Капли дождя

- Хорошо. Более или менее хорошо. Приветствую тебя и от имени Каарин, хотя она и предположить не могла, что мы сегодня увидимся. Но если бы знала, обязательно попросила бы передать привет. Так что... Каарин приветствует тебя.

- Передай и мой привет, Яак.

- Передам, обязательно передам. Когда поправишься, приходи в гости. Обязательно приходи. Каарин очень обрадуется тебе.

- Спасибо за приглашение. Кто знает, может, и приду. Как там у твоих... наследников?

- Дочка в Тарту учится. Старший сын собирается в Педагогический, на физкультурный. Кроме баскетбола, у него в голове ничего нет. Дрожит из-за выпускных экзаменов, пока на тройках переползал из класса в класс, надеется, что баскетбол вывезет и на экзаменах. Младший только в седьмой перешел, отращивает себе волосы, требует электрогитару. Если не куплю, грозится распотрошить телефон-автомат и смастерить сам. В первых классах учился на пятерки, а теперь тягается с двойками по языку. Каарин ушла из-за него с работы, говорит, что свои "сыновья ей дороже чужих пенсионеров. Между прочим, удельный вес пенсионеров среди читателей библиотек растет из года в год.

Яллак не удержался:

- Мой Андрес не кончил школы. Я виноват. Думал, что возьмут в армию, надеялся, может, она сделает то, чего я не смог, но не взяли - судимость. Был вместе с ребятами, которые взломали киоск, два года условно дали.

Андреас хотел сразу рассказать Яаку об этом, но удержался. Теперь горе все же вылезло. Однако о том, что за неделю до болезни произошла отвратительная стычка с сыном, он и сейчас умолчал. В середине дня он неожиданно вернулся домой и обнаружил в своей квартире сына. Тот жил с матерью, ключ от квартиры Андреас ему не давал. "Что ты здесь делаешь?" спросил он. Сын с испугу и в замешательстве ничего вразумительного не смог ответить. Распахнутая дверца шкафа свидетельствовала о том, что сын интересовался его вещами. Под взглядом отца он утратил привычную вызывающую самоуверенность, Андреасу даже жалко его стало. Сын спросил, есть ли что перекусить. Андреас поставил на стол бутылку молока, достал хлеб, масло и колбасу. Они ели и разговаривали, сын пожаловался, что ни к одной работе не лежит у него душа, хотя и перепробовал несколько. Перед его уходом Анд-реаса постиг тяжелый удар. Когда он спросил, как сын проник в квартиру - наружная дверь ведь была заперта, - тот протянул ему большую связку ключей. В этот момент сын показался ему жалким, мелким квартирным воришкой, Андреас отобрал ключи, набычившийся вдруг сын с издевкой бросил ему в лицо: гони пятерку за ключи, а если жадина, так оставь себе в подарок на день рождения. За неделю до этого Андреасу исполнилось сорок шесть, сын не вспомнил, дочка, та принесла цветы. Андреасу хотелось рассказать и об этом, Яак казался ему сейчас очень близким и родным, почти единственным, кому он мог бы поведать о своей боли за сына, но подавил в себе это желание. Он должен был справляться со своими делами сам.

- Может, и твоя в этом вина, а может, и нет, не мне судить, - сказал Яак. - Но в одном мы действительно виноваты - и ты, и я, и все наше поколение. Не смогли внушить молодым, что сами они в ответе за то, что из них выйдет. Разговорами о том, что перед ними открыты все пути, мы убаюкали их волю, первая более или менее серьезная неудача вышибает их из колеи. К тому же мы стараемся все решить за них, а излишняя опека не по душе молодежи.

Андреас не торопился соглашаться, но и не стал спорить. Он вдруг почувствовал себя уставшим. Недавнее оживление спало. Яак заметил эту перемену и поднялся.

- Что касается болезни твоей, - сказал он, - то я согласен со здешними врачачи. И не собираюсь утешать, сердечная мышца у тебя надорвалась крепко. Но в наше время медицина уже кое-что в силах сделать. И ты скоро поправишься. Самое плохое должно быть уже позади. Пора научиться в конце концов и беречь себя. Рабо-,те, собраниям, лекциям - всему должен быть свой предел. Бросай курить, по крайней мере полгода придется тебе пожить монахом, насчет водки молчу, ею ты никогда не злоупотреблял. Признаюсь тебе, Атс, меня бутылка стала тянуть сильнее прежнего... Я еще навещу тебя. Не как врач, а просто так. Прихвачу с собой Катарин, если ты не против.

- Буду рад видеть ее. Один только вопрос. Мои го-ловные боли и инфаркт в какой-то степени связаны?

