Священные чудовища

– С чего это мне привыкать? – окрысилась Инга. – По-твоему, мне каждый день будут такое в постель подсовывать?

– Кто тебя знает. – Иван отвечал машинально, занятый делом. – Что могу сказать? Нитки крепкие, специальные, которыми в морге трупы зашивают.

– Зачем? – невольно спросила Инга.

– Тормозишь, – спокойно констатировал он, – ладно, объясню. После вскрытия нужно зашить, так? Но это еще полбеды. А вот, к примеру, после автокатастрофы или еще какого происшествия тела, бывает, по кусочкам собирают. Как думаешь, можно родственникам такое предъявить? Люди и так в шоке, а тут еще… Вот и сошьют покрепче, чтобы в процессе, так сказать, ничего не отвалилось.

– Да поняла уж, – буркнула Инга.

– Стало быть, знающий человек тут орудовал, – бормотал Иван, – рука твердая у него. У тебя ножницы есть? И пинцет?

– Есть. А что? – Инга уже понимала, что это значит.

– А то, – теперь Иван повернулся и посмотрел на нее твердо, – что сейчас ты возьмешь ножницы и аккуратненько перережешь шов. Желательно нитки вытащить.

– За-зачем это? – проговорила Инга непослушными губами.

– Все, хватит! – Иван грохнул кулаком по боковине дивана. – Или ты делаешь, что я говорю, или я немедленно ухожу! И разбирайся сама тут с этим уродом!

– Не ори! – Инга тоже стукнула кулаком. – Не ори, соседи услышат. И не пугай меня, и так уже пуганая. Ты можешь по-человечески объяснить, что собираешься делать?

– О, – он оживился, – нормально заговорила. Слушай, доберусь я до твоего этого доктора, определю его на зону, тогда ты, может, совсем нормальной станешь? Без колес-то?

«Нормальной никогда не стану, – подумала Инга, – нормальная моя жизнь закончилась давно. Она закончилась восемь лет назад в том самом подвале, где…»

Стоп! Нельзя сейчас об этом, перед ней сегодняшняя проблема.

Иван как будто прочитал ее мысли. Точнее, он отлично все знал. Еще бы ему не знать.

– Ладно, пару слов скажу, – согласился он. – Вот как думаешь, что сейчас должен делать я, майор полиции, вызванный тобой на место преступления? Вызывать опергруппу – раз, допрашивать тебя – два, собирать улики – три, допрашивать соседей и так далее. И какой первый вывод делаю я, увидев этот кошмар? Ты сбрендила или приревновала своего хахаля и ночью отрезала ему голову. А потом в припадке безумия пришила эту голову к женскому телу.

– Да зачем мне это? – Теперь уже Инга орала в голос.

– Черт тебя знает, – устало ответил Иван, – никто и разбираться не станет, это я тебе точно говорю. Определят тебя к нам, следствие быстро проведут, учтут твои колеса, без которых ты жить не можешь, определят в спецпсихушку. А дело закроют, это стопудово. Я ничего не смогу сделать, потому что как узнают о нашем с тобой знакомстве, да еще та история на свет выплывет, так меня сразу от дела отстранят.

– И что ты собираешься делать? – угрюмо осведомилась Инга.

– Собираюсь нарушить закон и пренебречь своими служебными обязанностями. Ради нашей… ради всего, что нас связывает. – Иван отвел глаза.

– Ты не веришь, что это не я?

– Это неважно. – Теперь он спокойно встретил ее взгляд. – Ты меня вызвала, чтобы я помог. Я приехал и тебе помогу, только слушайся и делай что велят.

– Я согласна, – пробормотала Инга.

– Тело мы вывезем и выбросим в мусорный контейнер на моем участке, чтобы нашли его быстро и ко мне дело это попало. Чтобы я руку на пульсе держал. Но без головы, потому что если такое увидят, то точно нам дело не поручат, управление себе заберет, там у них отдел специальный по маньякам. И вообще по голове и опознать можно. Этот твой, как его, Макс, с кем жил?

– Один вроде, – неуверенно ответила Инга. – Что не женат – это точно, я паспорт видела.

– Все равно, с работы или соседи хватятся, что нет его, подадут в розыск, по фотке его и вычислят. А тебе это надо? Вас вместе, уж наверное, хоть кто-то видел.

– Да мы не скрывались.

