Акедия

Как и многие монахи своего времени, Евагрий принадлежал к числу тех, кого сегодня назвали бы «поздним призывом» – его выбор был продиктован отнюдь не юношеским порывом. Скорее уж перипетии самой жизни этого тонко образованного и избалованного судьбой эллина «изгнали его в пустыню», как он сам в этом признаётся, почти против его воли[10]. Несомненно, это оставило свой след. Евагрий не скрывает, что ему нелегко было подвизаться в негостеприимной пустыне. Однако он мужественно выстоял под натиском соблазна вернуться в «мир» даже тогда, когда александрийский патриарх Феофил предложил ему занять епископскую кафедру в Тмуисе[11]. Чтобы избежать этой чести, он вынужден был искать прибежище в Палестине[12], вероятно, у своих близких друзей – Руфина и Мелании.

И эта жертва не была напрасной. Плодом четырнадцатилетнего жития в Келлии стало законченное духовное учение об иноческом делании, которому было суждено стать классическим. В полном смысле слова Евагрий является «отцом нашей духовной книжности»[13], как на Востоке, так и – через Иоанна Кассиана – на Западе. Его многочисленные аскетические опыты свидетельствуют о постоянном усилии соединить традиционное монашеское делание (практике) с созерцательной жизнью (теорэтике), которая у него получает подлинно евангельское основание и богословско-мистическую направленность, чего так недостаёт сочинениям многих «духовных» авторов[14].

Палладий наглядно представляет картину повседневной жизни аввы, слава о котором разошлась стремительно, что не могло не вызывать ревность некоторых собратьев, не так часто посещаемых[15]:

Таково было его обыкновение: братья собирались у него по субботним и воскресным дням. Всю ночь они открывали ему свои мысли. До восхода зари они внимали его словам, исполненным силы, и уходили, преисполненные радости, воздавая благодарение Богу; ибо воистину учение его было кротким. Когда все уже были в сборе, он молил их: «Братья мои, если у кого из вас есть глубокая или недужная мысль, пусть он молчит, пока другие братья не уйдут, и тогда он свободно задаст свои вопросы наедине. Не будем говорить перед братьями, чтобы никто из меньших сих не погиб, или чтобы боль сердца не поглотила кого». О его исключительном гостеприимстве говорит тот факт, что каждый день он принимал в своей келье пять-шесть гостей, которые приходили к нему издалека, чтобы получить от него наставления, увидеть его ум и плоды подвизания. Многие дарили ему деньги; известно, что у брата-эконома, который служил в его обители, хранилось более 200 серебряных монет[16].

Этому образу вполне отвечают творения самого Евагрия. Как и другие монахи Келлии, он жил отшельником в затворе; судя по данным археологических раскопок, (келлион) представлял собой небольшой дом из двух или трёх комнат, с внутренним двориком и оградой вокруг. В течение недели монах оставался в своей келлии, предаваясь молитве, созерцанию и труду (Евагрий «преизящно писал оксиринхским пошибом» и зарабатывал свой хлеб переписыванием книг)[17].

Только по субботним и воскресным дням братская община (синодия) собиралась для совместной молитвы и общего богослужения, за которыми следовали общая трапеза (агапе)[18] и духовные беседы. Долгие часы уединённого самоуглубления и нередкие «откровения сердца», которые Евагрию приходилось услышать в пустыне, необычайно обогатили его ум познаниями в области человеческой души. В своих творениях, обращённых большей частью к другим аскетам (в основном, к отшельникам, иногда – к киновитам), Евагрий обнаруживает осведомлённость и редкую проницательность в вопросах психологии, по этой причине его иногда даже называют «Фрейдом до фрейдизма». Ниже мы приведём многочисленные фрагменты, которые раскрывают его личность с этой стороны.

В более пространной редакции жития, составленной Палладием, рассказывается о том, что сам Евагрий в определённые моменты прибегал к советам более опытного монаха Альбина Римлянина, жившего поблизости. (Даже самые великие аскеты-пустынники нуждаются в духовном отце). Упомянутый выше Альбин, как Руфин и Мелания, происходил из римской аристократии, он неоднократно упоминается в «Лавсаике» среди лиц, входивших в ближайшее окружение Евагрия и Аммония. Его трилогия «Слово о духовном делании, или Монах» – «Умозритель» – «Умозрительные главы»[19] посвящена монаху Анатолию Испанцу, который приходился родственником Альбину и до ухода в пустыню был богатым нотариусом (notaries). Итак, мы оказываемся в кругу знатных особ, отрёкшихся от мира и посвятивших себя монашескому деланию на христианском Востоке.

Можно предполагать, что Мелания сама доверила своего ученика, ещё недостаточно утвердившегося в своём монашеском призвании, этому испытанному монаху. Более всего Евагрий почитал его за исключительную кротость. Смирение сердца он ставил превыше всех добродетелей, ведь её стяжали не только Моисей и Давид, но и сам Христос. По его мнению, только она открывает путь к истинному познанию Бога[20].

