Страница 24 из 27
Патриарх Иоаким ΙΙΙ
В отличие от 1880-х гг., когда Иоаким III имел в Греции открытого противника в лице премьер-министра X. Трикуписа, в начале XX в. партия противников патриарха уступила место движению в пользу его избрания. Греческий министр иностранных дел заявлял русскому посланнику в Афинах М. К. Ону о том, что он всегда был поклонником Иоакима и радовался бы его возвращению на патриарший престол.
Тем не менее, греческое правительство предписало своему представителю в Константинополе держаться в стороне от агитации, сопровождающей патриаршие выборы. Русское посольство со своей стороны не могло не приветствовать нейтральную позицию Афин[220].
Итак, перевес партии иоакимистов был очевиден. Оставалось только обеспечить согласие Порты – существовали серьезные опасения, что турецкое правительство могло вычеркнуть его имя из избирательных списков[221]. В этом вопросе поддержку Иоакиму III оказало русское посольство. За несколько дней до начала выборов поверенный в делах посольства Ю. Н. ГЦербачев встретился с великим визирем, министром иностранных дел и первым секретарем султана, «чтобы еще раз привлечь их внимание на опасения здешних греков относительно возможности исключения Портой из списка кандидатов имени Св. Иоакима»[222]. Вмешательство посольства возымело свое действие: Иоаким из списков исключен не был, и уже 27 мая 1901 г. представитель патриарха в Москве архимандрит Иаков докладывал К. П. Победоносцеву о вторичном избрании Иоакима III на Константинопольский патриарший престол[223].
С избранием Иоакима III совпало посещение Болгарии и Константинополя великим князем Александром Михайловичем. Визиты членов императорской фамилии всегда имели положительное значение для укрепления связей России с восточной иерархией. На этот раз греческое духовенство также воспользовалось случаем для выражения симпатий представителю русского царствующего дома. Греческий митрополит Анхиальский Василий, не имея возможности лично поздравить князя с прибытием в Болгарию, отправил к нему депутацию из двух священников и одного мирянина. В Константинополе Иоаким III принес ему поздравление с благополучным прибытием через депутацию из митрополитов; личная встреча с патриархом, правда, не состоялась из-за краткости пребывания Александра Михайловича в османской столице[224].
Российский МИД возлагал на избрание Иоакима большие надежды. После русско-турецкой войны Иоаким был единственным патриархом, который, не будучи открытым русофилом, твердо и последовательно проводил удобную для России наднациональную церковную политику, направленную на примирение враждующих православных народов Балкан[225]. Вместе с тем он отличался твердым характером и пользовался авторитетом как у греческого населения, так и у турецкого правительства. Избиравшиеся после него патриархи не были такими яркими личностями; некоторые из них (Иоаким IV (1884–1886), Дионисий V (1887–1890), Константин V (1898–1901)) придерживались открыто антирусских позиций, а в целом благоприятно настроенный к России Неофит VIII (1891–1894) был патриархом слабым и бесхарактерным. В результате их управления произошло дальнейшее ослабление позиций православной церкви в Османской империи, самые насущные церковные вопросы не находили разрешения. Контакты русского правительства и церкви с Константинопольской патриархией были эпизодическими и сводились к минимуму. Россия была скована и фактически лишена возможности воздействовать на балканскую политику официальным путем, через церковную иерархию. Тем не менее, как русская дипломатия, так и сам Иоаким III понимали, что ситуация к началу XX в. изменилась, и выполнение главной задачи патриарха – «возвести Церковь на должную высоту», – встретит многочисленные затруднения[226].