- Скажу честно - твердо не знаю. Прямой связи между головными болями и инфарктом не должно быть. Механика заболеваний сердца и кровеносных сосудов вообще сложное дело. Расплачиваемся за прожитую жизнь своим здоровьем: Ты не берегся, и вот прозвенел предупредительный звонок.

- Предупредительный звонок?

- Да, Считай свою болезнь сигналом тревоги.

- Значит, я жил неправильно?

- Ты раньше меня обнаружил причину своей болезни у человека должна найтись время, чтобы послушать, как падают капли дождя.

Андреас усмехнулся:

- Видимо, ваша профессия во все времена порождала вульгарных материалистов... Спасибо, что пришел и обещаешь снова прийти. Вместе с Каарин.

Он протянул Яаку руку.

- До свидания, Атс. - Яак пожал ее. - В одном я нисколько не сомневаюсь: все будет в пор-ядке. Между прочим, в соседней палате лежит твой извечный противник Этс. Эст Тынупярт. У него тоже инфаркт.

- Значит, собираешься языком карьеру делать. Это был не вопрос, не консультация, это была издевка. Его задели не столько кусачие слова, сколько появившаяся в голосе Этса злость. Этса он' считал своим парнем, приятелем, хоть и точили они друг о дружку зубы, но поддразнивая, без злобы и оскорблений. И не нашелся вдруг что ответить.

- Языкороб.

Этс старается поддеть как можно больнее. Знает, что языкороб - это его, Андреаса, слово, которое он перенял у отца, называвшего так всех, кто палец о палец не ударит, но живет припеваючи.

- Зачем ты так? - встает на его защиту Кзарин.

- Да уж товарищ Яллак (ого, товарищ Ял-лак!) сам знает, - продолжает Этс, - уж он-то знаег. Приспособленец

Теперь он не сомневается, Этс имеет в виду его выступление по радио. Ему, Андреасу, предложили выступить по радио, и он выступил. От имени молодежи или от лица молодежи. От имени .и от лица комсомольцев. Целую ночь он корпел над текстом семиминутного выступления. В три часа ночи отец спросил, почему не ложится он, сослался на предстоящие контрольные работы, к которым надо как следует подготовиться. "Иван Грозный" взял комсомольцев на мушку, нужно суметь хорошо ответить. "Иван Грозный", учитель истории, доброволец "освободительной войны", настоящая контра, подбил двух парней податься на финскую войну, - к сожалению, тому нет доказательств. О радио и своем выступлении Андреас постеснялся сказать, постеснялся, несмотря на то что отец и не посчитал бы, что это дурно. Новая власть отнюдь не была ему против шерсти, вовсе нет. Старый член профсоюза, он был всегда одним из вожаков забастовки печников, теперь он член комитета на "Кафеле". Не дружи отец с водочкой, его бы "поставили комиссаром всего кирпичного производства", так говорят другие печнику. Сам отец считал, что водка ему сослужила пользу, с "комиссарством" он бы погорел, не любит ни командовать, ни приказывать, а еще меньше увещевать или восп-итывать, нет у него этой жилки погонялы или учителя, а каждый начальник должен быть хоть чуточку погонялой или учителем. Собственно, отец больше и не пьет, выпивохой его числят по старой памяти. Раньше он закладывал каждую субботу и воскресенье, в понедельник опохмелялся. Уложит с утра кирпич-другой, а с обеда обязательно пойдет выпивка. В понедельник настоящего работника из него не было - то ли тело было слишком слабым для кирпича, то ли душа кричала по горькой. Настоящая работа начиналась во вторник, а то и в среду, но в понедельник - никогда. Все последующие дни он не давал себе спуску, уже к шести утра добирался на стройку и работал, пока свет позволял, хоть до девяти-десяти вечера. В темное время года отделка краев и кладка печей шла при электрическом свете или с карбидной лампой. Только подборка кафельных плиток проходила в середине дня, при лампе глаза могли подвести. За неделю требовалось сложить большую, облицованную глазурованной плиткой печь таков был неписаный закон, нарушать который отцу совесть не позволяла. Можно было не выполнить казенные указы, они сочинены и установлены чиновным людом, а рабочий порядок и р'а-бочие традиции требовалось почитать. Отцу давно бы уже вставили перо, не управляйся он к субботе с работой. И тяга была у его печей хорошая, и дров они требовали мало. Дни, когда отец запивал, он, Андреас, не любил. Пьяный отец важничал и куражился, бывало, спускал зараз половину получки, любил под пьяную руку угостить и вовсе незнакомых ему людей, которые нахваливали его, - в предместных кабаках это знали.