За свои умозрительные сочинения Евагрий был удостоен прозвища «философ в пустыне»[21], которое мы встречаем уже у церковного историка Сократа[22]. Это совершенно справедливо, если брать слово «философ» в том значении, какое оно имело в христианской древности. На фоне господствующей языческой философии христианство выступает как подлинное «любомудрие», в котором речь идёт о любви не к мудрости века сего, а к Премудрости Божьей. В этом свете слово «философия» выражало идею совершенного единства подлинно христианского жития и богопознания. Так, сам Евагрий говорил о Григории Богослове как о своём «педагоге» в области «высшей Философии»[23]. Таким образом, было бы неправильно считать Евагрия философом в современном значении слова, поскольку нет оснований полагать, что на протяжении шестнадцати лет, проведённых в египетской пустыне, он предавался собственно философским умозрениям.

Будучи монахом (хотя в христианской древности в самом облике монаха охотно усматривали черты Философа, «влюблённого в Божью Премудрость»), он посвятил себя стяжанию чистоты сердца, которая, по слову самого Христа, ведёт к созерцанию Бога[24]. Однако занятия философией – «диалектикой» – он считал бесполезным и даже вредным времяпрепровождением[25].

Его психологическое учение, по праву получившее широчайшую известность, служит единственной цели: чтобы человек вновь стал способен к любви и «способен к Богу». Для этого необходимо победить страсти, которые искажают само человеческое естество, лишая его способности любить. Для одержания этой победы надлежит знать, каким образом страсти распаляются бесами и затем воздействуют на человеческую душу.

Евагрий был подлинным «учителем духовной жизни». Палладий, в течение девяти лет прибегавший к его советам, говорит о нём: «мой учитель»[26], который «ввёл меня в жизнь во Христе» (то есть духовное делание) и просветил ум к «духовному разумению Святых Писаний» – излюбленный предмет тех, кто избрал своим поприщем созерцательное житие[27]. Насколько можно судить по этому Жизнеописанию, для своих близких Евагрий был, прежде всего, «духовным отцом» и гораздо в меньшей степени учёным или мудрецом – так о нём говорят только те, кто знает понтииского монаха лишь по его книгам. Чтобы читать умозрительные сочинения Евагрия, не искажая смысла, следует помнить, что их автор был, прежде всего, духовным учителем[28].

10

Epistula 50, 1.

11

Vita Ev. G. (Amel. P. 115).

12

Vita Ev. M. (Amel. P. 118).

13

O. CHADWICK. John Cassian. Cambridge, 1968. P. 86.

14

Cf. G. BUNGE. Evagrios Pontikos. Der Monch. Koln, 1990. (Koinonia-Oriens; 32).

15

Cf. Historia Lausiaca 26, 1 (о Хероне); Historia Lcmsiaca syr. 73, 4 (о Евкарпии).

16

Vita Ev E. F. (Amel. P. 114–115).

17

См. PALLADII Historia Lausiaca 7. Этот обычай ярко описывается в статье: A. GUILLAUMONT. Histoire des moines mix Kellia II Aux origines du monachisme chretien. Bellefontaine, 1979. P. 151–167. (Spiritualite orientale; 30). По-прежнему сохраняет актуальность монография: H.G. EVELYNWHITF. The Monasteries of the Wddi 'n Natrun. Part П: The History of Nitria and of Scetis, reprint. New York, 1973. P. 168 ss. Общий обзор результатов археологических раскопок в Келлии см. в кн.: Leslie monastique des Kellia (Basse-Egypte) : Recherches des a

18

Cf. С. DONAHUE. The АГАПН of the hermits of Scete // Studia monastica. 1959. № 1. P. 97–114.

19

О Евагрий и Альбине см. греч. фрагмент пространного Жизнеописания Евагрия в кн.: С. BUTLER. The Lausiac History: of Palladius. Cambridge, 1898. Vol. I. P. 135; Vita. P. 21. Об Анатолии см. коптское Житие Аввы Памва в кн.: A. de VOGUE. Palladiana II: La version copte de I'Histoire Lansiaque II Studia monastica. 1990. a. 32. P. 323–339; P. 337 (fragment F). Об Анатолии и Евагрий см. A. GUILLAUMONT. Evagre le Pontique. Traite pratique ou Le moine. Paris, 1971. P. 483 (Sources chretie

20

Ср. Числ 12:3; Пс 131:1; Мф 11:29. Epistula 56.

21

Именно так озаглавлено посвящённое ему исследование A. GUILI.MJ-MONT. Un philosophe an desert: Evagre le Pontique //Revue de I'Histoire des Religions. 1972. a, 181. P. 29–56.

22

SOCRATES SCHOLASTICUS Historia ecclesiastica IV, 23 (PC 67, 516 A): «Учеником их (двух Макариев) был Евагрий, и Евагрий, считавшись прежде философом на словах, стяжал философию на самом деле». (Цит. по кн.: Церковная история Сократа Схоластика. СПб.: Тип. Фишера, 1850. С. 261).

23

Epistula 63, 2 ss.

24

Мф. 5:8.

25

Kephalaia Gnostika IV, 90; Epistula 62, 1.

26

Historia Lausiaca 23.

27

Vita Ev., Ab. (Amel. P. 105).

28

Cf. G. BUNGE. Geistliche Vaterschaft. Christliche Gnosis bei Evagrios Pontikos // Studia Patristica et Liturgica. 23. Beiheft. Regensburg, 1988; A. GUILLAUMONT. Evagre le Pontique. Le Gnostique. Paris, 1989. P. 24 ss. (Sources chretie