Страница 9 из 15
Я просыпаюсь и открываю глаза. Раннее утро. Рука у меня затекла и онемела.
Я поворачиваю голову и встречаю взгляд Донны.
– Плохой сон? – спрашивает она.
– А бывают другие?
Она улыбается, но тут же опускает глаза и очень тихо говорит:
– Нет.
Мы продолжаем путь. Донна сегодня как будто окрепла. Наверное, в плену у Охотников она мало спала от страха. Но кто бы она ни была на самом деле – несостоявшийся борец за свободу, шпионка или просто запутавшаяся и печальная ведьма-подросток, чьи родители встали на сторону Сола – мне-то что за дело? Пусть Греторекс разбирается.
За день мы проходим большое расстояние, держа хорошую скорость, с частыми, но короткими остановками. На одной из них я отдаю Донне последнюю шоколадку, а она ломает ее на две части и одну протягивает мне.
Я говорю ей:
– Сама ешь.
– Спасибо.
– Это не от того, что я добрый. Просто я мыслю рационально. Есть будем только вечером, а тебе нужны калории.
Она снова улыбается своей всегдашней короткой улыбкой и говорит:
– Ладно.
Потом добавляет:
– Эти Охотники, которые меня поймали, были такие злые… жуть. Они надели мешок мне на голову, сунули кляп в рот и как будто забыли, что я вообще существую. А еще они… много болтали. О ловушке, которую они приготовили для колдуна по имени Натан. Он знаменитость. Сын Маркуса. Наполовину Белый, наполовину Черный. Они говорили, что он убил много Охотников. Но, знаменитый или нет, а против них у него нет шансов, так они говорили. По крайней мере две из них были отборные Охотницы, элита. Ловушка состояла в том, что они делали вид, будто их всего четверо, чтобы он решил, что справится с ними. При этом невидимками могли становиться они все, а еще у одной был странный дар – насылать боль на расстоянии так, что человек сгибался от нее пополам, а другая могла ослеплять своим даром. В общем, они собирались захватить его, а потом отвести нас обоих на Совет и там казнить. – Бросив на меня взгляд, она тут же отводит глаза. – В общем, этот парень, Натан, судя по всему, тот еще убийца, но он работает на Альянс, и поэтому я рада, что он не попал в ловушку, а еще я рада, что меня спас именно ты, Фредди.
Я делаю вид, будто тру лицо, чтобы скрыть улыбку.
– Ага.
– Хотя я знаю, что ты мне не доверяешь, но это нормально. В смысле, я понимаю почему. И это не значит, что я тебе не благодарна.
– А они не говорили, есть здесь поблизости еще Охотники?
– Нет. В смысле, не говорили. Только болтали про какую-то базу, как передать туда информацию и все такое, но далеко это или близко, я не поняла.
– Нам надо идти. Где бы она ни была, эта база, она все равно слишком близко к нам.
И мы продолжаем путь. Время уже за полдень, но погода стоит мрачная. Первые редкие капли дождя быстро превращаются в морось. Правда, деревья защищают нас от самого худшего, но под ними все равно сыро, промозгло и холодно. Если бы не Донна, я бы уже давно был с Габриэлем, а так – нам еще повезет, если мы доберемся завтра к вечеру. К тому же в этой грязи невозможно не оставлять следов.
Когда становится совсем темно, я выбираю место для ночлега. Дождь, похоже, весь вылился, но кругом все равно мокро. Суше и чище всего оказывается под большим деревом. Мы садимся под ним и некоторое время сидим, укрывшись от сырости, но тут Донну начинает бить дрожь.
– Нам нужны дрова на костер. Пошли. – Я ставлю ее на ноги.
– Я устала. Можно, я подожду здесь?
– Нет. Будешь помогать, заодно погреешься.
Мы вместе выходим из-под дерева, Донна действительно принимается помогать и скоро набирает целую охапку веток. Но я говорю ей:
– Не годятся, они почти все сырые.
– Лучше, чем ничего, – говорит она, выразительно глядя на мои пустые руки. – Пойду отнесу под дерево.
Я отпускаю ее, а сам продолжаю поиски. Дождь припускает снова, еще сильнее, чем прежде, и я понимаю, что все бесполезно. Сухих дров нет.
