Страница 6 из 14
Из Лефортово я поехал в Алешинские казармы (Москва, 1-й Крутицкий переулок, 4а). Там меня уже встретил командир 9-й стрелковой роты лейтенант Г. С. Глушко и доложил: «Караул Алешинских казарм сменен. Все спокойно». Смена караулов в Штабе округа была произведена 8-й стрелковой ротой капитана П. И. Митина. Все четко, без стрельбы, без убитых и раненых.
Примерно в 23:00 того же дня (25 июня) на гарнизонную гауптвахту прибыла кавалькада правительственных автомобилей. Из них вышли генерал-полковники Москаленко, Гетман, Батицкий и другие. К великому моему удивлению, из одной машины вытолкнули и немедленно препроводили на гауптвахту Лаврентия Павловича Берию.
По возвращении на строевой плац нас, свидетелей устранения Л. П. Берии, спросили: «Видели?» – «Так точно, видели». – «Так вот. Ничего не видели и не слышали. Молчать».
На другой день (26 июня) в Москву прибыла танковая рота танкосамоходного полка Таманской дивизии. Танки одного взвода были поставлены у Штаба МВО, по углам здания, после чего Л. П. Берию перевезли в бункер Штаба МВО, где он и сидел под арестом вплоть до его расстрела в декабре 1953 года.
Генерал-полковник К. С. Москаленко был назначен командующим войсками МВО (вместо Н. А. Артемьева), потому что его лично знал Н. С. Хрущев – они познакомились во время Великой Отечественной войны.
В руках Хрущева уже летом 1953 года была сосредоточена вся политическая власть, хотя первым секретарем ЦК КПСС он стал только в сентябре.
Как мне стало потом известно, арестовав Лаврентия Берию в 14:00 (25 июня) на заседании Президиума Совмина СССР, руководители страны стали совещаться, где и как его содержать. Опасаясь, что «шефа» МВД могут попытаться освободить верные ему внутренние войска и сотрудники госбезопасности, они сочли, что самое лучшее – посадить его на гарнизонную гауптвахту в Алешинских казармах и обеспечить надежную охрану. Выполнение этой задачи и было возложено на наш 1-й гвардейский полк. Риск вооруженных столкновений был велик. Ведь арестовали человека, обладавшего всей полнотой власти, имевшего возможность в любое время арестовать все правительство или любого из его членов и, объявив врагами народа, расстрелять.
О том, что первый заместитель председателя Совета министров СССР, министр внутренних дел Л. П. Берия арестован, советскому народу объявили только в начале июля 1953 года.
В 1960-х годах автор этой хроникальной записи Н. А. Неелов семимильными шагами шел к высокой должности заместителя командующего войсками Московского военного округа.
Несчастье
В тех же 60-х годах Надежда Антоновна работала на предприятии легкой промышленности, а Сергей Тимофеевич, отец Володи Зайцева, трудился на литейно-механическом заводе всесоюзного значения.
– К Сереже очень хорошо относился директор завода Алексей Васильевич Коновалов, – вспоминает Надежда Антоновна. – Герой Социалистического Труда А. В. Коновалов был замечательным руководителем, Люблинский район – его детище. Завод при нем наградили орденом Ленина. Коновалов развивал инфраструктуру завода, сам принимал новостройки. Строились теплые кирпичные дома, комфортное жилье. Все семьи заводчан и даже одинокие люди из общежитий получили отдельные благоустроенные квартиры. У литейно-механического завода был свой стадион, бассейн, профилакторий, дом отдыха в Сочи, пионерские лагеря.
Помощь Коновалова особенно потребовалась, когда в молодой семье Зайцевых случилось несчастье. Во время селекторного совещания, которое проводил А. В. Коновалов, у Сергея Тимофеевича открылась застарелая язва желудка. Его срочно прооперировали, но неудачно. Тогда директор завода Алексей Васильевич Коновалов настоял, чтобы на вторую операцию пригласили профессора-хирурга. Полгода Сергей Тимофеевич отлежал в больнице. А когда его выписали домой, у Надежды на руках оказалось как бы два ребенка – грудной Володечка и муж, выздоравливавший после операции (резекции желудка).
