Страница 62 из 68
2. Стихотворение "В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа". АА была на концерте в консерватории вместе с Осипом Эмильевичем, слушали Шуберта.
3. В стихотворении "Что поют часы, кузнечик" первая строфа: О. Мандельштам топил печку вместе с АА.
Это все — говорил Мандельштам.
В кабачке "Кавказ" АА была как-то один раз — с Пуниным.
12.12.1927
Была у Замятиных, обедала у них. У них были К. Федин и приехавший из Москвы — Таиров. Говорили о Московской жизни, о литературе и пр. Вернулась в Шереметевский дом в девятом часу вечера. Говорила мне, что от всех разговоров, от того, что видела людей, — стало уныло и как-то скучно.
Вечером, часов в девять, пришел в Шереметевский дом, застал АА в кабинете — она читала "Гамлета". Рассказала мне о разговорах Замятина — с Таировым и Фединым. Потом читали по-английски — сидя на диване рядышком — из хрестоматии разные рассказики. В одиннадцатом часу пришел Пунин, стали пить чай. В столовой была дама — приятельница А. Е. Пуниной, служащая Эрмитажа. Она уезжает за границу. Говорили об этом. После чая я с АА перешел в кабинет, и читали по-английски опять. В 11 1/2 Пунин сел работать, и я ушел — в Кружок друзей камерной музыки.
13.12.1927
Я с АА ехали в трамвае на Васильевский остров. Читали газету. АА, прочитав эту заметку, показала ее мне. АА ничего о своем участии в редакционной комиссии не знала и не знает.
"К биографии по апокрифам!"
"ПАМЯТИ Ф. К. СОЛОГУБА
Вчера в Союзе писателей состоялось заседание, посвященное памяти Ф. К. Сологуба.
Решено устроить в ближайшем времени два вечера: один — открытый в помещении аккапеллы, а другой — закрытый, в Союзе писателей.
Для выпуска сборника памяти Ф. К. Сологуба избрана редакционная комиссия в составе Замятина, Ахматовой и Иванова-Разумника. От Москвы в состав комиссии войдет т. Кириллов. В сборнике помимо воспоминаний о писателе будут напечатаны посмертные стихи Сологуба". ("Красная газета", вечерний выпуск 13 января 1927 г., № 335.)
Утром пришел в Шереметевский дом. А. Е. Пуниной не было дома. Ждал с АА Пунина, который совершал свой туалет. В 1 1/2 вышли втроем на Литейный. Заходили в книжные магазины. Пунин ушел в музей, а я с АА вышли на Невский и сели в трамвай, чтоб ехать в лечебницу для животных, за мазью для Тапа. Читали газету — о "самоцветах", о "бумстроительстве", об избрании АА в редакционную коллегию для издания сборника памяти Сологуба (АА не слышала об этом). От Николаевского моста на Первую линию шли пешком.
Снег идет, ветер, холодно. Академия Художеств заново покрашена, но плохо. Я заходил в лечебницу, АА ждала на улице. На углу Среднего и Первой линии когда-то был ресторан Кинша, АА бывала там с Николаем Степановичем и Лозинским. Показывала. На доме была мраморная доска с указанием наводнения 1824 года. Теперь ее нет — украдена.
Назад ехали трамваем 5. Приехали к обеду в Шереметевский дом. Я ушел в Дом печати.
14.12.1927
Утром была в бане. Вернулась домой и больше не выходила. Чувствует себя плохо сегодня: либо простудилась, либо потому что два дня не соблюдала диеты — ела мясной суп с "ушками", все, что ели другие (и несоблюдение диеты отразилось на почках).
С 7 1/2 вечера до 11 1/2 вечера я был у нее. Рассказывал о вчерашнем заседании Литфонда и Совета Федерации. Разговаривали и еще о многом — все на наши постоянные темы. Оба сегодня плохо чувствуем себя, и настроение плохое. Смерила температуру — 37,4. Лечили Тапа — мазали его. АА — сама. Пили чай. Все — вдвоем: в доме никого не было. В 11 1/2 пришел Пунин, и я пошел домой.
АА завтра, если будет себя хорошо чувствовать, пойдет с В. А. Щеголевой к О. Н. Черносвитовой.
