Полет Жирафа

Похороны

Иногда муравьи по ошибке хоронят живых товарищей.

Биологический эксперимент Приходят к муравью друзья, печально хмурят брови: «Хотим тебя похоронить, прости на этом слове». «Да что вы, братцы, я живой, зачем вы сняли шапки?» Качают братцы головой, заламывают лапки. «Наш милый брат! Наш добрый друг! Нам бесконечно жалко!» И муравья они берут, влекут его на свалку. Но он не мёртвый, он живой, во здравии и силе, а потому идёт домой, а не лежит в могиле. Приходят к муравью друзья: «Старик, ты нас не понял. Мы выплакали все глаза, а ты не похоронен». И, высказав такой упрёк, берут его под ручки: «Да, кстати, мы тебе венок купили в счёт получки». И вслед за этим без труда, без лишней проволочки они ведут его туда, где можно ставить точку. Но он не мёртвый, он живой и жить ещё способен, а потому идёт домой, а не лежит во гробе. Приходят к муравью друзья: «Да что ж это такое? Уже протоптана стезя к молчанью и покою. Будь другом! Не сочти за труд!..» И, к уговорам глухи, Они опять его берут… Ну, словом, в том же духе. Из всех гробниц, из всех могил сбегал домой покойник, покуда не сообразил, что там лежать спокойней. Никто тебя не теребит, никто не докучает, и все живые муравьи в тебе души не чают. С тех пор упрямый муравей лежит вдали от дома. И кто-то из его друзей, смеясь, сказал другому: «Как будто парень не дурак, а главного не понял. Других хоронят разве так?! А он — взаправду помер!»

Сказка о вилке по имени Ложка

Жила-была вилка по имени Ложка. Быть может, судьба засмотрелась в окошко, а может, она заглянула в бутылку, когда вместо ложки состряпала вилку. И так это вышло нелепо и глупо, что бедная вилка не может без супа, на щи и борщи проглядела гляделки, ночуя и днюя в глубокой тарелке. И всё ж постепенно, от супа к окрошке, освоила вилка профессию ложки. Трудилась на совесть. Одно неприятно, что всё из неё выливалось обратно. И тут разыгрались вокруг аппетиты: да что ж это, братцы? Едим, а не сыты! И даже, стремясь накалить обстановку, один аппетит объявил голодовку. Такая вот вилка по имени ложка. Из ложки такой не накормишь и кошку. На эту бы ложку накалывать мясо, она была б вилкой высокого класса. Она даже внешне похожа на вилку. Но просто судьба заглянула в бутылку, а может, она замечталась немножко, когда создавала несчастную ложку. Но — ложка не ложка, — а всё же при деле. Она от работы уже на пределе. И, если покуда не все ещё сыты, то, братцы, умерьте свои аппетиты. А время беспечно бежит по дорожке и черпает годы не вилкой, а ложкой, и черпает счастье не ложкой, а вилкой… Ну просто не может судьба без бутылки!

Песни без музыки

ОБ ИСПОЛНЕНИИ ЖЕЛАНИЙ Жила-была температура, незаурядная натура. Мечтая жизнь прожить недаром, она росла и стала жаром. А жар, высокой цели предан, таил мечту, что станет бредом… Но тут, могильщик всех удач, явился участковый врач. КЕНГУРИНАЯ ПЕСЕНКА В эвкалиптовом бору, экзотической сторонке так и тянет кенгуру прикарманить кенгурёнка. Прогуляться тет-а-тет, повести игриво бровью… Этот криминалитет называется любовью. ВЕЧЕРНИЙ ПЕЙЗАЖ С СОБАКОЙ Нет ни дуба, ни осины, ни сухого стебля нет, и собака по пустыне ходит, ищет туалет. Вот и вечер на исходе, зажигают звёзды свет… Так устроено в природе: что-то есть, чего-то нет. БАТАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ БЕЗ СОБАКИ Вылетал собачий лай, как с цепи сорвался, но в полёте присмирел, даже растерялся. Где его бойцовский пыл, чтоб рвануться в драку? Что-то дома он забыл… Он забыл собаку. ПЕСЕНКА СТАРОЙ ТЕЛЕГИ ПОД ЦОКОТ КОПЫТ Те, что сами любили, поймут, вы послушайте, как это было: подцепила оглобля хомут, а хомут приголубил кобылу. А в кобылу влюблён тарантас, разбитной, непоседливый малый. Если б ими не двигала страсть, всё бы это на месте стояло. МОЛЕНИЕ ИРОДУ Любят слабых гордые сердца, оттого любовь и правит миром. Пуще сына, брата и отца возлюбил младенцев грозный Ирод. Он над ними и вздыхал, и млел, государством правил — им в угоду, Взрослым людям на его земле от младенцев не было проходу. Но однажды почта принесла всю в слезах и подписях бумагу: «Ирод, Ирод, отойди от зла, сотвори какое-нибудь благо!» Грозный Ирод на расправу лих, и, не видя в мягкости резона, он для блага подданных своих объявил младенцев вне закона. Побрели младенцы по земле, сирые, без крова и призора. За последних десять тысяч лет не было подобного позора. И опять моленьям нет числа, за бумагой следует бумага: «Ирод, Ирод, отойди от зла, сотвори какое-нибудь благо!» Ирод всё же царь, а не злодей, хоть и срывы у него не редки. Перестал преследовать детей, приказал им выдать по конфетке. И — дабы в дальнейшем избежать толков и досужих разговоров, он младенцев приказал держать в специальном доме — под запором. Но опять моленьям нет числа, от просящих не ступить и шага: «Ирод, Ирод, отойди от зла, сотвори какое-нибудь благо!» Никуда не спрятаться от просьб, от петиций никуда не деться… Вот тогда оно и началось, это избиение младенцев. Тяжела ты, шапка, тяжела! Снова все клянут и укоряют: «Ирод, Ирод, отойди от зла, ничего взамен не сотворяя!»