Страница 10 из 11
Однако правитель совсем не рад щедрому предложению. Он ничего не имеет ни к кому из них, отправляет всех домой кормить свои семьи, и только “провинившегося” Биньямина хочет оставить у себя. Значит, не реализация Авраамова пророчества происходит тут, и даже не искупление вины за историю с Йосефом через добровольное принятие на себя его беды.
Отец не выдержит повторения той истории… Что делать? Все взгляды невольно устремляются на Егуду. Он выходит вперед. Однако его попытки убедить правителя не удаются, и тогда он выкладывает последний козырь: самого себя, как замену Биньямина на рабскую долю. И вдруг непреклонный вельможа ломается. Он прогоняет своих слуг, он плачет и говорит странные слова: “Я Ваш брат Йосеф”. От потрясения братья не могут осмыслить происходящее. Добровольная жертва, как и раньше, вдруг оказывается ненужной. Что произошло? Каков был замысел Йосефа, и что нарушило его инкогнито?
Йосеф видел в десяти братьях коллективного Эсава своего поколения, воспринимал их вражду как продолжение вражды Эдома к Израилю, отброшенного – к избранному. Да и какие основания были у Йосефа после всего происшедшего с ним усомниться в своем явном избранничестве? Единственный, кто остался ему предан в разлуке, был единоутробный брат Биньямин. Не постигнет ли его такая же участь? И не нужно ли детям Рахель объединиться, чтобы в благодатном инкогнито, без вражды, произрастить из себя народ Израиля? Значит, надо вытащить к себе бережно хранимого дома Биньямина, оставить его у себя под благовидным предлогом, а остальных братьев отправить подальше к своим семьям, чтобы губительная ревность навеки оставила сынов Рахели.
Ни ума, ни хитрости, ни власти Йосефу не занимать, поэтому спектакль был проведен блестяще. И вдруг выходит на авансцену Егуда, и одной своей фразой меняет ход истории, ломает не только великолепный сценарий, но, пожалуй, и саму Судьбу. Далекий, непонятный и горделивый правитель чужой империи вдруг оказывается рыдающим братом.
Предложение Егуды не просто застало Йосефа врасплох. Оно доказало правителю, что при всей его испытанной праведности Егуда поднялся выше: он готов принести себя в жертву вместо сына соперницы его матери, любимчика отца, заслонившего собой остальных сыновей. Братья идут за ним, значит это не коллективный Эсав, а живое ядро народа Израиля, от которого нет смысла отмежевываться и скрываться!
Поединок закончился. Был победитель, не было проигравших. Впервые все сыновья остались избранными, все по эту сторону забора. Отсев ушел в прошлое. Мера избранности может и должна быть разной, как и особые акценты служения каждого колена, невыносимый же вопрос отбраковки со всей его смертельной остротой теперь отпал. Вести непримиримую борьбу внутри семьи больше не за что. Превращение избранных единиц в народ начало набирать обороты.
12. Трансплантация в утробу Египта
Чем же превзошел Егуда Йосефа, чистого гения, не запятнавшего себя в полном одиночестве среди развращенных язычников и доведшего великие способности отца до того, что стал правителем и кормильцем мирового масштаба? Ведь Егуда не устоял перед Тамар! Правда, она не была замужней, он не знал её подлинную идентификацию, и, тем не менее, трудно назвать его поведение здесь образцом праведности… Да и были ли уделом Егуды такие колоссальные испытания, такие падения и взлеты, которые выпали на долю Йосефа? И ни тюремная бездна, ни необъятная власть не поколебали его святости. Ни месть, ни жажда, дорвавшись, насладиться сполна не наполняли его чистое сердце.
