Страница 2 из 14
Познакомились мы с Ларисой Никифоровной по телефону. Поверив тому, что в редакции «Учительской газеты» мне о ней сказали, я попросил ее прислать стихи, но все же на всякий случай добавил: «Для ознакомления».
Вскоре пришло письмо. Действительно, очень скромное, даже скромнее, чем я мог предполагать: «Понимаю, что у Вас много больших, серьезных и важных работ и что Вы не заинтересованы в исполнении моей просьбы, и тем более ценю Ваше согласие хотя бы познакомиться с текстом».
И вот я читаю строчку за строчкой, строфу за строфой. И после каждого четверостишия что-то неодолимо влечет повторить, словно рефрен или песенный припев, вторую строфу:
И почти зримо возникает образ этой песни – учительница (почему-то именно учительница, а не учитель), поздно вечером, дома, наконец, одна – уставшая от шума и суеты любимой, но нелегкой школьной жизни и столь же нелегких домашних забот… Такую песню надо не петь, а напевать…
Мне казалось, что песня напишется «сама собой», быстро и без особых усилий. Во всяком случае, то, что в ней будут звучать отголоски (словно из далекого школьного класса) песни «про березку и рябину», мне было ясно с самого начала. Однако ушел на эту песню почти целый год.
Первыми исполнителями новой песни стал руководимый Г. А. Струве хор учителей Московской области. В 1965 году песня была напечатана в «Учительской газете», двумя годами позже вышла в издательстве «Музыка». За это время я успел побывать в Жуковском, встретиться с Ларисой Никифоровной в школе, где она преподавала, побеседовать с учащимися и педагогами о музыке в городском Дворце культуры и, конечно, разучить с ними «Песню учителя»…
Прекрасный человек Лариса Никифоровна Захарова и очень талантливый. Чутко любит музыку. И когда пытается меня убеждать в том, что она в музыке профан, я протестую: «Нельзя называть профаном того, кто так любит и чувствует музыку, как вы ее чувствуете и любите…» Посудите сами:
Это из стихотворения Захаровой, посвященного музыке, звучащей в Большом зале Московской консерватории.
«Кто же вы – учитель или поэт?» – спросил я Ларису Никифоровну в одном из своих писем. «Писать о моей «литературной и педагогической деятельности»? Звучит это очень громко, но похвастаться мне нечем – имею в виду литературу; писать о ней – значит «плакаться в жилетку», так как это будет исповедь неудачника. В школе мне, правда, повезло больше – я любила и люблю детей, свою работу, и мне жаловаться на отношение ребят к себе тоже вроде бы не приходится. Учительницей я стала сразу же после десятилетки, с 17 лет; училась вначале заочно. По окончании МГУ (биофак) и Центральных заочных четырехгодичных курсов «иняз» (немецкое отделение) преподавала в основном именно язык, хотя прежде, на селе, приходилось вести почти все – вплоть до сельского хозяйства… Сейчас целиком перешла на журналистскую работу. Печатала стихи в разных изданиях, педагогические статьи. Но большая часть всего написанного лежит «мертвым капиталом» дома или в разных редакциях… И все-таки пишу».
Мы наши непростые судьбы вплетали в общую судьбу
Довоенные годы – время детства Ларисы – прошли в большой дружной семье, точнее, в кругу семейств двух сестер – Ксении Федоровны Галиной и Елены Федоровны (по мужу Кузьменко), сохранявших родственную и интеллектуальную дружбу до конца дней.
«Я родилась в Таганроге 20 января 1923 года. Первые мои стихи написаны в шесть лет возле Чеховского домика, – рассказывала Лариса Захарова. – Всеми любимая тетя Лена, Аленушка, «Пуз-тетя», заведовала этим музеем, который она в 1920 году обнаружила, поселившись по соседству. Домик стоял заброшенный, дорожка к нему заросла двухметровой лебедой. Моя тетя взяла «шефство» над местом, где родился писатель. С тех пор домик, увитый диким виноградом, утопал в цветниках, а почитатели Чехова съезжались сюда со всех концов нашей Родины и из-за рубежа. В нашей большой семье царил культ Антона Павловича, он был дорог нам как самый близкий и необходимый человек. Моя мама и тетя Лена, обе – учительницы русского языка и литературы, закончившие Высшие женские курсы в Харькове, знали многие страницы из Чехова чуть ли не наизусть, ставили спектакли по его пьесам и рассказам.
Мой отец, Никифор Илларионович Герасимов, окончил медицинский факультет Московского университета, был сельским врачом и писателем, хоть и непризнанным, но, судя по компетентным отзывам, настоящим. Сохранился его неопубликованный роман «О Спящей царевне Философии». Отец знал пять языков. Он был удивительно порядочным и оттого «неудобным» для жизни человеком. Например, он никогда не позволял себе принять гонорар от тяжелобольного пациента. Между прочим, когда мама и папа встретились, она была ровно вдвое моложе его, ей было двадцать четыре года, ему – сорок восемь».
Когда Ларисе было лет семь, большая семья поселилась в Малоярославце. Школьное, пионерское детство будущей поэтессы было благодатным, хотя и нелегким, небеззаботным. В пионерский лагерь Лариса не ездила ни разу, – помогала родителям: Ксения Федоровна работала без отпусков, каждое лето занималась с отстающими учениками всех классов.
В 1935 году накаленная политическая обстановка в стране напомнила о себе арестом обожаемой тети Лены, ее сослали на Соловки, она сидела в Бутырке, на Лубянке, в Юрьеве-Польском и Владимире. Тетя вернулась из заключения в 1940 году. Лариса как раз окончила школу, поступила в Московский государственный университет на заочное отделение биофака и включилась в преподавательскую работу.