Н. А. Зайцева продолжает рассказ:
– Работая на заводе, Сергей скрывал 2-ю группу инвалидности, полученную еще на фронте: после тяжелой контузии он потерял зрение и попал в Махачкалинский госпиталь. Ближе к концу войны его хорошо прооперировали, зрение почти восстановилось.
Сергей Тимофеевич рвался на работу, где его ценили как специалиста, рационализатора производства, и снова он не захотел оформлять пенсию по инвалидности, – мало ли что скажут на заводе, где в его подчинении было порядка пяти тысяч рабочих.
Петр Тимофеевич Зайцев, брат отца Володи, летчик
Иван Антонович Положенцев, дядя Володи по материнской линии
Когда демобилизовался из авиации и приехал из Германии младший брат Сергея Петр Тимофеевич, он стал жить вместе с нами в 16-метровой комнате. Жили дружно. Маленький сын, Володечка, доставлял одно удовольствие. Мальчик был подвижный и послушный. К нам часто приходили в гости наши родственники и Петины друзья-летчики. Уволенные из армии воздушные асы пытались найти работу и обосноваться в Москве и области. (Хрущев сокращал кадры ВВС и число советских военно-воздушных баз за рубежом, исходя из убежденности, что главную роль в термоядерной войне будут играть ракетные войска.)
На Таганрогской улице
– Сыну Володе было уже 2 года 8 месяцев, когда Сергею Тимофеевичу завод выделил небольшую двухкомнатную квартиру на Таганрогской улице. Сюда же переехал его брат Петр. В 39-метровой квартире Петя занимал маленькую комнатку вместе с ребенком. Володя вырос у него на глазах и был как свой сын. Может, у Сергея Тимофеевича и была какая-то ревность к брату, но я этого не замечала. В мире и согласии мы прожили больше семи лет. Но однажды Сергей все-таки сказал: «Петя, тебе надо добиваться, чтобы у тебя было отдельное жилье. Женишься, – будем друг к другу ходить в гости». Петр написал письмо на имя сына А. И. Микояна. Степан Анастасович Микоян, заслуженный летчик-испытатель, Герой Советского Союза, ему помог, и Петр получил отдельную комнату в коммунальной квартире.
Музыка Володиного детства
Рядом с домом, где жили Зайцевы, стоит теперь почти безлюдное здание бывшего детского садика. Его с трех лет посещал Володя. Надежда Антоновна рассказывает, что сынок уже в пять лет знал счет и умел читать.
– Учился Володя в ближайшей к дому 335-й московской школе. Первая учительница Ксения Владимировна Федякина, «поэкзаменовав» детсадовского выпускника, сказала: «Да, тебе надо идти сразу в третий класс» – такую подготовку давали дошкольникам.
Володя учился хорошо, говорит Надежда Антоновна, – только однажды его подвел характер будущего разведчика. Иду я как-то с работы, а навстречу мне Ксения Владимировна. Увидела меня:
– Зайцева? Что такое, я вам написала прийти в школу, а вы не пришли!
– А где вы написали?
– В дневнике.
– А я не видела никакой записи.
Учительница объяснила, что Володя не выполнил задание, поэтому она меня вызывала. Я прихожу домой и аккуратно приступаю к расспросам:
– Володечка, дай мне дневник.
Он подал.
– Сынок, а где Ксения Владимировна написала, чтобы я пришла в школу?
Сын молча потупил глаза…
– Давай с тобой откровенно разговаривать. Где та страничка? Ты что, листик вырвал? Давай я листики пересчитаю.
– Не надо… Мама, ты меня простишь?
– Конечно, прощу.
– Я завел два дневника. Но больше этого не будет.
– Хорошо, и знай, Володя, пусть двойка, если она справедливая, но обманывать нельзя.
Этот урок Володя усвоил на всю жизнь.
Однажды в школу, во второй класс, явились сотрудники Дома пионеров, набиравшие способных детей в хоровую студию. Володя сообщил: «Мам, мне сказали, что у меня хороший слух, есть музыкальные данные».