Король

– Так у автостанции, – водила удивленно повел плечом. – Только он завтра работает. Завтра ж – суббота! Ой! А вид-то у тебя чудной…

– Так – самодеятельность! Гамлета играю, принца.

Завтра…

Поблагодарив шофера, царственные молодожены быстренько огляделись вокруг и присели на скамеечку под высокой ветвистой ивой, что росла здесь же, недалеко от деревянной почты и приземистого кирпичного здания с вывеской «Раймаг». Туда, подумав, и направился Арцыбашев, оставив Машу дожидаться его на скамейке.

Как и в любом уважающем себя сельском магазине, в «Раймаге» продавалось все! Начиная от носовых платков и заканчивая мопедом «Рига», сиротливо приткнувшимся в углу рядом с деревянной радиолой и двумя телевизорами «Рекорд» на смешных ножках. Ну, ретро! Антикварная лавка, что ли?

Впрочем, раздумывать было некогда. Антиквариат – это еще и лучше! Кроме самого Леонида-Магнуса и скучавших за прилавком продавщиц в «Раймаге» еще наблюдалось в полдесятка посетителей, не столько покупавших, сколько разглядывающих всякого рода промтовары, выставленные на длинных полках. Улучив момент, Арцыбашев быстро подошел к продавщицам и с ходу предложил перстень:

– Отдаю за бесценок! Фамильный. Просто деньги нужны. Очень.

– Вы что… артист, что ли? – продавщицы удивленно переглянулись.

Несколько подзабывший про свой костюм идальго, Арцыбашев самым любезнейшим образом улыбнулся и, махнув рукою, скоромно признался:

– Ну да, артист. А что, не похож?

– Что вы! Очень похожи! – хором воскликнули продавщицы.

Восхитились и тут же принялись наперебой выспрашивать про какую-то филармонию и про других артистов – про Смоктуновского, Тихонова и прочих.

– А говорят, про Штирлица продолжение собираются снимать, вы не в курсе?

– Как же, в курсе! – Арцыбашев вовсе не стал разочаровывать собеседниц, весьма, кстати, юных и вполне себе симпатичненьких. – Собираются… буквально уже в этом году. Мне уже роль предложили… этого… Бормана!

– Ой! А Бормана же Визбор играл! Ну, этот… про лыжи еще поет и про солнышко лесное.

Надо же – Штирлиц, Визбор! Вспомнили, блин…

– Играл, играл… да отказался, – пошутил Леонид. – Песни, мол, писать новые надо, и все такое. Ефремов – тоже. Он-то меня режиссеру и предложил.

– Ого! Вы и Ефремова знаете?!

– И не только его… А что с перстнем-то, девушки? Берете, нет? Чистое золото – не пожалеете.

Продавщицы застеснялись:

– Ой… с рук как-то… Мы же не спекулянтки какие!

В этот момент, громко хлопнув дверью, в магазин ворвался мальчишка в клетчатой рубашке, обвислых на коленках трениках и кедах. Растерянный, растрепанный, дерганый… Кинулся сразу к продавщицам:

– Теть Лена, звони скорей в милицию. Там, в сквере, драка. Девчонку какую-то бьют!

Забыв про перстень, Магнус выскочил из магазина быстрее ветра. Девчонку бьют?! В сквере?

Бегом миновав неширокую площадь, молодой человек бросился к иве, еще издали заметив обступивших вскочившую со скамейки Машу парней, судя по внешнему виду – местных гопников. Плоские, как блин, кепки, патлы нечесаные до плеч, брюки-клеш… Трое. Точнее, уже двое, третий, схватившись за живот, с воем катался по траве рядом. Ага, досталось! И поделом!

– Эй, вы!

Подбежав ближе, Магнус с яростью выхватил кинжал… Гопники оглянулись.

– Серый, у него финка! Атас!

Тот, кто это выкрикнул, на секунду отвлекся – и тут же получил от Маши палкой по плечу! Завыл, заматерился… и опрометью бросился прочь! За ним последовал его сотоварищ. Третьего же оболтусы благополучно бросили. Впрочем, и тот уже поднялся да со всей поспешностью захромал в кусты… тем более что где-то недалеко уже раздался звук полицейской сирены, и на площади у магазина, вынырнув из какого-то переулка, уже нарисовался желтый «луноход» стражей порядка.

– Бежим! – схватив княжну за руку, крикнул Леонид. – Скорее! Да брось ты палку уже…

– Стрельцы?! – Маша сверкнула глазами. – Опричники?

