Страница 40 из 68
Пристань. Вышли. Быстро идем по набережной. АА что-то шутит, но неприятное сознание, что Пунин ждет, мешает.
В окне — свет. У ворот быстро попрощались.
А над екатерининским садом широкая, оранжевая, как апельсин, большая, "неприятная", неприглядная луна. АА не любит такую ее.
АА тяжело в городе летом; только безумные могут жить в городе летом.
Но разве бедность — безумие?
Вчера АА отказалась от приглашения М. Рыковой — поехать к ней на сегодня и завтра в Петергоф. Отказалась, потому что очень утомительно.
Ночью (26 июня — после 25-26) АА получила от Инны Эразмовны телеграмму: "Вчера приехала".
АА очень обрадована. Сегодня утром много говорила об Инне Эразмовне, о трудностях пути, которые она перенесла, о том, как, вероятно, она устала, и т. д.
Все дни много говорим о Леве.
Лева говорил АА о том, что война — в теперешнем понимании — ему очень неинтересна.
АА говорит: "Не стилизует ли он?" (для АА)...
29.06 — 1.07.1926
О браке с Пуниным.
О Тапе (не может спать, стучит у двери). Тап появился в 1922 году.
Об отъезде на лето (АА).
Об отъезде на лето (моем).
О дальнейших перспективах (квартира, Царское Село и т. д.).
Больше всего любит в Пушкине мелкие произведения — "Пир во время чумы", "Каменный гость" и т. п.
Чувство слова у Мандельштама.
Об Анне Николаевне Энгельгардт — куклы, шатер...
Пушкинисты читали Шенье только в переводах Брюсова и Пушкина! Читал его по-французски один Томашевский (а тот гнет линию — Пушкин от французов XVII, а не XVIII века).
Гуковского после доклада не видела.
АА говорила раньше Гизетти, где искать влияния Бодлера на Анненского. Тот не нашел и позавчера спрашивал: "Ведь вы же мне не показали, что именно. Я и не нашел". АА показала ему целый ряд примеров, в деталях. Показала ему большую часть разбора. Тот плохо усваивал.
Гизетти ругал Кривича, который ему ничего не дал (мол, запрятано, не найти).
В таком положении, как АА, пожалуй, только Кузмин. Даже А. Белый не в таком — его "Петербург" — это 1905 г., и это имеет значение.
Как АА определяет существующее о ней в нынешней критической печати мнение, относящее ее к правому флангу советской литературы:
В "Жизни искусства" — АА опять на самом-самом правом "фланге".
Началось это со статьи Чуковского "Ахматова и Маяковский", где впервые АА была противопоставлена революции. Тогда, в 1920 г., все (интеллигенция) были против, но никто этого не определял, не подчеркивал. Были эмигрировавшие, но они и отпадали... Был хаос. Но из этого хаоса родилась статья Чуковского. Зарубежная печать очень ругала его, но ругала за то, что он посмел наравне со старой Россией поставить все новое, советское Маяковского. Мы этого не читали. Но официальная критика (здесь живущие) читали. И настраивались против АА.
Второй пункт: хвалебная статья Осинского. Все левые были ею возмущены, началась буча и травля АА. Это был третий пункт.
И после четвертого — статьи Лелевича — мнение об АА как о самом правом фланге утвердилось, и — совершенно независимо от истинной сущности ее творчества. Ее никто не доискивался — судили, оглядываясь друг на друга. Тот намекнул. Следующий уже высказался — хоть неопределенно, но с явной тенденцией; третий уже определенно и безапелляционно клеймил.
И было полное отсутствие собственной мысли у писавших, и никто из них не задумывался о том, в чем, в сущности, "правизна" АА.
А в действительности? Символика икон, церковность и пр. Разве ее не было у других? Ведь это было принято как прием всеми в определенную эпоху. Разве у Есенина, у Клюева, у Гумилева, у Блока, у Сологуба и т. д. и т. д. этого не было? Но Клюев играл в Ленина, Есенин "хотел" (!) быть большевиком, Блок написал "Двенадцать" (и умер). Сологуб — написал "Благовест" (?). АА молчала. Она непонятна. А раз непонятна — значит, она не из их стана. Глупо. И вот АА твердо и всегда критикой ставится на самый правый фланг. Другой вопрос — как АА к этому относится.
