Спиною к будущему

Оба в белых халатах.

Зал был огромен, но все в полумраке – вдали лишь виднелся странный стол-койка и что-то наподобие штатива для капельницы.

Усадили в кресло (недалеко от стола, на котором и была та лампа, что рождала в этой кромешной тьме хоть какой-то свет).

Вдруг молодой человек подошел ко мне то ли с ручкой, то ли фломастером… и стал что-то чертить на лице. Прямо вот так – как по бумаге, нагло царапая кожу.

Попытки отбить руку, улизнуть – тут же пресек, да и не без помощи дяди Гриши.

- Что… что вы делаете?

- Не бойся. Я дал клятву твоему отцу. И я сделаю все, чтобы тебя спасти. И чтобы никогда, ни одна живая душа не прознала, кто ты… и какие нити к тебе ведут. Только и ты меня не подведи. Без тебя – все будет зря. И их смерти – тоже.

Молчу, ошарашенная. Последние слова с новой силой ужалили в сердце, отчего резко запнулась, забыв как дышать; неосознанно дрожу.

- В общем, - вдруг снова отозвался, вмешался незнакомый мужчина. – Можно немного приподнять веки, ямочки на щеках добавить, нос уменьшить.

- Что? – нервно дернулась я. – Нет, нет! Вы что? Больные?! – резко вырываюсь. - Нет!

- Иначе они тебя найдут! – рычит дядя Гриша, но уже более сдержано. Не психует, не дергается. Вероятнее всего, сыграла самоуверенность: мне некуда бежать. Я в западне.

Слезы в очередной раз (с новой, буйной) силой срываются с глаз.

- Они отняли у меня все! Еще и лицо отберут? А что мне останется? ЧТО?

- Жизнь. Ты сможешь жить. Вика! Постой, Вика! Не убегай!

- Я не хочу! Зачем вы меня увезли! Надо было дать умереть! Уйдите от меня! Уберите руки! – вырываюсь из его хватки.

- Я, конечно, может, сморожу чушь, - внезапно раздался (с дрожью) женский голос. – Но сами посудите, девочка еще совсем юная: лет двенадцать-тринадцать. У нее еще триста раз поменяются черты лица. А сейчас – перекрась ее, смени прическу – и она станет одной из тысячи, так сильно похожих друг на друга, девочек-подростков. И не зачем такие радикальные перемены.

- Но потом она вырастет и станет сильно похожа на своих родителей!

- Это – пройдут года. Все уляжется, к тому времени – ее точно перестанут искать.

- Ну, по сути, правда, - вмешался незнакомый мужчина. – Я уберу только родимые пятна, с лица, да и по телу, если есть что-то примечательное. Плюс Жанна выполнит свою часть работы. Просто, я тоже не хотел бы кромсать молодое лицо – неизвестно, что потом из этого выйдет в дальнейшем. Зачем ее умышленно уродовать?

Обмер в рассуждениях Анохин.

В надежде заглядываю ему в лицо.

- Пожалуйста, дядь Гриш…

***

И каким бы порой не был хладнокровным и излишне рациональным дядя Гриша, здесь он дал слабину и принял предложение. Легкие корректировки на теле под местным наркозом, а затем подстричь меня едва ли не под мальчика с большой челкой, и перекрасить волосы и брови из темно-коричневого в светло-русый.

- Я пошел на уступки, и согласился на ваш план. Но в остальном - никаких компромиссов. Ты должна дать мне слово, что НИКОГДА не станешь отклоняться от заданной линии. Все старые привычки подчистую долой. ПОДЧИСТУЮ! Даже если это – просто ковыряться пальцем в зубах. Любила раньше математику – теперь в голове только одна поэзия. Носила штаны – отныне одни платья да юбки. Был любимый черный цвет – теперь серо-буро-малиновый. Ты поняла меня?

Невольно киваю головой, подчиняясь.

- Я не так хорошо тебя знаю, чтобы толково напутствовать. Сама задумайся, перебери всё в голове. И прими правильные решения. Помни, с этих пор – ты сама по себе. И вся твоя жизнь – только в твоих руках. Знай, они будут тебя искать. Непременно будут: на всякий случай. И очень пристально. Не стоит их недооценивать. Но даже если подойдут вплотную – и глазом не моргни. Иначе этот взрыв тебе покажется сказкой. Растерзают, как голодные псы.

- Почему так? Что мы сделали плохого? – дрожу.

