Страница 11 из 42
Лоуренс осознал, что никогда не терял кого-то, кто был ему по-настоящему дорог. Если ему и предстояло когда-то получать слова утешения после потери дорогого существа, это, вне всяких сомнений, было бы после потери Хоро.
Но если бы он потерял Хоро… он сомневался, что вообще захотел бы, чтобы кто-то находился рядом с ним и утешал. Просто не мог себе такого представить, как ни пытался. Хоро была самым дорогим для него созданием сейчас и останется таким всегда — это он мог сказать с гордостью.
Хоро приклонилась к плечу Лоуренса, глядя сквозь распахнутое окно на синее небо. Лоуренс взял ее за руку и ласково провел пальцем по ноготкам. Ногти были гладкие как шелк, пальцы — холоднее обычного, возможно, из-за зимнего воздуха, проникающего в комнату через открытое окно.
Однако холодно Лоуренсу не было — отчасти из-за того, что они вдвоем кутались в шерстяное одеяло, но в первую очередь благодаря тому, что, пока Лоуренс гладил ногти Хоро, она щекотала его лицо кончиками ушей.
Если уж тебе суждено путешествовать вместе с кем-то, то лучше иметь спутника, который может на тебя опереться, так же как ты можешь опереться на него.
Но в конце концов Хоро убрала руку и прижалась лицом к руке Лоуренса.
Через миг после того, как Лоуренс осознал, что так она пыталась сдержать снова выступившие на глазах слезы, он с силой сжал руку Хоро и сказал:
— Давай выйдем.
Хоро наморщила нос; слезы по-прежнему текли у нее из глаз.
Было бы замечательно так и оставаться в комнате, пользуясь гостеприимством Руварда, пока раны Хоро не залечатся. Однако Лоуренс был сребролюбивым торговцем, и ему надлежало действовать соответственно. Он знал, что должен выйти наружу, даже если Хоро этого не хотела.
Главное — какие бы грустные, какие бы болезненные чувства их ни обуревали, если просто молча сидеть и ждать, пока раны исцелятся, это было бы не лучше, чем просто вернуться в пшеничные поля Пасро.
Сейчас он был рядом с ней.
Он подумал, что, если не вытащит ее на улицу вместе с собой, полностью потеряет смысл то, что он держал ее за руку все это время.
— Но снаружи холодно, надо одеться потеплее.
Впрочем, необходимости в сильнодействующих средствах не было.
Они выйдут, как следует закутавшись, а если будет слишком жарко, то просто снимут лишнее.
Хоро рассеянно посмотрела снизу вверх на Лоуренса, и в глазах ее по-прежнему стояли слезы, но в конце концов она молча кивнула.
Лоуренс нарочито улыбнулся, сказал «так!» и принялся готовиться. Он постарался обходиться с Хоро как с принцессой, что делал обычно, лишь когда она была сильно пьяна. Надел на нее нижнюю юбку, натянул на ноги башмаки, накинул балахон, опустил на голову капюшон, скрыв волосы и уши, наконец обернул вокруг шеи лисий шарф.
Когда Лоуренс начал, Хоро смотрела уныло, но в конце концов просто позволила ему все проделать.
Разумеется, когда она встала с кровати, Лоуренс повел ее за руку.
Хоро это, похоже, чуть раздражило, но, коли так Лоуренс вывел ее из унылого состояния, то и пускай.
Пусть улыбка Хоро была раздраженной — улыбающееся лицо есть улыбающееся лицо.
Лоуренс был вполне уверен в своей способности действовать ей на нервы.
Взяв Хоро за тонкую руку, которая столько раз его колотила и царапала, Лоуренс вывел ее из комнаты.
***
То ли глаза Хоро устали от плача, то ли дело было в недосыпе, но, едва они вышли из здания постоялого двора, Хоро прищурилась и отвернулась от света. Обычно в холодные дни путешественники радостно встречают ясное небо, но Хоро, похоже, была не из таких.
Лоуренсу тут же захотелось спросить: «Может, что-нибудь желаешь поесть?» — но, как он сам недавно убедился, еда и вино сейчас не улучшали настроения Хоро, так что слова застряли у него в горле.
И если она что-нибудь захочет во время прогулки по городу — можно не сомневаться, она так и скажет.
В общем, Лоуренс потянул Хоро за руку, и они вместе нырнули в людской поток.
