Лёд и пламень

— Что-то с папой? — Слова застывали на ее непослушных губах, но Кэрол нетерпеливо прервала ее.

— Нет. Но вещь неприятная… Кейт… он, представляешь… баловался наркотиками. Мы сейчас в больнице — ты знаешь, где в Манхэттене больница? Думаю, тебе лучше приехать сюда. Твой отец очень расстроен.

— О Боже! — прошептала она. — Я сейчас же приеду.

К счастью, найти такси возле отеля «Башня Вентуры» было делом несложным, и через несколько минут она уже мчалась в больницу. Сидя на заднем сиденье, не чувствуя холодного мартовского воздуха, Мэрион до боли кусала нижнюю губу. Она, конечно, знала, что Кейт покуривает травку, но стоило ли так уж волноваться, если это делали почти все?

Перед ее мысленным взором возник брат, каким она видела его в последний раз. Это было в его студии на Ист-Сайд, которую он завел несмотря на неодобрение отца. Вместе с несколькими друзьями-художниками он сидел за столом, ставя Мэрион в тупик своими разговорами о неоимпрессионистской новой волне или чем-то в этом роде. Кейт пил дешевое вино и был одет в грязные потрепанные джинсы. Мэрион знала, как он ненавидит свою работу в офисе и как переживает, если у него ничего не получается на холсте. Видимо, поэтому он и обратился к наркотикам. Облегчить свои душевные мучения, преодолеть разочарование в жизни, которое он, должно быть, ощущал…

Сердце ее упало. Почему она так легко относилась к этому? Но теперь, покачала она головой, глядя на пробегающие за окном дома, это уже не имеет значения. Если Кейт втянулся всерьез, дело может кончиться плохо. Но ничего, папа должен ему помочь. Наркологические клиники, вроде центра Бетти Форд, творят в наши дни чудеса.

Когда она расплатилась с таксистом и поспешила в приемную больницы, острое чувство вины охватило ее. Кейт всегда так полагался на Мэрион, особенно после того, как умерла мать. Она была единственным членом семьи, с кем Кейт мог разговаривать доверительно; все остальные — их кузены, дядья и прочие родственники — лютой завистью завидовали ему. Их бесило, что именно Кейт прямой наследник всех отцовских капиталов.

— Ах, Кейт, — с горечью прошептала она, и тут же поджала губы, заметив Кэрол Бэллинджер, встречавшую ее у лифта.

— Он на пятом этаже, — тихо сказала та.

— Да это же реанимация! — испуганно ахнула Мэрион, когда дверь лифта открылась в стерильно белый коридор с палатами, полными сверкающих приборов. И вдруг, к своему ужасу, осознала, что дело обстоит хуже, гораздо хуже, чем она себе представляла. Кэрол с тревогой посматривала на нее, пока они шли по длинному коридору. Свернув за угол, обе женщины остановились, пораженные ужасной сценой, которая развернулась перед ними.

Возле двери, распахнутой в палату, стоял, прижавшись к стене, Лесли Вентура, и плечи его вздрагивали, глухие рыдания сотрясали его. В шестьдесят четыре года он был еще цветущий мужчина, без единого седого волоса, с прямой и гордой осанкой, благодаря которой выглядел гораздо моложе своих лет. Но сейчас он казался стариком. Отец был таким беспомощным и подавленным, что Мэрион буквально не узнала его. Рядом стоял Морис Гормен, их семейный врач.

— Я очень сожалею, Лес. О Боже, я так сожалею! Но мы ничего не могли поделать. Доза, которую он принял… даже если бы мы успели вовремя, я не думаю…

Мэрион почувствовала, как пол в коридоре закачался у нее под ногами. Она отшатнулась, прислонившись к стене, и огромное, жгучее горе больно сжало ей грудь. Она сразу все поняла. Кейт умер. Он ушел. Он… ушел. Кэрол быстро подвинула ей стул и мягко, но решительно усадила ее.

— Он не страдал, Лес. — Голос Мориса был слышен в коридоре, и Мэрион ухватилась за его слова, как за соломинку. Кейт ненавидел боль. И терпеть не мог болеть. Он не страдал, уходя…

— Я потерял сына! — взревел Лесли Вентура так, что все вздрогнули.

Морис промолчал. Он знал: Кейт достаточно хорошо разбирался в наркотиках, чтобы понимать, что доза, которую он себе вколол, заведомо смертельна.

— Что я буду делать без него? — кричал Лесли, его лицо исказило страдание.

Пытаясь как-то его утешить, Морис положил руку ему на плечо.

