Страница 7 из 14
-- Берегись! -- раздался чей-то истошный вопль.
Никанор среагировал быстрее всех, увидел опасность и оттолкнул брата вместе с триерархом, сбив их с ног. В трёх шагах от него разбился египетский снаряд. Горючая жидкость плеснула во все стороны, попав и на Никанора, он заорал. Подскочили два матроса, начали бить его кожами. Опомнился и Филота, сорвал с себя плащ и бросился на выручку. Пламя сбить удалось, но ожог Никанор заработал поистине жуткий. Он сидел на палубе, глаза дико метались, а все тело била крупная дрожь.
Ещё один снаряд взметнул солёный фонтан прямо перед носом почти остановившегося "Аластора". Пасистрат поднялся на ноги, осторожно выглянул над бортом и вдруг хищно оскалился:
-- Вот ты где, порна! Иди-ка сюда!
Из чёрного облака совсем недалеко от "Аластора" вынырнул нос чужого корабля, довольно небольшого.
-- Бей его! -- заорал триерарх, ни к кому конкретно не обращаясь.
Матросы бросились разворачивать небольшой камнемёт. Заскрипели волосяные канаты, но прежде чем удалось зарядить палинтон, задымлённое, с трудом проницаемое взглядом пространство между двумя кораблями пронзили десятки стрел.
Длинные рыбовидные наконечники отбили звонкую дробь по кипарисовым бортам. Добираясь до живой плоти, они извлекали другие звуки. Крики, хрипы, стоны, брызги крови, свист стрел, гудение тетив, отправляющих египтянам ответные "приветы".
Острая боль пронзила левую руку Филоты. Он схватился за тростниковое древко ужалившей его стрелы, оно раскрошилось между пальцами.
-- Ты ранен? -- обеспокоился Пасистрат.
-- Ерунда, -- буркнул архинаварх, стараясь не морщиться от боли.
Один из воинов, обслуживавших палинтон, повалился на палубу со стрелой в горле. Его место занял другой.
-- Огня!
К горшку с нефтью поднесли дымящуюся головню. Воин рванул рычаг камнемёта, освобождающий зацеп. Палинтон вздохнул, вздрогнул. Плечи его разогнулись, ударились в ограничительные кожаные подушки, и снаряд унёсся прочь.
-- Мимо! -- простонал стрелок, чуть не плача, -- ну что за день такой...
-- Заряжай!
Вновь забарабанили стрелы по щитам, которыми эпибаты прикрывали орудийную обслугу.
-- Все сдохнем тут...
-- Молчать! -- рявкнул Пасистрат, -- обосрался -- язык свой сожри! Мы ещё им врежем!
Он повернулся к корме и заорал:
-- Плейстарх, хватит дерьмом кидаться! Дави баб!
Кормчий рванул одну рукоять рулевого весла на себя, другую толкнул. "Аластор" начал разворот, ежесекундно рискуя налететь на своих в этом вонючем рукотворном тумане, где не видно кончики пальцев вытянутой руки. Вражеская ладья опять скрылась из виду, но если охотник увидел лишь кончики оленьих рогов над кустами, он, конечно же, сможет предсказать, где у оленя сердце.
-- Левее, Плейстарх! Вот так!
-- Поднажми! -- надрывался внизу келевст.
Гребцы, обливаясь потом, с остервенением налегали на весла. Они с трудом попадали в такт, задаваемый флейтистом. Тот отчаянно частил, неосознанно старался догнать ритм своего бешено колотящегося сердца.
-- И-и-и р-р-р-а-а-аз!
Гигант "Аластор" двигался рывками, набирая скорость. Египетская лёгкая ладья увернулась от удара, но разминулась с тараном гексеры в последний момент. Потеряв скорость при маневре, проворно убраться не смогла и на её корму македоняне уронили тяжеленный "дельфин". Грузило пробило доски палубы. Нос подпрыгнул и под его весом сломался киль. Ладья сразу просела. Египтяне кричали и прыгали в воду, срывая с себя нагрудники.
Кормчий этой ладьи, уклоняясь от тарана, невольно подставил под удар собрата, который шёл рядом и не видел македонян. В него на полном ходу и врезался "Аластор". Почти все, кто был на борту гексеры, полетели вперёд. Мало кто смог удержаться на ногах. Гребцы ткнулись носами в спины впереди сидящих. Бронзовый шестилоктевой бивень прошил кедровые доски обшивки ладьи, как тонкий папирус. Стэйра "Аластора" жалобно затрещала, и под этот стон ломаемого дерева Пасистрат закричал, срывая голос:
-- Назад!
Какой-то египтянин высунулся из-за борта, вскинул лук и прицелился в триерарха, который висел, обнимая носовой рог, всего-то в пяти шагах от него. Пасистрат видел перед собой загорелые перекошенные лица людей. Они что-то кричали. Взгляд скользнул по ним, выхватывая чужие непривычные черты, на мгновение задержался на тускло блеснувшей острой бронзовой капле, смотревшей ему прямо в глаза. Пасистрат отпрянул, но обогнать стрелу невозможно. Она ударила его под правую ключицу, отбросив назад. С такого близкого расстояния пробивной силы хватило на толстый льняной наплечник и панцирь под ним. Будь Пасистрат защищён бронзой, стрела пронзила бы его насквозь, вместе с обеими половинками панциря. А так наконечник проник в тело на три пальца.
-- Командир!
-- Пасистрат!
Какой-то полуголый эпибат в высоком фракийском шлеме с покрытыми дорогой чеканкой нащёчниками, изрыгая семиэтажную брань, подскочил к рогу гексеры и метнул дротик. Потом ещё один. Ответная стрела ударила его прямо под козырёк шлема. Он вздрогнул и упал, неестественно запрокинув голову.
Филота выхватил из корзины у борта дротик, подхватил гоплитский щит одного из убитых и бросился на нос. Ему удалось прикрыть раненого Пасистрата, когда сразу двое из защитников триерарха пали, поражённые стрелами. Первоначальное потрясение уже почти прошло. Филота, любитель роскоши и неги, прежде всего был сыном воина, воином, прошедшим немало битв. Отточенным движением он метнул дротик. На губах появилась злорадная усмешка: удар достиг цели, один из египтян пятился, вцепившись в древко, торчащее из горла. В глазах его застыло удивление. Архинаварх проворно прикрылся щитом.
"Аластор" подался назад, освобождая таран, и в пробитое чрево египетской ладьи ворвалось море. Судно стремительно кренилось. Моряки посыпались за борт, присоединяясь к товарищам с первой ладьи, потопленной "Аластором".
-- Так вам, сучьи дети! -- кричал, вернее хрипел, раненый Пасистрат, пытающийся привстать и посмотреть на дела рук своих.
Его насилу удержали.
-- Смотрите! Ещё один!
Наперерез "Аластору" выкатилась настоящая громадина, не уступавшая гексере размерами. На вёслах у неё народу явно сидело не меньше. Сей корабль спешил на помощь только что потопленным собратьям, но не успел.
Имя его было -- "Ири-Себек". "Священный Крокодил-Хранитель". Командовал им Ранеб. Он сам дал это имя ладье в честь погибшего год назад "Себек-Сенеба" и теперь хотел поквитаться.