– Они, они… Быстрее!

Супруги пронеслись сквозь сквер, словно вихрь, и, с ходу перемахнув через невысокий забор, оказались в каком-то тенистом и тихом проулке. Гопников нигде видно не было, а вот позади, совсем рядом, послышалась заливистая трель свистка.

– Огороды! – осмотревшись, Леонид вновь схватил княжну за руку. – Там, меж грядками, спрячемся…

Слава богу, жердяная изгородь не представляла для беглецов непреодолимой преграды. Разве что крапива. Но и эти обжигающе-колючие заросли Маша особым вниманием не удостоила. Несмотря на голые ноги. Ну, обожглась, конечно. И что?

– Ложись!

Завидев показавшиеся над изгородью фуражки, беглецы разом бросились между грядками и затаились, не обращая внимания на грязь.

– Тут они где-то были, товарищ старший лейтенант. Наверное, к старому клубу свернули. Свидетели говорят, у мужика – нож!

– Ладно, пойдем-ка, глянем… Эх, собаку бы!

Голоса стражей порядка затихли где-то за деревьями. Выждав еще немного, беглецы поднялись на ноги и, глянув друг на друга, обескураженно расхохотались. Разом!

– Ну и видок у нас! – Арцыбашев покачал головой. – Как чушки уделались. Переодеться бы, умыться… Смотри-ка, кажется, здесь дача чья-то. Глянем?

– Угу.

Небольшой дощатый домик с верандою оказался запертым. На двери висел небольшой замок, в дужку которого была вставлена свернутая в трубочку записка.

– «Буду в понедельник, – развернув, прочитал Леонид. – Женя, полей цветы». В понедельник… А что, может, отдохнем немного, а? А то мне эта беготня что-то надоела.

– Залезть в чужой дом? – княжна явно засомневалась. – Так только тати делают.

– Так мы ж не корысти ради… А чтоб не пропасть! Тем более – расплатимся, какой-нибудь перстень на видном месте оставим.

– А если посадские явятся? Что скажем?

– Да не явятся, – отмахнулся молодой человек. – Сама ж слышала – они в понедельник только будут. Разве некий Женя зайдет – цветы полить. Ну, так мы услышим.

Уговорил. Ну, а что еще оставалось делать-то? Шататься грязными по поселку, рискуя в любой момент нарваться на полицейских?

Пошарив под притолочиной, Арцыбашев, как и ожидал, обнаружил там ключ и, отперев замок, галантно распахнул дверь:

– Прошу вас, моя княжна!

– Дверь-то запахни поплотнее…

Внутри неожиданно оказалось просторно и даже как-то уютно. Большие, наполовину задернутые занавесками и тюлем, окна, круглый стол, диван, несколько стульев, полки с книгами, старинная радиола в углу – на ножках, в полированном деревянном корпусе.

– А вот и умывальник! – радостно сообщил Леонид. – И вода в ведрах есть… Там, с этими-то паскудниками, как вышло?

– Так я ж тебе говорила – в такой срамной юбке на людях показываться нельзя! – подойдя к умывальнику, Маша принялась смывать грязь с коленок. – Сидела я, по сторонам глядела – чудно! Девы с колясками чудными гуляют – а в колясках тех младенцы! Как в колыбели! Ну, не чудо ли? А эти, шильники, неведомо откуда взялись – не увидела. Двое сели по бокам, давай, мол, знакомиться… Один мне на колено руку положил. Это мне-то, княжне?! Королеве ливонской! Совсем страх потеряли, холопьи рыла! Давненько плетей не нюхали! Пришлось проучить… Одного – в скулу локтем ударила, второго – в горло, третьего – в пах. Тут и палка подходящая рядом нашлась… Коли б ты, любый, не помешал, уделала бы шильников так, что родные мать с отцом не узнали б! Я ж могу… Меня князь Иван, воевода, учил…

– Ты у меня вообще – храбрая. Давай, сарафан-то грязный снимай-ка…

Леонид помог своей юной супруге снять грязный сарафан, а за ним – и рубашку. Бросив одежду на кресло, невольно застыл, любуясь прекрасным телом. Застыл на какую-то секунду и почти сразу же, порывисто обняв женщину, притянул к себе, погладил пальцами грудь, поласкал спинку, целуя в пухлые губки с жаром, пылом и страстью.

Маша поддалась с готовностью, без всякого своего обычного стеснения: ведь молодые уже были венчанные муж и жена, и то, что сейчас происходило меж ними, вовсе не считалось грехом, наоборот…