Пока бьется сердце

Мать не отпустила меня в Москву на похороны отца. А мне так хотелось увидеть его в последний раз. Но, может быть, это и лучше. Он остался в моей памяти живым, энергичным, целеустремленным человеком, фанатически влюбленным в свое детище – авиационную медицину. И всегда в моей душе, в сердце моем – он жив… Из Ленинграда в Москву на похороны отца поехали его мать Маргарита Альвильевна и моя сестра Людмила. А я не смогла…

Глава III. Студенческая жизнь

Фото на обороте: Студентка I курса ЛИАПа. 1947 г.

Я – студентка Ленинградского института авиационного приборостроения

Время не останавливается. Оно всегда тебя куда-то торопит, гонит, не дает остановиться. Надо заканчивать 10-й класс. Помня наказ отца, решила поступать в Ленинградский институт авиационного приборостроения – ЛИАП. Теперь это стало моей целью.

Осенью 1947 года мы собрали со своего небольшого огорода очень скудный урожай картофеля и других овощей. Ведь картошка и брюква были основными продуктами нашего питания. При варке картошка становилась синей, скользкой и очень малоприятной на вкус. А к весне она стала совсем мягкой. Нас выручало козье молоко.

В полях все было убрано. В поисках пищи в домах появились в больших количествах крысы. Готовясь к экзаменам, я клала на стол 5–6 крупных поленьев, чтобы отражать атаки крыс. Временами они, как по команде, начинали двигаться ко мне со всех сторон. В доме, кроме меня, никого нет. Полная тишина. Я подпускала их поближе, а потом прицельно закидывала их поленьями. Пока они позорно убегали из-под обстрела, я успевала подобрать свои «снаряды», чтобы быть готовой к очередному отражению следующей атаки. Они мешали мне заниматься. Но им тоже хотелось есть. А на столе стояла кастрюля с картошкой – мой обед. Шла битва на выживание…

Вот и 10-й класс позади! Успешно сданы выпускные экзамены. Аттестат зрелости на руках. Теперь все зависит опять же от самой себя. Мать, зная мои стремления, взяла с меня слово, что на 1-м курсе института я не буду заниматься в аэроклубе. Она опасалась, что, увлекшись полетами, я брошу институт. В дальнейшем этот первый год сыграет со мной злую, очень злую шутку…

Из нашего класса со мной в Ленинградский институт авиационного приборостроения ЛИАП решили поступить двое ребят – Геня Коронатов и Яша Моисеев. Всего в нашем классе было 8 человек: двое ребят и 6 девчат. Остальные девчата пошли в медицинский (Галя Воронова и Ира Загрядская), педагогический (Тася Громова и Таня Конечная) и в институт железнодорожного транспорта (Галя Рыковская).

Наша троица успешно сдала экзамены и была зачислена в институт. Остальные наши девчата также поступили в институты. Все мы были счастливы. При успешной сдаче экзаменов в институт гарантировалось место в общежитии. Здание общежития было напротив нашего института. Но опять роковое вмешательство мамы: боясь пагубного влияния молодежи, она запретила мне воспользоваться предоставляемым местом в общежитии. Мне пришлось жить в семье у мужа сестры. Сестра в то время проходила медицинскую практику в районной больнице.

Дом, в котором я временно жила, находился между Домом ленинградской торговли (ДЛТ), Театром эстрады и клубом шахматистов на улице Желябова. Это рядом с Невским, Адмиралтейством, Казанским собором, Домом книги. По утрам веселой компанией мы, студенты-первокурсники, встречались в трамвае № 3, следовавшим по Садовой улице, затем по Московскому шоссе в сторону нашего института. Ехали до конечной остановки трамвая, а там – либо пешком, либо 2 остановки на трамвае № 29. Наш институт размещался в здании бывшего Чесменского дворца на улице Гастелло, дом 15. Дворец был построен в честь победы России над Турцией в Чесменском сражении под командованием графа Орлова.

Студенты-строители Климовской ГЭС. Светлана в первом ряду вторая справа. Карелия, 1948 г.

К центральной башне здания нашего института симметрично примыкали три трехэтажных корпуса. Во время перерывов между лекциями веселая толпа студентов перемещалась через центральный пятачок в аудитории. Пятачок был любимым местом деловых встреч и свиданий. Общежитие было рядом. Я подолгу задерживалась в институте, готовясь к занятиям, так как дома заниматься не было возможности. Рядом с Театром эстрады на улице Желябова всегда продавались вкусные пирожки с капустой и пончики. Присев здесь же, на скамеечке, я с удовольствием их поедала и, уже сытая, шла домой. А там меня ожидал сладенький чаек и бесконечные рассказы Евгении Ивановны, матери мужа сестры. Потом приходил Борис Павлович, муж сестры, он преподавал во 2-м медицинском институте. И опять был чай и разговоры, разговоры до позднего вечера. А мне уже давно хотелось спать. Но комната была одна, и надо было ждать общего отбоя.

До войны семья Амосовых (мужа моей сестры) занимала в этом доме большую квартиру. Павел Никанорович, отец Бориса Павловича, занимал довольно большой пост на Кировском заводе. Евгения Ивановна не работала. Борис учился в медицинском институте. Во время войны Павел Никанорович погиб на заводе во время бомбежки. Борис был на фронте. Квартира пустовала. Ее перегородили и заселили многодетной и очень скандальной семьей. Теперь вход в квартиру был с черной лестницы, а Евгения Ивановна перебралась в одну комнату. Борис Павлович вернулся с фронта после тяжелого ранения. Но он был весьма инертным человеком и не стал бороться за возвращение квартиры. Так и жили в образовавшейся коммуналке вместе с подселенной большой семьей, состоявшей из троих детей и троих взрослых. Это была очень склочная, шумная семья. Вечно на кухне газовая плита была заставлена их кастрюлями.