Писать, оглядываясь друг на друга, — прием современной критики.
Сегодня читала Державина. Скучен старик. До чего безграмотен! Все глаголы неправильно употребляются. Словопроизводство — неправильность. Расстановка слов — ужасная. И только отдельные, зарытые в кучах мусора образы — прекрасны. Редко, но попадаются.
"В те дни..." Это настойчиво повторяется Пушкиным ("В те дни, когда мне были новы...", "В те дни, когда в садах Лицея..." и т. д. — четыре раза). АА недоумевала, откуда так настойчиво повторяет это Пушкин (ведь самому ему это ощущение должно быть чуждо). Искала в Батюшкове — не нашла. Сегодня нашла в Державине. В "Оде на счастье". Слова "В те дни" повторяются настойчиво, проходя через все стихотворение.
Сегодня говорила, что часто, читая Пушкина, чувствует отдельные фразы по-французски, они звучат для нее французскими интонациями. Она их невольно тут же переводит на французский язык. Кажется, что Пушкин думал по-французски, когда писал их по-русски. Привела пример...
Такой фразы АА ни в Шенье, ни в Le Brun'e, ни в других не знает, но чувствует, чует ее французскую душу.
Не следует надписи на книжках делать на обложке, хотя бы и с внутренней стороны. (Зачеркнуто.)
"Vulgaire" — точный перевод — "чернь". См. стихотворения Пушкина. Чернь и Шенье (Le Brun?).
Порнографию Пушкина любит (за исключением Гавриилиады, которую не может читать), потому что Пушкин исключительно чувствует русский язык, и всякое такое слово берется им как прием, как наиболее определяющее.
Очень не любит порнографии Лермонтова. У того — это юнкерская порнография — и пошло.
Во время Пушкина к женщинам-поэтам было издевательское отношение, ироничное, во всяком случае. Не замечена была даже Каролина Павлова (а она хороший поэт. Да и не зря же через сто лет ее издают — и издают полным собранием!).
Такого отношения к женщинам совершенно не было у символистов. К ним не привилась эта традиция иронизирования над женщинами-поэтами. С символистов серьезное отношение (и даже гораздо больше!) продолжалось и у следующих, у акмеистов, и держится доныне.
Читала письма Пушкина к Наталье Николаевне — как фальшиво звучат его фразы о том, что он мальчик-пай. И Пушкин отыгрывается комплиментами Наталье Николаевне — ты, мол, красива, тебя все такой почитают и пр.
Я сказал — не Дантовская ли в вас традиция? Нет. АА Данта не читала до 1924 г., потому что не знала итальянского языка. А русские переводы, которые знала раньше, — ужасны и не могут влиять.
Нельзя говорить "прислуг", "прислугам", потому что "прислуга" — уже множественно.
"Ботинки" — нельзя говорить. Это не по-русски, и звучит отвратительно. (Перечеркнуто.)
Вечером сидела в саду Шереметевского дома. В этом году нет соловья. А когда с В. К. Ш. жила здесь, весной прилетал соловей.
29 и 30 июня не выходила из дому. Потому что потеряла единственную шпильку и нечем было укрепить волосы — сидела с распущенными волосами.
Сказала мне 30 июня вечером. Я говорю: "Это уже не бедность, конечно! Бедность тут ни при чем".
АА смеется: "Да, это безумие!".
(?) Пушк. Держ. 1/4 зол., 3/4 свинец — "и я бы сказала — на 7/8 свинцовый".
Александрийский стих — у АА одно стихотворение. Не сознательно написала. Может быть, потому, что в то лето, в какое оно было написано, очень много читала Корнеля (Расина?).
Радуга — в цветнике рядом стояла в день объявления войны в 1914 г. или на следующий день.
Любовь к Овидию в действительности большая поза. Пушкин и Овидий (щегольская, и др. Le Brun — trop d'esprit et peu de sentiment, trop coquette et peu de tendresse).
Пушкин — то, что знает, — имеет свое суждение (например, Державина, Ломоносова). А в некоторых случаях (когда сам не знает) пользуется готовыми мнениями: Дант, Петрарка (Батюшков — "суровый Дант" — и мнение). "Батюшков то же сделал для русского языка, что Петрарка — для итальянского", — это говорил Пушкин, вспоминая, что сам Батюшков, говоря о Петрарке, сказал, что он многое сделал для итальянского языка.