Предвидя, что таверна на первом этаже будет занята наемниками, Лоуренс заранее попросил юношу вывести их через черный ход. Даже эта дверь вела на улицу — точнее, в переулок для подвоза грузов. Здесь было посвободнее, чем на главных улицах, но все равно хватало фургонов и людей. Многие ехали в повозках, да и пешеходы двигались рекой.
Лоуренс подивился, не эти ли грузы становятся едой, которую добывают командиры наемников вроде Руварда. Здесь были куры, свиньи, домашние утки и зелень, на удивление яркая для этого времени года. Заглянув в одну из повозок, Лоуренс обнаружил большой ящик с медовыми сотами. Конечно, на севере, богатом лесами, было много диких пчел. Лоуренс не удержался и заглянул в ящик.
В лесу пчелиные жилища разоряли медведи и дикие собаки. Лоуренс подумал, что Хоро тоже может заинтересоваться медом, однако она никаких таких признаков не выказала.
Похоже, неудавшаяся встреча со старым товарищем по стае Миюри — не то потрясение, которое можно снять, просто выйдя на прогулку. Было бы лучше, если бы то послание оказалось более жизнеутверждающим, но тут уж ничего не поделаешь.
Волк лишился когтя, разломил его надвое и оставил на нем ироническое послание. Как тут ни раздумывай, а выходит, что Миюри уже нет в этом мире. Был бы он жив — уж конечно, на когте были бы другие слова; Лоуренс это чувствовал.
— Больно.
Услышав голос Хоро, Лоуренс осознал, что слишком сильно сжал руку.
— …Прости.
Извинившись, он тут же убрал руку, но, поколебавшись немного, снова сжал ладонь Хоро.
Он подумал, не слишком ли усердствует.
Вполне возможно, так оно и было.
Однако если и так — это нормально. Лучше переусердствовать, чем недоусердствовать.
Когда речь шла о Хоро, он совершенно не хотел думать впоследствии: «О, если бы я только сделал то-то и то-то».
— Смотри, вон там площадь. С утра уже людно, — сказал Лоуренс, глядя на правую сторону перекрестка той улицы, по которой шли они, и другой, с множеством лавок.
Рядом с домами, где лавки располагались на первом этаже, а на втором были постоялые дворы или мастерские, Лоуренс увидел особенно высокое здание — оно шло дугой вдоль края площади. Поверх шума толпы уши Лоуренса уловили приятные звуки музыки.
Лоуренс, таща Хоро за руку, выбрался на площадь. Усадил ее за влажный от утренней росы столик перед лотком, который как раз готовился к открытию. На лице продавца отразилось изумление вкупе с немалой толикой зависти к Лоуренсу, который с утра пришел сюда с женщиной; но в конце концов он любезно улыбнулся — все же он продавал товары. Лоуренс попытался расплатиться медяками праз, купленными у менялы в Ренозе, однако продавец при виде их нахмурился. Сумма, которую он назвал, была выше, чем Лоуренс ожидал исходя из цены покупки монет.
Впрочем, препираться было некогда. Лоуренс расплатился; продавец вскоре принес чашку горячего молока с щедро добавленным туда медом и кружку эля и поставил обе на стол перед Хоро. Доносящиеся с площади звуки музыкальных инструментов то стихали, то снова начинались: похоже, бродячие музыканты репетировали.
Судя по всему, им понадобится еще время, прежде чем они будут готовы; впрочем, то же относилось и к Лоуренсу. Он смотрел, как Хоро без видимого интереса изучает дымящуюся чашку и пенящуюся кружку. В конце концов она выбрала молоко.
Лоуренс чокнулся с ней и поднес кружку ко рту. После обильного завтрака слегка разбавленный эль — это было то, что надо.
Леско действительно казался полным жизни — здесь без устали трудилось множество людей. В окнах домов, выходящих на площадь, стояли и нежились под солнышком цветы, точно забыв, что сейчас зима.
Подумать только — так сильно положение дел в городе отличалось от историй, которые он слышал.
Если так — какие бы мысли ни наполняли его голову, даже абсолютно не сочетающиеся с тем, что видели его глаза, в этом все равно не было ничего странного. Хоро отнюдь не была девушкой с ветреным настроением. Конечно, она предполагала, что может не встретиться здесь с Миюри, и подготовилась к потрясению, как смогла.