Одно только многолетнее заключение без подоплеки справедливого наказания могло бы начисто разрушить его подростковые представления о Праведном Судие… А ведь он сидел так долго не за приятное преступление, а за отказ от него! Йосеф, как никто другой, показывает нам, чего достигает душа, праведно несущая свою неправедную кару… Что может быть выше этого? И все-таки полное раскаяние и абсолютный отказ от доступного греха, которому ты с таким упоением предавался в прошлом, могут вывести человека на такой уровень, который недоступен даже праведнику от рождения. Все дело здесь в подлинности и необратимости этого процесса, имя которому в иудаизме – Тшува, Возвращение. И краеугольный камень этой идеи – Егуда. “Семижды упадет праведник, но встанет…” (Притчи, 24:16). На двух колоннах покоится величественный Храм раскаяния: “Модэ” и “Озэв”, т. е. на полном, без оговорок и переадресовок, признании своей вины и на безвозвратном преодолении совершенного греха, на его окончательном оставлении. Именно в истории с Тамар проявил Егуда это царское величие, заслужив не временное царство, как Йосеф, а царство вечное, династию Давида, Машиаха, корона которого пребудет навеки. Это та новая и высшая стезя служения, которая поставила Егуду над Йосефом. Колена Йосефа, династии израильских царей, согрешив, не знали пути назад. Колено Егуды и дом Давидов – знали. Поэтому они и возвращаются неизменно, и в духовной, и в физической сфере, которые взаимно отражают друг друга.
Йосеф вырвал к себе Биньямина, в уделе которого разместится Святая Святых, а Егуда стоял наперекор во главе десяти братьев, как десять отпочковавшихся от неделимого Вс-вышнего сфер – качеств, основ сотворенного мира. После раскола Царства роли меняются. Колена Йосефа возглавляют десятку, отпавшую от Иудеи, но Биньямин с Храмом, которого Егуда выкупил у Йосефа собой, навеки соединяются с великим коленом, столица которого в городе Праотцев Хевроне. Даже вражда Шауля и остатков его династии против иудейского царя Давида не разделила двух братьев! Егуда и Биньямин, как Давид и Йонатан, нераздельны.
А пока вслед за Йосефом вся семья спускается в Египет, спасаясь от голода. Не на много поколений ошибся Егуда, предрекая рабство в Египте, хотя пока ничто не предвещает его. Зачем же нужно было Вс-вышнему пересадить эмбрион нации в египетскую утробу из возвышенной и трудной страны Кнаан? В Шхеме выяснилось, что хананеи готовы породниться с семейством Израиля, но что же тогда останется от него? Как сформируется в такой ситуации особый, выделенный народ уникальной миссии?
И Б-г складывает пазель так, что эмбрион нации оказывается именно в Египте, причем отдельно, в губернии Гошен. Растворение среди египтян невозможно. Они даже есть не могут вместе с евреями, употребляющими в пищу египетских богов, баранов и телят. Какие тут смешанные браки? Именно в этой изоляции семья может беспрепятственно разрастись в клан, племя, народ. Кроме того, египтяне – люди дисциплины. Они умеют обуздывать свои буйные страсти, когда надо подчинить себя служению обожествляемому ими фараону. Неплохо поучиться у них этому качеству, заменив идола подлинным Б-гом. Кроме того, Египет – большая и изобильная мировая держава, там есть более чем достаточно физических ресурсов для постепенного формирования народа.
Семитская династия Гиксос рада принять евреев и предоставить им хорошие условия быта. А чтобы евреи не интегрировались в египетском обществе окончательно, эта династия на нужном этапе заменяется коренной египетской, которая объединяет страну под лозунгом избавления от семитского засилья.
Так создаются родовые схватки, выталкивающие, в конце концов, созревший плод наружу. И не является ли переход через море аналогом выхода из околоплодных вод? Далее следует период воспитания “ребенка” на Синае, его подготовки к вступлению в собственный дом, в Страну.
Страдания в Египте необходимы были, чтобы заслужить Святую Землю после снижения уровня поколений, а накопленные Йосефом богатства, которые море выбросило из потопленных колесниц – для строительства походного Храма вслед за Синайским откровением.
13. От единиц – к народу
Здесь необходимо отметить основополагающую асимметрию между Б-гом и человеком. Она состоит не только в том, Кто кого сотворил или в степени могущества. Её внутренняя суть укладывается в одной фразе: человек Б-гоподобен, но Б-г не антропоморфен. Все образы Б-га в Танахе – это не более, чем метафоры, иногда даже пророческие. Б-г запределен, нематериален, внепространственен. Б-г за границами времени. Он не состоит из частей, а представляет собой абсолютное единство, душу творения. (См. Рамбам. Комментарии к мишне. 13 принципов веры).