Я возвращаюсь к укрытию под деревом. Донна роется в большом рюкзаке, запустив в него обе руки. Кое-что из его содержимого валяется по обе стороны от нее. Рядом с ней лежит пистолет. Я бегу к ней, выпуская на ходу молнию, которая ударяет в землю прямо перед ней. Она испуганно съеживается.
– Что ты делаешь? – кричу я.
– Еду искала! Я хочу есть.
Я тяжело дышу. Она смотрит на меня.
– Просто я хочу есть. От сухой еды мало толку. Я думала, может, найду еще шоколадку или батончик.
Громко матерясь, я хватаю ее за руки и связываю их у нее за спиной.
– Будешь знать, как в моих вещах рыться.
И снова складываю рюкзак, старательно счищая липкую грязь с каждой выброшенной вещи. Патроны лежат в самом низу. Пистолеты не заряжены. Что она искала? Заряженный пистолет? Или патроны? А может, действительно еду?
Я отбираю самые сухие ветки из тех, что принесла Донна, и поджигаю их пламенем изо рта. Донна со страхом отодвигается от меня подальше. Огонек получается жидковатый. С трудом согрев на нем немного воды, я развожу ею еду из пакетов. Вкус у нее отвратительный, но я съедаю одну порцию сам, а вторую скармливаю Донне.
Она почти все время молчит, только пару раз просит прощения. Я, ни слова не говоря, привязываю ее к дереву и ухожу проверить погоню. Никого. Тогда я возвращаюсь к костру и сижу над ним до утра. Дождь то перестает, то снова припускает. На рассвете я опять подогреваю немного воды и готовлю нам завтрак. Говяжье рагу. Разрезав на Донне веревку, я приглашаю ее поесть.
– Спасибо… – украдкой она бросает на меня взгляд. – Я больше не буду делать глупостей. Обещаю.
– Заткнись.
– Фредди, я правда…
– Я сказал, заткнись.
Она умолкает, и, поглядев на нее, я вижу, что она опять плачет. Тогда я затаптываю огонь, бросаю в рюкзак вещички, вздергиваю ее на ноги, и мы уходим. Утро сырое и холодное, так что бег – единственный способ выгнать озноб из костей. Хорошо еще, что Донна бежит с хорошей скоростью и не болтает.
К концу дня мы прибываем в лагерь номер три с половиной. Габриэля нет, и, похоже, уже не первый день: пепел в костре холодный, а мои пятьдесят два камешка лежат втоптанные в грязь там, где он их оставил. Значит, он в третьем лагере, у Греторекс. Сидит и ждет, надеется, что я приду за ним. Так он заставляет меня встречаться с Греторекс. Но на этот раз я и сам туда собираюсь.
Донна уже сидит на земле у прогоревшего костра, когда я говорю ей:
– Десять минут – и мы уходим.
– Я думала, мы будем здесь ночевать.
– Зря ты так думала.
– Я устала.
– Я тоже.
– Но мы ведь уже почти пришли, да? – При этих словах она чуть заметно улыбается и глядит на меня снизу вверх, наверняка понимая, что ведет себя сейчас как маленькая.
– Скоро мы будем в лагере Альянса.
– Правда? – Донна приободряется, но тут же с подозрением щурится. – Скоро – это, по-твоему, когда: через час или через день?
– Если с моей скоростью, то через час. Если с твоей – и в три дня не доберешься.
Ее плечи заметно опускаются, но она все же говорит:
– Спасибо, Фредди. За то, что привел меня сюда. Ты ведь мог бросить меня там, я знаю.
Я отпиваю глоток воды и передаю остальное ей со словами:
– На вот, заткнись и пей.
Она тоже делает глоток и тут же начинает снова:
– Фредди, я…
– Может, хватит уже доставать меня этим гребаным Фредди?
Она коротко улыбается.
– Конечно. К тому же это имя тебе совсем не подходит. Ты кто угодно, но точно не Фредди. – Она делает еще глоток, а потом тихо и осторожно добавляет: – Но, даже если бы ты выбрал себе имя поудачнее, думаю, я бы тебя все равно узнала. Ты ведь по-настоящему знаменит, знаешь? Я честно говорю. Я рада, что повстречала тебя, и я на самом деле очень благодарна тебе… Натан.
– Ага.
Она качает головой.
– Ты знаменит потому, что ты – сын Маркуса. Потому, что ты полукод. Потому, что ты плохой… злой. Просто отвратительный.
– Ты что, нарочно меня бесишь?