Страница 28 из 45
Для меня было удивительно, что, сидя за столом, мужчины не стремились перещеголять друг друга в уничтожении спиртных запасов, выставленных на стол. Между Максимом и Николаем установилось полное взаимопонимание, даже странно, как им удалось так быстро сработаться. Вот как, оказывается, работа сближает. А всего-то -- зажарили мясо на костре! А что было бы, если бы они вместе пошли на охоту и завалили бы, к примеру, мамонта?
Мила, воспользовавшись тем, что первый голод был утолен, стала убирать со стола пустые тарелки из-под закуски. Мужчины вызвались нам помочь, но мы с негодованием отвергли их помощь. Николай предложил Максиму показать свои земельные владения. Услышав, что мы не возражаем, если наши галантные кавалеры на время нас покинут, они удалились. Пока Николай хвастался своей недвижимостью, мы с Милой привели в порядок стол и даже успели помыть грязные тарелки.
Мужчины вернулись и, в качестве оправдания за свою задержку, принесли гитару. Уже стало темнеть, когда мы, наконец, встали из-за стола и вышли на открытую веранду.
-- Мила! Ну, скажи же им, что нас здесь заедят комары.
-- Уже июль, и комаров почти не стало, а потом, что за проза жизни? Нам же собираются петь серенады, если я не ошибаюсь.
-- Ошибаешься, серенады поют по ночам любимым дамам, которые нежатся в своих кроватках.
-- Какая разница? Все равно, они собираются петь нам. Главное, чтобы нас петь не заставляли.
Во время наших студенческих сборищ ребята часто пели, но я даже и предположить не могла, что гитара может петь, и страдать, и плакать. Николай пел, а мне хотелось плакать и смеяться. Я не понимала, что со мной происходит. Так сладко и так приятно слушать грустные романсы. Николай пел о любви, об одиночестве, о надежде. Хотелось слушать еще и еще, но внезапно он замолчал. Стало совсем тихо, чуть шелестела листьями береза около дома. В траве чуть слышно, как-то неуверенно, стрекотала цикада. На веранде было почти темно. Свет пробивался только через окно, выходящее на веранду.
-- Давай, я попробую, -- Максим протянул руку и взял гитару. Пробежал пальцами по струнам и на минуту замолчал. Про себя я едва успела только подумать, что если он поет так же хорошо, как и делает все остальное, то окончательно поверю в исключительность своего шефа и больше никогда не буду с ним ругаться. Максим запел, и от его негромкого голоса у меня перехватило дыхание.
Везде и всегда за тобою,
Как призрак, я тихо брожу,
И с тайною думой порою
Я в чудные очи гляжу.
Полны они негой и страстью,
Они так приветно глядят,
И сколько любви, сколько счастья
Они мне порою сулят.
Быть может, и время настанет,
С тобою не будет меня,
И в очи те чудные станет
Смотреться другой, а не я.
Другому приветно заблещут
Твои огневые глаза...
Как вспомню их, сердце трепещет
И тихо струится слеза.
Максим пел, а я слушала его, закрыв глаза. Что за чудный вечер был сегодня. Да, именно был, потому что все когда-нибудь кончается. Максим перестал петь. Сколько еще тайн хранит в себе этот человек? И почему мне хочется все о нем узнать? С каких это пор мне стал так интересен мой суровый начальник?
Глава 12
Мы поздно разошлись спать тем вечером, а заснула я еще позднее. В ушах у меня все звучала музыка, никогда не слышанная мною прежде. Я не помню, что мне снилось тогда, осталось только ощущение чего-то хорошего и светлого.
Проснулась я внезапно, за окном было темно, только был виден свет одинокого фонаря, стоящего на улице недалеко от нашего забора. Окно в моей комнате было открыто. Перевернувшись на другой бок, я укрылась потеплее одеялом и закрыла глаза. Скоро рассвет, и от окна потянуло холодом.
-- Ой, мамочка!
От странного полустона-полукрика я вскочила, села на кровать и замерла, прислушиваясь. Не могла же я ошибиться, на улице кто-то кричал. Схватив свою одежду со стула, я стала лихорадочно одеваться, распахнула дверь своей комнаты и бросилась в коридор. Навстречу мне из своей комнаты, кутаясь в длинный халат, вышла Мила.
-- Саша, что случилось? Мне показалось или кто-то кричал? Ты слышала крики?
-- Я не поняла. Кажется, кто-то кричит на улице.
-- Куда вы собрались? -- раздался голос Максима со второго этажа. Полностью одетый, он стоял у лестницы, ведущей вниз.
-- На улице кто-то кричит. Мы хотели пойти посмотреть.
-- Может быть, вы позволите мне это сделать?
-- Мы сами в состоянии.
-- Саша, не дерзи.
Я замолчала, не желая затевать спор с начальником. Он прошел на веранду, не зажигая свет, открыл входную дверь и неслышно вышел на улицу. В доме стало очень тихо, мы с Милой затаили дыхание, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Через несколько минут я не выдержала и молча двинулась к выходу.
-- Ты куда? Он же сказал нам оставаться здесь.
-- Мила, сиди тихо. В случае чего беги к Николаю за помощью.
-- Куда ты?!
-- Пойду только взгляну, что там такое. Вдруг ему помощь нужна.
-- Саша, я боюсь.
-- Я скоро.
Можно подумать, что мне не было страшно, и я не боялась. Но сидеть на темной даче и не знать, что случилось на улице, для меня было еще страшнее. Я осторожно приоткрыла дверь и выскользнула на улицу. Мои глаза сразу привыкли к темноте, я даже разглядела дорожку, идущую между кустов к калитке. Теперь понятно, почему Максим не стал включать свет на веранде. Дом казался спящим. Милу, стоящую на веранде, прижавшись лицом к стеклу, было почти не видно. Я стала осторожно пробираться к забору. До меня донеслось только неясное бормотание и какая-то возня. Однако на драку это совсем не походило. Где же Максим? Куда он делся?
На улице было тихо. Осторожно выглянув из-за калитки, я увидела Максима, стоящего на дороге. Вот он наклонился, разглядывая что-то в канаве. Я подошла к нему.
-- Что ты здесь делаешь? Где я сказал тебе находиться?
-- Ты что командуешь, как ефрейтор на плацу? Где хочу, там и хожу. Что случилось?
-- Да вот...
Максим как-то неопределенно махнул рукой в сторону канавы. Я подошла поближе и увидела длинные белые ноги. В канаве в самой нелепой позе лежала женщина.
-- Я попытался ее разбудить, поднял на ноги, сказал, куда идти, пошел уже домой, а она опять завалилась.