Щепка

Спросила:

– Празднуем?

– Не знаю еще, – ответил он, наблюдая за ней. – Требуется время подумать. Завтра утром скажу.

Она, доедая мороженое, сказала:

– Такая ночь и зря проходит. Он улыбнулся и сказал:

– Я так не считаю. Утром поговорим. Она посмотрела на него.

– Я тебя люблю, мой мальчик, – сказала. – Не делай глупостей.

– Ты тоже, – сказал он.

Утром он сказал, что требуется время подумать.

– Да что тут думать?

– А то, что я до сих пор считаю – ты меня дурачишь. Вот почему.

– Ну нет же! Нет! – сказала она, лежа на спине, глядя на люстру и перебирая пальцами шнур, лежавший в ложбине грудей.

– Стало быть, веришь мне. Давай доживем до вечера. Принесу Фелис, живую и здоровую. Обещаю. Должен поговорить с моим адвокатом кое о чем. Надо его еще отловить, а это тоже работенка: он в Вейле, в Колорадо.

Она сказала:

– Я хочу пойти в магазин. Куплю что-нибудь.

– Завтра сходишь. Сегодня снег идет. Все дома сидят.

– Хочу позвонить Рокси, Венди...

– Звони, только не говори лишнего.

– Я не хочу, чтобы ты слушал.

– Тогда подожди до завтра.

Она положила трубку, села. Скорчила гримасу, показала люстре язык.

Встала с кровати, подошла к окну, двумя руками потянула шнур, раздвигая шторы.

Стояла, сложив на груди руки, смотрела на падающие хлопья снега, на белый парк, на покрытую белым одеялом крышу с готическими башенками, белый садик.

Совершенно голый подоконник... Только телескоп.

– Здравствуйте, мистер Эйл – сказал он. – Это Пит Хендерсон. Я приятель Кэй Норрис. В следующую пятницу зайдем к вам на вечеринку.

– Ах, да, да, – подтвердил Сэм. Он на "1". Стоит рядом со столом в гостиной, трубка у щеки. – Мы разговаривали в лифте.

– Правильно. Живу в тринадцатой А, – сказал он. – Я почему вам звоню? Вчера вечером узнал, что сегодня у Кэй день рождения.

– Да что вы говорите!

– Ее подруга Рокси и я решили устроить ей сюрприз. Одним словом, тоже вечеринку. – Он смотрел, как она пылесосила спальню на "2". – Часиков в девять, – сказал. – У нее, человек десять – двенадцать, не больше. Если вы придете, она будет рада. Я знаю.

– С удовольствием приду, – ответил Сэм. – Спасибо.

– Квартира двадцать Б, – добавил он. – И если можно, приходите к девяти. Наша с Рокси тактика и стратегия, так сказать.

– Буду ровно в девять, – сказал Сэм.

– Спасибо, – ответил он. – Ну, до встречи!

– Спасибо и вам, – сказал Сэм. – Приятно будет побеседовать о чем-нибудь, кроме погоды.

– И то верно! – заметил он. – Двадцать Б, в девять вечера.

Положили трубки.

Перевел дыхание.

Погладил Фелис. Та дремала у него на коленях.

Видел, как Сэм стал кому-то звонить.

Раздался телефонный звонок.

– Привет, Джерри! Это Сэм, – сказал он. – Не смогу я. Надеюсь, не очень нарушу ваши планы. Может, Милт сможет? Посмотри там. – Он повесил трубку.

Подошел к окну.

Стоял, смотрел, как по авеню катилась снегочистка, подгребавшая кучи снега к машинам, припаркованным на противоположной стороне. Дивно!.. Явятся владельцы, вот уж порадуются.

Что бы ей подарить? Не слишком дорогое, но что-то очень личное, остроумное, и чтобы этот сосунок Пит Хендерсон не напрягался со своей проницательностью.

Хендерсон? Что-то знакомое...

Конечно же!.. Муж Теа – Хендерсон. А ведь ее сына звали, кажется, Питер? Да...

Но, с другой стороны, – Питер Хендерсон не такая уж и редкость, вполне частое сочетание.

Хотя по возрасту... Ее сыну сейчас должно быть столько же. И мастью схож... У Джона Хендерсона и глаза голубые, и волосы каштановые с рыжеватым отливом.

Подумать только! Какое совпадение... Сын Теа... с женщиной... похожей на нее. Кэй очень похожа, на Наоми Сингер не очень...

Может ли быть такое? И знает ли Кэй об этом? Не Пит ли Хендерсон рассказал ей про купальные костюмы и летние платья?

Обязательно поговорит с ней об этом, как только закончится празднество по поводу дня ее рождения.

Глава двенадцатая

Она стояла рядом с журнальным столиком и смотрела на люстру.

– Хорошего понемножку! – сказала своему перевернутому изображению в теннисных туфлях, джинсах и бордовой водолазке. – Озвереть можно! Уже восемь с половиной. Клаустрофобия начинается. Пойдем и съедим что-нибудь. Сосиски, хотя бы. И, пожалуйста, не звони, пока... – она замолчала, повернув голову на звук отпираемой двери.

Вошел Пит. Фелис – на руках – озирается и мяукает.

– Привет, – сказал он, опуская кошку на пол. Она закрыла глаза, перевела дыхание.

Когда снова открыла, Фелис уже шествовала на кухню.

– Постой, глупышка! – сказала, идя за кошкой следом.

Фелис остановилась, повернулась, посмотрела на нее. Она нагнулась, взяла Фелис на руки, положила на плечо, потерлась щекой о пушистую спину, поцеловала. Фелис выгибалась и ластиться не хотела.

В кухне спрыгнула на пол.

– Когда кормил ее последний раз? – спросила она, включая свет.

– Да чего-то ела.

– Кошачьи консервы будешь, глупыша моя? – Открыв шкаф, достала банку. Фелис замяукала. – Потерпи немножко! – сказала, доставая из ящика консервный нож. Взглянула на него, когда появился в дверях. – Ну что? – спросила она.

– Ничего, – он улыбнулся, огляделся.

Руки в карманах джинсов. Поверх светло-голубой рубашки – просторный зеленоватого цвета твидовый пиджак. Застегнут на среднюю пуговицу.

– Почти как на моей кухне, – сказал он.

В мойке гора немытой посуды. На прилавке – банки, коробки. На лотке с ножами – кухонное полотенце.

– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала она, открывая банку, – последние тридцать часов я о порядке не думала. Хороший у тебя пиджак.

– Старье, – заметил он.

– Разговаривал со своим адвокатом? – Она наклонилась, вываливая содержимое банки в кошачью миску. Фелис стояла, ждала.

Взглянула на него. Он покачал головой.

– Ну и что ты решил? – спросила она, выскребая ложкой содержимое банки.

– Ну не в кухне же объясняться будем!

Она бросила банку в пакет для мусора, ложку – в мойку.

– Может, сходим в "Лачугу Джексона"? Съедим что-нибудь. Я просто обалдела от этого заточения.

Он сказал: