Страница 22 из 62
Лагерь молодых воинов под руководством Эгиля Спокойного На Веслах располагался в густом лесу у среднего течения Радужного ручья и тщательно охранялся – вход и выход из лагеря без специального разрешения Эгиля был строго-настрого запрещен: молодежь должна была повариться в собственном соку, привыкнуть к особому специфическому настрою дружины, в которой каждому было нужно заявить о себе и, вместе с тем, оставаться таким, как и все остальные. Харальд Бочонок, Ингви Рыжий Червь, красавчик Фриддлейв – сын Свейна Копителя Коров, Хельги, и даже Дирмунд Заика с Приблудой Хрольвом – в числе других молодых воинов жили все вместе, в длинном, обложенном дерном, доме, откуда то и дело разносились раскаты смеха. Старый Эгиль, сидя на лавке перед входом, в полудреме смотрел на катившееся к закату солнце, нет-нет да и прислушиваясь к тому, что происходило внутри дома.
Конечно же, говорили о девках. О чем еще-то? Харальд Бочонок рассказывал о пухленькой рыжеволосой Ингрид, дальней родственнице красавчика Фриддлейва. Ингрид Харальду давно нравилась, а вот добиться взаимности – он не знал, как. Как-то раз, зимой еще, подарил ей лисенка, вернее, хотел подарить: только вытащил из корзинки, а тот хвать Харальда за руку – был таков, только хвост замелькал за деревьями. Ингрид хохотала на весь Бильрест-фьорд, Ингрид считалась известной хохотушкой, не то что вечно молчаливый Фриддлейв. Он сейчас молчал, никак не реагируя на веселые росказни Бочонка.
– А вот еще случай был, – подождав, когда все перестанут смеяться, продолжал Харальд. – Снег уже таял, как позвал я Ингрид на горку – покататься. Уселись в санки – ну, думаю, тут-то я ее и обниму, затискаю, а, если повезет, то и поцелую… Ты не слушай, Снорри, тебе про то рано еще!
Снорри – светлорусый малыш лет двенадцати – по здешним меркам, уже вполне взрослый – внимающий Харальду, буквально раскрыв рот, покраснел, низко опустив голову, что тут же вызвало у его сотоварищей новый приступ хохота.
– Ишь, Снорри-то наш, загрустил. – С притворной суровостью покачал головой Хельги. – Видно, тоже клеился к Ингрид. То-то я смотрю – зачастил он к хутору Свейна. Да что ты притих, Снорри! А, молчишь? Все с тобой ясно – сразу видно человека, в любовных делах опытного. Ну, чего так сидеть? Научил бы хоть Харальда целоваться, а то он ведь бедный так и не умеет, верно, Бочонок?
– Да… Пожалуй… – Хмыкнул Харальд, широко расставляя руки. – Иди, иди сюда, Снорри!
Бедный Снорри съежился в углу, словно хотел слиться с лавкой. Хельги улыбнулся, подмигнул Харальду – пора мол, заканчивать с шуткой. Бочонок махнул рукой:
– Ну его в горы, этого Снорри! Похоже, не дождешься от него помощи.
– Похоже, что так, Харальд! – сквозь общий смех поддакнул Ингви Рыжый Червь. – Видно придется тебе учиться у Ингрид.
– Эй, вислогубые! – В дверь просунулась косматая голова Эгиля Спокойного На Веслах. – Хватит ржать, как саксонские лошади, спать давно пора, иль не заметили, как солнце село?
А ведь, действительно – не заметили. Угомонились быстро – за день-то не мало пришлось побегать – Эгиль был учителем суровым и спуску никому не давал, даже своему внучатому племяннику Снорри.