Обмер. Помрачнел.

Тяжелый вздох.

- Не вы. Но твой отец,… он перешел дорогу очень… злым людям. Нельзя быть настолько честным, как он, но нет. Принципы. И где теперь они? Куда завели? С***н сын, - шумный, звонкий вздох. - И да, никаких пистолетов. Никаких единоборств. Чтобы никто не прознал. Дурная это была затея твоего бати. Никогда я ее не поддерживал и не понимал. Так что выброси сие из головы. Ни к чему доброму не приведет. Да и лишнее… внимание вызовет. Поняла?

- Поняла, - смиренно киваю головой.

- И никому, никогда, кто бы что бы когда не сказал, и не выяснилось. Никому! ... о себе настоящей не рассказывай. Забудь навсегда свое имя, и имена близких. Слышишь?! Особенно этому шакалу Игорю, дяде Игорю, не признавайся кто ты. Это он нас всех и подставил, а после и сдал - навел ублюдков. Берегись его, словно огня. Усвоила?

- Да.

- Ладно. Вот, держи, - протянул с зеленой коркой документ. – Новое свидетельство о рождении. Ангелина Николаевна Сотникова. Родители - Ирина Федоровна и Николай Иванович, - кивнул в сторону бумаги, - почитаешь потом там, выучишь. Они погибли в прошлом году 20 июля (запомнила? 20 июля, ля) в автокатастрофе на Куршской косе, вечером в дождь все вы возвращались домой с отдыха. Николай не справился с управлением, влетев в дерево. Одна только ты выжила. Больше близких родственников нет, ни здесь, ни где-либо еще. Сами вы из Калининграда. Наследства - никакого: квартира съемная, машина всмятку, сбережений не имеется. Тебя отвезут в детдом. Но документы на опекунство уже готовы. На днях за тобой приедут Котовы. Хорошие люди. Они жизнью обязаны твоему отцу. И быстрее умрут, чем сдадут тебя. Увозить из области не станут – сложней всего найти на видном месте. Но в Зеленоградск перебраться придется. Да и... будем надеяться, что клюнут на утку с этой твоей подругой. Поди, все хорошо будет. Как я понял, они с этой соседкой одни жили? Искать и рыть никто не станет?

- Ну, - немного замялась, пожав плечами. - Если только соседи.

Скривился.

- Да кому оно надо? Соседи...

Тяжелый вздох. Его, мой...

- А вас? Я же никогда больше не увижу, да?

Немного помедлив, но… проиграв бой очевидности, (с сожалением, на мгновение поджав губы) выдал:

- Верно.

***

Позже я узнала, что буквально через пару недель убили и дядю Гришу. Кричали в очередной раз заголовки газет жуткими новостями: «В собственном автомобиле был взорван майор милиции Григорий Антонович Анохин. Криминальные разборки продолжаются».

Дядя Игорь, капитан милиции Кандыба,... напротив же: жив, здоров, и, поди, не кашляет...

На том мое прошлое… кануло на темное дно.

Глава 2. Бальга

***

2015 год

Как и обещала я дяде Грише, больше никогда не вспоминала свое былое, напрочь вычеркнула из памяти и жизни всё старое. И из шатенки навсегда превратилась в русую девицу.

И пусть я вынуждена теперь тянуть голову вслед чужим, далеким сердцу, увлечениям и поведению, со своей черствостью и хладнокровием, которые мне достались от родного отца, я расстаться так и не смогла. Более того, всё это только... усугубилось. И если не смела пойти по стопам своего горячо любимого наставника и примера для подражания, бати, не могла исполнить детскую мечту – и стать милиционером, применение своей жажде справедливости и странной сухости все же нашла: не без подачи своего нового, названного отца, опекуна, я выбрала стезю врача. И хоть пока без точного определения в специализации, волей-неволей я все же склоняюсь не к терапевту, как Котов, а – к хирургу, или, на крайний случай,… к патологоанатому.

И дело не в том, что я жажду крови или жертв. Боже упаси. Однако,… кому, как не таким черствым, закаленным жизненным боем, людям держать скальпель в руках? Без нежности, дрожи и соплей – четко следовать плану. Будь это надрез по телу, или игра… длинною в жизнь, изображая кого-то иного, совершенно не похожего на тебя. Разве что так, некоторыми жизненными принципами, которыми я, как и мой батя, никогда не поступимся.