— У тебя еще есть Мэрион.

Лесли Вентура застонал.

— Мэрион — это не сын, — сдавленно промычал он, движением плеч сбросив утешающую руку. — У меня нет наследника. Черт побери, ведь сегодня она развелась и даже не родила мне внука!

— Ты сам не знаешь, что говоришь, — сочувствующим тоном произнес Морис. — Тебе нужно взять себя в руки.

С трудом оторвав своего старого друга от стены, он заботливо повел его по коридору, прочь от обеих женщин, которых тот не заметил.

Кэрол повернулась к Мэрион. Только теперь, взглянув в ее погасшие опустошенные глаза, Кэрол поняла, как необдуманные слова отца должны были подействовать на дочь.

— О, дорогая! — прошептала она, но глаза Мэрион были прикованы к открытой двери, за которой медсестра медленно натягивала простыню на безжизненное лицо Кейта Вентуры.

Кэрол покачала головой. Какая утрата. О Боже, какая утрата!

Мэрион вдруг повернулась и бросилась бежать.

А Кэрол долго еще стояла одна в коридоре, надеясь, что Лесли Вентура все-таки не потерял еще свою дочь, как только что потерял сына.

ГЛАВА 4

Брин резко нажала на тормоза, и колеса трактора глубоко пропахали дорожную грязь, заставив нескольких овец, идущих навстречу, с сердитым блеянием кинуться в сторону. Сидя в кабине, она схватила бинокль, с которым никогда не расставалась, куда бы ни ехала, и быстро навела его на крохотную черную точку, парящую в небе. Так и есть! Полевой лунь! Тубы ее растянулись в счастливой улыбке, приоткрыв белоснежные ровные зубы. С восторгом наблюдала она, как лениво кружит над добычей эта птица, одна из самых редких птиц Йоркшира.

Опустив бинокль, она со вздохом откинулась на сиденье. Это Хэдриан пробудил в ней интерес к птицам. Проезжая по широким открытым взгляду вересковым пустошам, он, как мальчик, выискивал необычные вещи и обращал на них ее внимание.

Еще раз удовлетворенно вздохнув, она взялась за руль и начала выруливать к кормушкам. Сгружая сено и разрезая веревки, она спешила побыстрее управиться, чтобы вернуться домой, пока не проснулась Кэти. Сестра приехала еще вчера вечером и, торопливо поцеловав отца и ее, тут же отправилась спать. Это было так не похоже на нее, что всю первую половину ночи Брин проворочалась в своей постели без сна.

Вернувшись в Равенхайтс, она с облегчением обнаружила, что Кэти еще не встала. Вот это больше похоже на ее сестру, с улыбкой подумала Брин, приготовив поднос с чаем и тостами и осторожно неся его по узкой деревянной лестнице наверх. На полдороге лестница имела выступ, который она осторожно обошла, повыше подняв поднос в самом узком месте.

Вчера она тщательно убрала и проветрила комнату Кэти, сменила простыни и принесла заготовленную еще матерью смесь из сухих ароматических трав, чтобы поместить их в старый шкаф и комод. Она вымыла окна, повесила новые занавески и перевернула вверх дном весь чердак, пока не нашла большую фаянсовую вазу, куда поставила букет из тюльпанов и нарциссов.

Рассохшиеся половицы, как всегда, поскрипывали под ее шагами, возбуждая щемящее чувство ностальгии.

— Вставай, лентяйка. День на дворе, — шутливо сказала она, открыв дверь.

— Ой, да отстань ты! — простонала Кэти, но все же неохотно откинула одеяло.

Брин решительно раздвинула шторы, и бледный мартовский свет проник со двора в комнату.

— Здесь у вас чертовски холодно, — пожаловалась Кэти. Она уже забыла, что на ферме нет центрального отопления. — Не удивительно, что вы не вылезаете из вельветовых брюк и свитеров. — Она взглянула на сестру завистливым взглядом. Та ничуть не изменилась, такая же юная и свежая, как всегда. — Брин, а почему ты не соблюдаешь диету? — спросила она и осеклась, увидев, как болезненный румянец залил щеки Брайони. — О, я сама не знаю, что болтаю, — быстро проговорила Кэти. — Я привыкла брюзжать по утрам, ты же знаешь. — Но в глубине души почувствовала удовлетворение, что она стройная и красивая, а не гадкий утенок, как ее сестра. Она даже и допустить не могла, что Брин обладает внутренней духовной красотой, которая не меньше значит, чем физическая привлекательность.