Говорили об Н. Гумилеве и Льве Николаевиче Гумилеве, о Федерации (АА нисколько не удивлена отказом — АА ожидала, что будет именно так), о М. Горьком и его прижизненном биографе И. Груздеве, читали газету, говорили о Сологубе, его наследии (о том, как неверно не оставить вместо рукописей переписанные на машинке стихи), о Е. И. Замятине, об Эренбурге и его отношении к "современности", о Пунине и его — опять — унылом состоянии, о Федине, о Шмидте из Института истории искусств и его новой книге (об АХХР'е, об отношении Шмидта к искусству и т. д.), о том, классово или внеклассово искусство, об А. Блоке и воспоминаниях о нем Сологуба (как Сологуб просил у Блока стихов для альманаха в пользу евреев), о Сельвинском (АА не прочь пойти послушать его — не слышала никогда), о Шекспире, о Пушкине, о Честертоне, о Шенье, спрашивала, что делает Кузмин, и о многом другом.
Вчера и сегодня читала по-английски Честертона "Ужасные пустяки", издания 1909 г. Считает, что это было бы очень приятно читать в газете — как фельетон эти рассказики очень хороши.
Есть и знания, и остроумие (правда, не того сорта, какой любит АА).
А собранные в виде книжки — они производят более слабое впечатление.
Утром (с одиннадцати часов) была в бане.
Профессор Оксфорда (или Кембриджа?) Глеб Васильевич Анреп перевел книгу академика Павлова. Г.В. Анреп окончил медицинский институт.
Думает, что Сологуб вряд ли поддерживал с кем-либо (особенно в последние годы) переписку (такую, которая была бы — как переписка Блока творчеством). Сологуб в Царском Селе сказал ей, что не переписывается ни с кем, потому что считает, что писать письма значит отдавать какую-то часть самого себя. Зачем это делать? Правда, это могло быть сказано Сологубом только из любви к парадоксам.
Получила письмо от Инны Эразмовны. Она сообщает, что все у них сравнительно благополучно, что отремонтировали они свой домик, что ремонт обошелся в семьсот рублей, но они уже почти расплатились с долгом.
Из этого АА заключает, что материальное положение их вовсе уж не так плохо, если они могут истратить семьсот рублей на ремонт.
Кто здесь это может?
Говорит, что, по ее мнению, Шекспира писал не один человек — кто бы он ни был. В этом — согласна с Пушкиным. "Макбет" и "Гамлет" — произведения одного человека, но не того, который писал "Ромео и Джульетта" (?).
АА думает так просто по впечатлению от чтения. "Ромео и Джульетта" ей гораздо легче читать, и читается она совсем иначе.
Думает, что (на ближайшее, по крайней мере, время) дело с печатанием литнаследия Сологуба ограничится тем, что будет издан сборник его памяти, да еще сборник избранных стихотворений.
Я спросил, правда ли, что Иванов-Разумник — друг Сологуба (и в течение двадцати восьми лет — как мне сказали). АА ответила, что на юбилее Сологуб ей сказал такую фразу: "Пришел сюда и Иванов-Разумник вдвоем..." — "Как "вдвоем"?" — "Ну да, с Эрбергом"...
15.12.1927
Отрезной купон:
Перевод на 25 р. ... к. [6]
Отправитель: А. А. Ахматова
Адрес отправителя:
Фонтанка, 34, кв. 44.
С другой стороны:
"Милая Мама, благодарю тебя за письма. Как ваши дела? Что Левушка? Целую вас всех и желаю веселых праздников. Я получила письмо от мамы с Сахалина. Она пишет, что послала Леве орехи. Получил ли он. Твоя Аня".
(АА написано — чернильным карандашом, 15.12.1927.)
1921 — 1924. Частые встречи с Ф. К. Сологубом. Бывают друг у друга. До 1921 встречалась с Сологубом редко. С 1924, после отъезда О. А. Судейкиной, встречается с Сологубом реже.
"Арап, который кидался на русских женщин", — говорил Ф. Сологуб о Пушкине.
Был у АА в Шереметевском доме от 1 до 2 1/2. Чувствует себя, как и всегда, плохо, но жара нет (к вечеру, наверно, будет). Написала на бланке перевода письмо А. И. Гумилевой и просила меня отправить 25 рублей. Говорили о Сологубе, об Е. Данько.
Сегодня не выходит на улицу. Вечером звонил АА в Шереметевский дом, спрашивал, как себя чувствует. Все так же. Читает в кабинете на диване.
Получила письмо от Е. Данько из Царского Села. (Е. Данько на месяц поместилась там, в здравнице.)
В письме Е. Данько передает о своей встрече с человеком, ругавшим всех писателей, с которым она спорила два дня и который оказался Г. Адонцом. Пишет, что Э. Голлербах хочет стать Эккерманом Сологуба, много еще пишет и обещает позвонить АА по телефону в пятницу утром (т. е. 16 января).
6
Перевод почтовый
на 25 р. ...к.
Двадцать пять рублей
Куда: Бежецк. Тверской губ.
Гражданская ул., д. № 15
Кому: Анне Ивановне Гумилевой.
(Перевод отправлен 15.12.1927).