Первым значительным актом, знаменовавшим восшествие на престол Иоакима III, было его окружное послание 30 июля 1902 г. к поместным православным церквам. В этом послании патриарх призывал весь православный мир сообща решить важнейшие догматические и церковные вопросы настоящего момента. Самым важным пунктом для обсуждения Иоаким считал налаживание постоянных контактов между церквами. Кроме того, ставились на обсуждение вопросы отношений с католиками и протестантами, старокатоликами и введение нового (григорианского) календаря[227]. В депеше поверенного в делах константинопольского посольства Щербачева говорилось, что вопрос о замене юлианского календаря григорианским в последние годы неоднократно обсуждался в Константинополе и составил предмет целой серии публичных лекций, прочитанных в «Эллинском силлоге» членом болонской академии наук Тондини ди Кваренги. Греческая печать Константинополя также не раз ставила этот вопрос на очередь, причем высказывалась в пользу принятия нового стиля[228].
В своем ответе Русская церковь поддержала инициативу более тесного общения между церквами. В отношении католиков и протестантов Св. Синод призывал проявлять бдительность ввиду их активного прозелитизма на Востоке. Несколько иным образом, говорилось в ответном послании, относятся к православию англикане. За редкими исключениями, они не стремятся обращать православных христиан, признают Восточную церковь хранительницей отеческих преданий. Поэтому есть некоторая надежда на возможность церковного единения с ними в будущем. Что касается старокатоликов, то в России была учреждена комиссия, изучавшая возможность единения с ними[229]. Однако старшие деятели этого движения уходят из жизни, а младшие не столь тверды в церковности и склонны к протестантскому образу мыслей. Вот почему Русская церковь «начинает с некоторой тревогой смотреть на будущее этого движения: устоят ли старокатолики в своем первоначальном решении принадлежать только подлинной Вселенской церкви и стремиться к единению с ней» или же создадут свою собственную церковь. Что касается нового стиля, то для исследования этого вопроса в России также работали две комиссии: ученая и церковная. «Применение нового стиля в одном гражданском летосчислении, без изменения Пасхалии и без передвижения церковных праздников и с одним переименованием чисел применительно к новому стилю… конечно, особенно не затронет церковных интересов, так как в церковной практике останется во всей силе календарь Юлианский». Тем не менее, авторитетные ученые считают юлианский календарь более осмысленным и состоятельным; поэтому духовное ведомство поддерживает его сохранение[230]. В заключение обращается внимание на оскудение любви внутри православной Церкви. В ней происходят раздоры и «разделение, иногда доходящее до разрыва церковного общения». Далее звучит определенный призыв к патриарху преодолеть болгарскую схизму. Нужно снова привлечь в лоно Церкви этих людей, близких по культуре, нравам, обычаям, складу церковной жизни и благочестия[231].
Константинопольский патриархат. Храм Св. Георгия
Сербская, Черногорская и Румынская церкви отправили свои ответы после получения текста ответа Русской церкви, чтобы по возможности согласовать свои ответы с ним или, по крайней мере, не противоречить ему Тем более интересны предварительные соображения по поводу ответа, которые высказывались первоиерархами соответствующих церквей до составления официальных текстов ответов. В ответах автокефальных церквей на энциклику Иоакима III проявилось как их отношение к Константинопольскому патриархату, так и к Русской церкви. Ответ Черногорской церкви, как и следовало ожидать, полностью повторял точку зрения Русского Св. Синода. Черногорский митрополит Митрофан, как писал российский посланник в Цетинье, ставил свой ответ Иоакиму III «совершенно согласно с тем, какой был дан Его Святейшеству нашим Св. Синодом»[232].
220
Депеша М. К. Ону. Афины, 18 апреля 1901 г. № 18 // Там же. Л. 13–14.
221
Депеша Ю. Н. Щербачева 12/25 мая 1901 г. № 121 // Там же. Л. 18-18об.
222
Депеша Ю. Н. Щербачева 26 мая/7 июня 1901 г. // Там же. Л. 28–32.
223
Там же. Л. 26-26об.
224
Церковные ведомости. Прибавления. 1901. № 38. С. 1397–1398.