– Вот то-то. Так что давай, неси ножницы. Хотя погоди-ка, давай это в ванну перенесем, а то мало ли что, потом весь диван изгадишь… А ванну вымоешь с хлоркой – и все.

«Еще и ванна, – с тоской думала Инга, – теперь еще и в ванную не зайти будет».

– Что стоишь, – прикрикнул Иван, – бери ее за ноги! Не боись, не лягнет, она уж давно мертвая.

Тело упало в ванну с глухим стуком, как деревянное. Совершенно некстати Инга подумала, что, если хозяйка увидит отбитую эмаль, не оберешься потом шуму и причитаний. Вот как раз самое время ей сейчас бояться хозяйку.

«Это не Макс, – твердила Инга про себя, выковыривая нитки, – это не он, не его голова. Это манекен, он ничего не чувствует, он уже давно мертв, он ничто. Не эти волосы я гладила только вчера, не в эти глаза смотрела. Не эти губы мне улыбались».

– Осторожнее, – прикрикнул Иван, – следов не оставляй! Нитки все до одной вытащи. Попадется какой шустрый докторишка, эксперт медицинский, еще начнет вопросы задавать – откуда нитки да что там к ней пришито было. Начнет приматываться, копать глубоко, а нам с тобой это ни к чему.

Наконец эта мука закончилась. Иван аккуратно отделил голову Макса от тела.

– Так, – сказал он, – похоже, Макса твоего недавно убили, суток еще не прошло. Видишь, он скотчем все заклеил, чтобы не кровило. Неси чистый мешок для мусора. Перчатки не снимай!

Он опустил отрезанную голову в черный непрозрачный мешок и затянул завязки. Инге сразу стало легче.

– Теперь с ней. – Иван внимательно осматривал тело. – Что ты можешь сказать о ней?

Инге уже было все равно.

– Женщина была очень и очень ухоженная, наверняка обеспеченная, – заговорила она, – за собой следила не от случая к случаю, а постоянно. Фитнес там, солярий – видишь, кожа загорелая и следов купальника нет.

– Не шлюха, – перебил Иван, – у тех ногти накладные, гладкости такой нет. И вообще, сразу видно, что бабенка не из простых, уж больно холеная. Даже сейчас заметно…

– Ага, маникюр-педикюр дорогой и все такое, – согласилась Инга.

– Сфоткай татушку ее на свой телефон, – приказал Иван, – мне нельзя светиться. На всякий случай.

Инга решила не спорить.

– Ладно, время поджимает. – Иван глянул на часы. – Во что бы ее завернуть…

– Да хоть в эту простыню.

– Ни в коем случае! Это же твоя простыня, ты же на ней спала. Там следов твоих сколько!

Ингу снова затрясло при мысли, что она полночи пролежала рядом с трупом.

– Ты бы еще бабушкину скатерть предложила с монограммой!

– Да нет у меня бабушкиной скатерти. Вообще никакой скатерти нет, ты не хуже меня знаешь.

– Пленку бы хорошо, да у тебя ведь нет.

Пленка, как ни странно, у Инги в хозяйстве была. Квартиру эту она снимала уже больше года и потихоньку приводила в порядок – уж больно противно было смотреть на висящие лоскутьями обои и куски старой краски на дверях. Когда была в подходящем настроении, Инга сама покрасила двери в комнату и кухню, подклеила обои и даже заменила треснувший унитаз.

На очереди было еще много всего, так что пленка так и лежала в кладовке – не покупать же каждый раз новую.

Пленка была пыльная и заляпанная краской, но Иван сказал, что так даже лучше – она непрозрачная.

Иван подхватил длинный тюк и бросил через плечо, что остальное берет на себя: он знает одиночный мусорный контейнер, там поблизости камер нет, людей тоже, и бабки любопытные в окна не пялятся.

– А ты займись головой, спрячь так, чтобы никто не нашел.

– Я? – Инга оторопела, попятилась. – Куда ее? В лесу, что ли, закопать?

– Я сказал спрятать, а не закопать! – рявкнул Иван. – Чтобы, если нужно, можно было найти. Мало ли что. Лес – это ненадежно, увидит кто-нибудь, собака унюхает. Если только подальше, но куда ты попрешься? Ладно, сама придумай, куда ее деть. Тут разберись. – Он кивнул на разоренную постель.

– Да я все выброшу!

– Не надо. Нужно в стиралку запихнуть на самый мощный режим. И порошка ядреного побольше положи.

– Да я на эти простыни в жизни не лягу!