Пока бьется сердце

Мы устроили гонки на лодках. В разгаре «морского боя» вдруг появились разгневанные рыбаки. Мальчишки, чувствуя свою вину, попрыгали с лодок и исчезли в кустах. А я, с чистой совестью, оказалась в руках весьма суровых рыбаков. Повели меня суровые рыбаки в милицию, но по дороге отпустили. Как потом оказалось, мальчишки просто «взяли» лодки во временное пользование. Больше этого не повторялось.

Летом нас, человек 10 из школы отправили в военно-спортивный лагерь. Распорядок дня был суровый. Еда состояла из сваренной на воде «хряпы» – листьев свеклы, а на второе – лапша или пшенная каша. Конечно же без масла.

Целый день нас учили строевой ходьбе с винтовкой, которая оттягивала плечо, и к вечеру оно болело. Мы бегали, прыгали и вверх, и вниз, и в длину. Зачем-то нас заставляли лазать на деревья. Обуви не было. Ходили босиком. От лазания на деревья все ноги были расцарапаны. Трудно было стоять в строю по стойке «смирно», когда мухи ползали по кровоточащим ногам. Хотелось есть. Недалеко было колхозное поле, и мы по очереди вечерами бегали за картошкой. До чего же вкусна картошка с солью, с дымком! А в строю пели:

…Этот лагерь все покидали с радостью. Начался новый учебный год. Я теперь уже совершенно законно учусь в 8-м классе, без всяких условностей. Вместе с одноклассниками мы порой проказничали, а иногда даже срывали уроки. Особенно часто убегали с уроков немецкого языка. Просто не могли слышать немецкую речь.

Однажды весной в классе разгорелся жаркий спор о смелости. Кто-то из мальчишек презрительно отозвался о девчонках, назвав всех трусихами. Тогда мы, девчонки, предложили проверить, кто на самом деле трус. В это время на реке Луге шел ледоход. Предложили проплыть среди льдин до середины реки. Несколько мальчишек сходу прыгнули в воду и, маневрируя между льдинами, выполнили необходимые условия. Наш заплыв девчат был назначен на следующий день. …Дул холодный весенний ветер, но солнышко пригревало и как бы подбадривало нас. На большой переменке все одноклассники высыпали на берег реки. Мы, трое девчат, быстро скинув одежду, смело бросились в обжигающую воду. Быстрое течение относило в сторону. Особенно опасны были тоненькие льдинки. Они, как бритвы, резали кожу. Мы достойно выдержали испытание. Кто-то, видимо, доложил учителям о наших проделках, и, когда мы, борясь с течением, плыли к середине реки, они бегали по мосту, отчаянно жестикулируя, требуя немедленно прекратить это безобразие. Прозвенел звонок на урок.

Наскоро натянув на мокрые купальники одежду, мы помчались в класс. У нас был урок физики. Строгий учитель Яков Федорович вызвал меня к доске. Отвечаю на вопросы, а с меня капает вода. Платье все промокло. Он не ругался. Только глаза его смотрели на меня с укором. На очередной переменке мы выбежали на улицу и на весеннем солнцепеке старались просушить свои одеяния. Но все обошлось. Никто не заболел…

В школе был хороший, дружный коллектив. Мы выпускали стенгазету, занимались с ребятами из младших классов. Встал вопрос об организации комсомольской ячейки. Только 3 человека из нашего класса были рекомендованы для вступления в комсомол: Люда Палаткина, Саша Капустин и я. Мы были горды этим высоким доверием. Как мы волновались! Устав комсомола знали наизусть. Нас принимали в горкоме партии. Там собрались представители городской власти, директор школы, военные командиры. Обстановка подчеркивала значимость происходящего.

Мы очень волновались. Вопросы задавали в основном военные. Но мы все выдержали и были очень горды этим. Номер моего комсомольского билета 20531491 запомнился навсегда. Нас принимали в комсомол накануне праздника 1 Мая. Мне сразу же дали поручение – ночное дежурство в городском комитете комсомола. Всю ночь, не смыкая глаз, закутавшись в газеты (было холодно), просидела возле телефонов. Но все было спокойно.