Эгиль прошелся меж широкими лавками, оглядывая спящих. Вот Ингви, вечно взъерошенный и чем-то похожий на воробья-переростка, нескладный, эдакий недотепа с виду – однако жилистый, упорный, выносливый и далеко не дурак. Вот, на соседней лавке храпит Харальд Бочонок, толстый, подвижный и даже во сне улыбающийся. Круглое лицо, нос картошкой, лезущие в глаза волосы цвета прелой соломы – казалось бы, обычный деревенский простак, ан нет! Совсем не таким простоватым был Харальд. Напротив Харальда – Хельги, сын Сигурда-ярла. Светловолосый, синеглазый с тонкими чертами лица и чуть припухлыми губами – такой должен нравиться девчонкам, да, похоже, на уме у него покуда лишь одна Сельма, дочка Торкеля-бонда с дальнего Снольди-Хольма. Она же, похожа, зацепила и красавчика Фриддлейва, сына Свейна Копителя Коров. Напротив Фриддлейва – Дирмунд Заика, себе на уме. Не нравился этот парень Эгилю, хоть и знаком был с самого детства, было в Заике что-то нехорошее, подленькое, что, может быть, и сойдет на нет постепенно, под влиянием совместного обучения… а может, и не сойдет, останется – знал Эгиль и подобные случаи. За Дирмундом – лавка его дружка Хрольва, дежурившего ныне у очага. Хрольв – приблуда, принятый в род несколько лет назад, Эгиль хорошо помнил, как тот дичился первое время, даже боялся спать вместе со всеми – убегал к коровам, на сено. Хрольв, конечно, поглупее Заики будет, да и злобен изрядно – ну, то черта, для воина отнюдь не лишняя. Снорри… Вот он, малыш, ворочается, не спится ему что-то: гонял его Эгиль больше других, чтоб, несмотря на возраст, стал Снорри хорошим воином. Подойдя к спящему Снорри, Эгиль по-стариковски погладил его по волосам. Спи, спи, малыш… младой возраст – штука быстро проходящая…
Обойдя всех, Эгиль улегся сам и тут же захрапел, едва вставил в пазы спальную доску, превращающую обычную широкую лавку во вполне комфортное ложе – при всем желании не свалишься с такого, как не вертись.
Хельги почему-то не спалось. Грезилась Сельма, да и громкий храп Эгиля был слышен даже здесь – в заднем углу дома. Напротив Хельги ворочался малыш Снорри. Видно, тоже никак не мог уснуть. Хельги запоздало пожалел о своей шутке по поводу поцелуев – нехорошая какая-то получилась шутка, надо будет при случае загладить вину перед Снорри. Впрочем, похоже, как раз сейчас наклевывался подходящий случай.
Хельги осторожно приподнялся на ложе.
– Снорри, эй, Снорри! – прошептал он. – Ты же не спишь, я вижу.
– Не сплю, – тихо откликнулся Снорри. – А что?
– Кажется, Хрольв Приблуда задремал у очага.
Снорри повернул голову, присмотрелся. Затем согласно кивнул. Ну и сторож этот Хрольв! Так в походе враги всем головы поотрезают, с таким-то стражем.
– Давай-ка привяжем к его поясу котел – то-то с утра будет потеха!
Снорри не пришлось уговаривать дважды. Правда, не ожидал он такого от Хельги, ну да… Быстро соскочив с лавок, «заговорщики» тихонько подобрались к очагу, около которого, упершись лбом в поддерживающую крышу вертикальную балку, спал Хрольв Приблуда. Хрольв чему-то кривовато улыбался во сне, из полуоткрытого рта его стекала тонкой нитью слюна.
– Видно, девки снятся! – со знанием дела пояснил Хельги, и Снорри зажал себе рот рукою, чтобы не рассмеяться.
К поясу и ногам Хрольва они привязали буквально все, что обнаружили рядом, благо веревок в доме хватало: большой котел, свисавший с потолка на толстой цепи, два котелка поменьше, сучковатое осиновое полено, деревянную бадью с водой и недоеденную кабанью голову, недавно присланную в качестве подарка Свейном Копителем Коров, отцом красавчика Фриддлейва. Полюбовавшись в смутном пламени очага делом рук своих, Снорри и Хельги остались крайне довольны. Правда, последнему этого показалось мало.
– Смотри-ка, Харальд как разоспался! – шепнул он, останавливая Снорри. – Ишь, вытянул руки… Слушай, там, у очага, где-то был окорок… Тащи-ка его сюда… Эх, жаль, в одежде все спят, так бы рукава связали… Ну, да ладно. Давай-ка, Заику к ложу привяжем!
Ни один из спящих не остался без внимания орудующей в доме парочки, даже старый Эгиль – тому тщательно заплели бороду в длинную толстую косу. Осмотрев все, Хельги и Снорри довольно переглянулись и потерли руки.
– Ну, вот, теперь можно и поспать. – Почесал живот Хельги. – Прикинь, какой утром переполох будет.
– Да уж. – Согласно кивнул Снорри и, проходя мимо так и не проснувшегося Приблуды, зацепился ногой о котелок.
Котелок со звоном опрокинулся…
Встрепенувшийся Хрольв спросонья задергал ногами, да с такой прытью, что зазвенело все, что можно, кабанья голова попала в очаг, туда же со страшным грохотом свалился и сорвавшийся с цепи котел.
– Иотуны! – дико закричал пришедший в себя Хрольв. – Иотуны! Великаны!