Страница 14 из 16
Во всяком случае, Мэри на это надеялась. А пока нужно постараться по мере сил одолеть безрадостные полгода, которые ей предстоят. Если получится, Мэри в конце концов разоблачит своего дядю и отдаст его и его дружков в руки правосудия. На контрабанду еще можно было посмотреть сквозь пальцы, хотя Мэри было довольно противно столь бесчестное занятие, но сейчас она убедилась – Джосс Мерлин и его шайка этим не ограничиваются. Настоящие головорезы, они никого и ничего не боятся, не останавливаются даже перед убийством. Мэри ни на минуту не забывала ту первую субботу. Болтающаяся на крюке веревка говорила сама за себя. Мэри не сомневалась, что дядя Джосс вместе со своим приятелем убили незнакомца и закопали его труп где-то в степи.
Но доказать это было невозможно, и при свете дня вся история казалась совершенно фантастической. В ту ночь Мэри снова поднялась в свою комнату, потому что, судя по открытой двери бара, дядя Джосс мог вернуться в любую минуту. Должно быть, она заснула, измученная всем увиденным. Когда она проснулась, солнце стояло уже высоко и внизу в холле слышались суетливые шаги тети Пейшенс.
От ночных дел не осталось и следа. В баре подмели и прибрали, мебель расставили по местам, осколки стекла вынесли, и с балки не свисала веревка. Сам хозяин провел все утро в конюшне и в коровнике. Он выгребал вилами навоз и занимался всяческой работой, какую полагается выполнять человеку, имеющему скот. В полдень он явился на кухню, жадно набросился на еду и стал расспрашивать Мэри о том, какую живность они держали в Хелфорде, советовался с ней по поводу заболевшего теленка и ни слова не проронил о том, что происходило ночью. Он как будто был в хорошем настроении, даже позабыл ругать жену, которая, как обычно, не отходила от него, заглядывая ему в глаза, как собака, которая старается угодить своему хозяину. Джосс Мерлин вел себя как трезвый, абсолютно нормальный сельский житель. Невозможно было поверить, что всего несколько часов назад он убил человека.
Правда, может быть, в этом виноват не он, а его загадочный приятель. Но во всяком случае, Мэри своими глазами видела, как он гонял по двору несчастного голого идиота, слышала, как тот визжал под ударами хозяйского кнута. Мэри видела, как дядя Джосс верховодил в гнусной пьяной компании в баре, и слышала, как он угрожал незнакомцу, который осмелился пойти против него. А теперь вот сидит перед ней, уминает тушеное мясо и, качая головой, сокрушается о заболевшем теленке…
Мэри отвечала «да» или «нет» на вопросы дяди Джосса, пила свой чай, исподтишка наблюдая за ним, переводя взгляд со стоявшей перед ним полной тарелки на его длинные крепкие пальцы, пугающие своей силой и ловкостью.
Прошло две недели. Субботние разгулы не повторялись. Может быть, хозяин и его соучастники, довольные своей последней добычей, решили немного передохнуть. Мэри больше не слышала фургонов. Несмотря на то что она теперь спала крепко, стук колес наверняка разбудил бы ее. Дядя Джосс, судя по всему, не возражал против ее прогулок по степи. Мэри с каждым днем лучше узнавала окружающую местность. Ей то и дело попадались новые, не замеченные раньше тропинки, которые вели на взгорье и в конечном итоге приводили к торам. Мэри научилась обходить сочную травку с пушистыми метелками, которая как будто манила подойти поближе, а на самом деле прикрывала коварную трясину.
Несмотря на одиночество, Мэри не чувствовала себя особенно несчастной. Прогулки по степи в сгущающихся сумерках, по крайней мере, укрепляли ее здоровье и помогали немного развеять уныние долгих темных вечеров в «Ямайке», когда тетя Пейшенс сидела, сложив руки на коленях и уставившись на огонь в очаге, а Джосс Мерлин закрывался в баре или уезжал верхом в неизвестном направлении.
Общаться здесь было не с кем. Никто не приходил в трактир поесть или отдохнуть. Кучер дилижанса сказал правду: дилижансы и почтовые кареты больше не останавливались у трактира. Дважды в неделю, стоя во дворе, Мэри видела, как они проезжают мимо, грохоча вниз по склону, и поднимаются на следующий холм, к Пяти дорогам, ни на минуту не замедляя хода и не останавливаясь перевести дух. Один раз Мэри узнала «своего» кучера и замахала ему рукой, но он не обратил на нее внимания и только сильнее хлестнул лошадей. Мэри с каким-то безнадежным чувством вдруг поняла, что люди, должно быть, равняют ее с дядей Джоссом. Даже если бы она добралась до Бодмина или Лонстона, с ней никто не захочет разговаривать, все двери будут для нее закрыты.