Вскоре сестра уехала учиться в Ленинград. До войны она мечтала стать балериной, но, увы! Война внесла свои жестокие коррективы. Сестра поступила в стоматологический техникум. Жила она у бабушки Маргариты Альвильевны в небольшой двухкомнатной квартире, располагавшейся в большой коммуналке из 18 квартир с общей кухней на лестничной площадке и двумя туалетами. На кухне – вечный шум от гудящих примусов. Примусы и керосинки. Вместе с бабушкой в этой небольшой квартире жили еще ее сын Сергей с женой и дочкой. Сергей провоевал всю войну и вернулся домой инвалидом. Дочь еще совсем маленькой выпала из кроватки и сильно ушибла позвоночник. У нее стал расти горб…

Я еду в Москву к отцу. Планы на будущее

Летом 1946 года у меня появилась возможность поехать к отцу в Москву. С волнением я отправилась в Ленинград. В Ленинграде мы встретились с сестрой. Перед отъездом в аэропорт – навестили двоюродную сестру Татьяну. Ее отец, папин брат Игорь, погиб на Ленинградском фронте.

В Ленинграде еще было голодно. Скупая карточная система. Татьяна угостила нас подсолнечным маслом и хлебными кусочками с солью. Так вкусно было!

Приехали с сестрой в аэропорт. Все было необычно и интересно. Объявили посадку. Мы заняли свои места в самолете. Радостно было на душе. В Москве из аэропорта мы сразу же поехали на Красную площадь. С благоговением ступили мы на брусчатку площади. Кремль! Мавзолей! Собор Василия Блаженного! Просто не верилось, что мы здесь гуляем после всех ужасов войны. Короткая встреча с папой. Он, как всегда, весь поглощен работой.

Субсидировав нас и посоветовав, где интереснее побывать, отец уезжал на работу. Мы с удовольствием посещали театры, кино, гуляли по улицам Москвы. С большим трудом удалось взять билеты на концерт Сергея Яковлевича Лемешева. Его голос проникал в душу. Бурными аплодисментами встречали его. Увлеченные толпой поклонниц, мы оказались у служебного выхода из театра. Лемешев был окружен плотным кольцом. Все восторженно кричали, кидали ему цветы. А он обворожительно и смущенно улыбался. Больших трудов стоило ему добраться до ожидавшей его машины… А вечерами я рассказывала отцу о своих переживаниях, вместе строили планы на будущее.

В 1946 году на зимние каникулы мама отпустила меня к отцу в Москву. Приехала я днем 31 декабря. Вечером отец и его жена решили отправить меня в компанию моих сверстников, живших в этом же доме. Одежда моя не соответствовала стилю этой молодой богатой компании. Жена отца подобрала мне из своего гардероба костюм, и я отправилась встречать Новый год в незнакомой компании. Чувствовала себя неуютно. Веселые молодые люди танцевали, играли, смеялись. На столе были такие деликатесы, которых я не видела с довоенного времени. Да и в том, 1946 году, основными продуктами питания нашей семьи в Кингисеппе были картофель и брюква. Впервые пила шампанское. Всем было очень весело, а мне трудно было переключиться от своих забот на это бесшабашное веселье. Днем блуждала по Москве, всматриваясь в мирную жизнь большого города.

Однажды после просмотра кинофильма решила научиться пускать колечки из папиросного дыма, как это очень искусно делал герой фильма. Нашла у отца пачку папирос «Казбек». Но оказалось, не так-то это просто получается. В результате целую пачку опустошила, так и не научившись выписывать колечки дымом. Замучил кашель. Кружилась и очень болела голова. Открыла окна, чтобы проветрить квартиру. Это было первое и последнее мое знакомство с папиросой. Больше никогда в жизни не имела желания прикасаться к этой гадости.

Несколько раз отец брал меня с собой на аэродром. Ранним утром приезжала машина, и мы мчались по пустынным улицам Москвы на Центральный аэродром либо на аэродром в городе Подольске. Под руководством отца проводились тренировки парашютистов и воздухоплавателей. Выполнялись парашютные прыжки с различных высот. Я с огромным интересом наблюдала за всем, прислушивалась к разговорам. При возможности залезала в самолет. Мне так хотелось самой научиться летать! Я давно мечтала стать летчиком и думала после окончания школы поступить в летное училище.