттам не удалось сохранить в тайне ни саму встречу с Вольтатом, ни суть шедшего на них торга. О них стало известно и в Москве.[68] Естественным следствием британских маневров могло быть только усиление в СССР подозрений по поводу подлинных намерений Лондона и Парижа. Не подлежало сомнению, что Н. Чемберлен не пересмотрел свою мюнхенскую политику и не намерен делать этого в обозримом времени. Подтверждением такому выводу было также опубликование 24 июля 1939 г. англояпонского соглашения Арита – Крейги, которое вошло в историю как дальневосточный Мюнхен. Англия обязалась не поощрять какие-либо действия или меры, препятствующие достижению японскими войсками их целей в Китае. Символичен сам момент сделки британских консерваторов с японскими милитаристами. Именно в это время Япония развернула военные действия против советско-монгольских войск в районе р. Халхин-Гол. По сути дела, Лондон политически ассистировал Японии, что также не могло остаться бесследным.
Сопутствующий комментарий. Подозрения Москвы в отношении подлинных намерений Лондона и Парижа усилились не только из-за миссии Вольтата. Судя по ряду признаков, советские разведывательные службы пока непонятным и не поддающимся выяснению образом зафиксировали и контакты представителей главы абвера адмирала Канариса с представителями британской разведки. В том виде, в каком эта история лета 1939 г. описана в открытой литературе, она выглядит так. По указанию Канариса начальник отдела иностранных армий Запада германского Генштаба Ульрих Лисс вступил в контакт с резидентом английской разведки в Берлине – заместителем военного атташе Великобритании в Германии Кеннетом В. Стронгом. Лисс проинформировал его о том, что в Лондон будет послан представитель Канариса для контакта с британскими военными разведчиками. Вскоре – в июле – в Лондон действительно прибыл начальник англо-американской группы отдела иностранных армий Запада германского Генштаба, майор Генштаба, граф Герхард фон Шверин. Он имел встречи с главой британской разведки Стюартом Мензисом, начальником морской разведки адмиралом Годфри, бывшим военным атташе в Берлине Маршалл-Корнуэллом и постоянным заместителем министра иностранных дел Великобритании Александром Кадоганом. Шверин информировал их о решении Гитлера напасть на Польшу и просил Англию принять ряд «демонстративных мер», чтобы отвратить Гитлера от исполнения этого решения. Проще говоря, повторялась предмюнхенская история. Тогда, в августе 1938 г., с визитом в Лондон прибыл представитель верхушечной оппозиции Эвальд фон Клейст-Шменцин. Информируя постоянного заместителя министра иностранных дел Ванситтарт (он же главный куратор британской разведки) и Черчилля, которые передали содержание своих бесед с ним Галифаксу и Чемберлену, о готовящемся вторжении вермахта в Чехословакию, Эвальд фон Клейст-Шменцин просил высшее британское руководство занять твердую позицию. Более того. Во всеуслышание заявить, что в случае если Гитлер вторгнется в Чехословакию, то Англия объявит войну Германии. Со стороны пославшей его в Лондон оппозиции. Эвальд фон Клейст-Шменцин от имени генерала Бека обещал, что если Англия это сделает, то генерал Бек покончит с гитлеровским режимом. Увы, они просчитались. Англии нужна была война Германии против СССР, а для этого надо было не кончать с нацистским режимом, а приблизить его, если то было возможно, к советским границам. Итогом стал Мюнхен. Точно такой же результат получился и в результате миссии Герхарда фон Шверина. Антигитлеровские оппозиционеры второй раз кряду никак не могли взять в толк, что Запад привел Гитлера к власти не для того, чтобы потом, когда он восстановит военно-экономический потенциал Германии, покончить с ним, а только для того, что этот преступник и подонок ринулся бы в свой «Дранг нах Остен» и уничтожил СССР!
62
Documents on British Foreign Policy, 1919–1939. Ser. 3. L., 1953. Vol. 6. P. 328 (далее: DBFP).
63
Ibid. P. 335.
64
Public Record Office. Cab. 27/625. P. 266.
65
DBFP Ser. 3, vol. 6. P. 423–426.
66
DDF. Sér. 2. T. i7. P. 394.
67
Документы и материалы кануна второй мировой войны… Т. 2. С. 290.
68
«Правда». 1939. 24 июля.