225
В 1880–90-е гг. противники Иоакима часто обвиняли его в русофильстве и даже измене греческим национальным интересам. Эти обвинения были, как правило, безосновательны. См.: Κυρμελής Γ. Ήτο πράγματι ρωσόφιλος ο Ιωακείμ Γ΄ // Δημητρία ΚΖ΄. Επιστημονικό συμπόσιο Χριστιανική Μακεδονία. Ο απο Θεσσαλονίκης Οικουμενικός Πατριάρχης Ιωακείμ Γ΄ ο Μεγαλοπρεπής. Θεσσαλονίκη, 1994. Σ. 201–210; Герд Л. А. Был ли русофилом Константинопольский патриарх Иоаким III? // XXI богословская конференция ПСТГУ. Москва, 17–23 ноября 2010 г. Материалы. Т. I. М., 2011. С. 172–181.
226
Депеша И. А. Зиновьева. 5/18 июня 1901 г. № 146. Л. 35-36об.
227
Оригинал послания Иоакима III российскому Св. Синоду. № 3636. 30 июля 1902 г., с подписями патриарха и членов Синода // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 1-5об. Русский перевод: там же. Л. 6-10об. Предложения Иоакима по календарному вопросу и ответы на них глав автокефальных церквей использовались И. И. Соколовым в его докладе «Отношение православного Востока к вопросу о реформе календаря», предложенном для обсуждения на 71 заседании поместного собора Русской церкви 1917–1918 гг. (27 января 1918 г.). См.: Календарный вопрос. Сборник статей / Сост. А. Чхартишвили. М., 2000. Приложение (=Материалы Всероссийского Поместного собора // Богословские труды / Изд. А. Г. Кравецкий. 1998. № 34).
228
Депеша Ю. Н. Щербачева 19 июля/1 августа 1902 г. № 161 // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 12-13об.
229
Указом Св. Синода от 15 декабря 1892 г. в Петербурге была образована комиссия под председательством архиепископа Финляндского Антония для выяснения условий и требований, какие могли бы быть положены в основу переговоров со старокатоликами, ищущими общения с православной восточной церковью. Заключение комиссии в 1894 г. было препровождено утрехтскому архиепископу Гулю и рассмотрено в Роттердаме на конференции старокатолических епископов. Мнение «Роттердамской комиссии», принятое в 1896 г. на конференции в Бонне, вызвало в 1897 г. ответы Санкт-Петербургской комиссии, в которых высказывалось пожелание скорейшего осуществления сближения церквей. Окончательного соглашения не было выработано ни в тот момент, ни в ходе дальнейших переговоров 1900-х годов. См.: Старокатолический вопрос в новейшее время. Казань, 1899; Красножен М. Происхождение старокатолицизма и IV старокатолический интернациональный конгресс в Вене. Юрьев, 1898.
230
В 1899 г. при Астрономическом обществе работала комиссия по вопросу о реформе календаря в России, в состав которой входили Д. И. Менделеев и В. В. Болотов. «Принимая во внимание, что 1) в 1830 г. ходатайство Императорской Академии наук о введении в России григорианского календаря было отклонено императором Николаем I и что 2) православными государствами и всем православным населением Востока и Запада отвергались попытки представителей католицизма ввести в России григорианский календарь, комиссия единогласно постановила отклонить все предложения о введении в России григорианского календаря и, не стесняясь выбором реформы, остановиться на той, которая совмещала бы в себе идею истины и возможной точности, как научной, так и исторической, применительно к христианскому летосчислению в России». См.: Русское астрономическое общество. Постановления комиссии по вопросу о реформе календаря в России. СПб., 1900. С. 3; Календарный вопрос. Сборник статей / Сост. А. Чхартишвили. М., 2000.
231
Копия ответного послания российского Св. Синода патриарху Иоакиму III. РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 29-34об.
232
Депеша А. Н. Щеглова. Цетинье, 23 июня/6 июля 1903 г. № 45 // РГИА. Ф. 797. Оп. 72.2 отд. 3 ст. Д. 26. С. 51.