Временами будущее представлялось девушке очень мрачным, тем более что тетя Пейшенс с ней практически не разговаривала. Правда, иногда она брала Мэри за руку и говорила, как рада, что та поселилась у них, но по большей части бедная женщина жила словно во сне, машинально возилась по хозяйству и почти все время молчала. А когда заговаривала, то в основном это были бессмысленные излияния на тему, каким большим человеком мог бы стать ее муж, если бы его не преследовали ужасные неудачи. Нормально общаться с нею было просто невозможно. Мэри старалась не огорчать тетю, разговаривала с ней как с ребенком. Все это действовало на нервы и требовало огромного терпения.
Поэтому Мэри пребывала в самом раздраженном состоянии в один дождливый и ветреный день, когда нельзя было идти гулять, и она решила вымыть длинный каменный коридор, идущий в задней части дома по всей его ширине. Возможно, тяжелая работа полезна для укрепления мускулатуры, но она отнюдь не улучшила настроения девушки. Дойдя до конца коридора, Мэри уже всей душой ненавидела «Ямайку» и ее обитателей. Еще чуть-чуть – и она выбежала бы в огород за кухней, где трудился, не обращая внимания на дождь, ее дядя, и выплеснула бы ведро с грязной мыльной водой прямо ему в лицо. Но когда Мэри взглянула на тетю Пейшенс, которая, согнувшись над очагом, ворошила палкой тлеющий торф, у девушки опустились руки. Она уже собралась приняться за каменный пол в прихожей, как вдруг со двора донесся стук копыт, и в следующую минуту кто-то громко постучал в закрытую дверь бара.
Это было целое событие, ведь до сих пор никто из проезжих даже близко не подходил к «Ямайке». Мэри побежала за тетей, но в кухне никого не было. Выглянув в окно, Мэри увидела, что тетя семенит по огороду к мужу, который нагружал торфом тачку. Они были далеко и не могли услышать, что кто-то подъехал. Мэри вытерла руки фартуком и вошла в бар. Видимо, дверь в бар не была заперта. К своему удивлению, Мэри увидела, что какой-то человек сидит верхом на стуле, держа в руке полный до краев стакан эля, который он преспокойно нацедил себе из бочки. Несколько минут Мэри и новоявленный посетитель молча смотрели друг на друга.
В нем было что-то очень знакомое, но Мэри не представляла, где могла встретить его раньше. Тяжелые, полуопущенные веки, изгиб рта, линия подбородка, дерзкий, прямо-таки нахальный взгляд, которым он одарил Мэри, – все это казалось ей уже виденным однажды и чрезвычайно несимпатичным.
Как он смеет разглядывать ее с ног до головы, неторопливо отхлебывая свой эль? Мэри вышла из себя.
– Что это вы вытворяете? – резко спросила она. – Вы не имеете никакого права заходить в бар и брать напитки без спроса. И вообще, хозяин не любит, чтобы сюда являлись посторонние.
В другую минуту ей самой было бы смешно слышать, как она бросается в бой за дядюшку Джосса, но тяжелая и грязная работа временно отшибла у Мэри чувство юмора, и она невольно сорвала раздражение на том, кто подвернулся под руку.
Мужчина допил эль и протянул стакан за новой порцией.
– С каких это пор в «Ямайке» водятся барменши? – поинтересовался он. Пошарил в кармане, вытащил трубку, раскурил и выпустил дым прямо в лицо девушке.
Совершенно разъярившись, Мэри вырвала трубку из его руки и не глядя швырнула на пол. Трубка разлетелась на куски. Посетитель пожал плечами и принялся насвистывать, причем безбожно фальшивил, отчего Мэри еще больше рассвирепела.
– Разве так обслуживают посетителей? – спросил он, внезапно перестав свистеть. – Не очень-то удачно здесь выбирают прислугу. Вчера я был в Лонстоне, там девушки куда воспитаннее… и к тому же хорошенькие, как картинка. Ты посмотри на себя: прическа вся развалилась, мордашка чумазая…