Страница 13 из 13
Юлий Герцог жил во времена больших советских монополий: Госконцерт, Госкино, Госцирк, но самоуверенный, он не страшился схватки с администрацией этих монстров. Не впервой было ему посягать на священную корову — монопольное право государства. Юлий знал, что уж если ему доведется припасть к ее вымени, он отвалится, лишь вдоволь насосавшись…
В стремлении Герцога монополизировать колымский рынок развлечений слились страсть к большим деньгам и мечта достигнуть вершин жульнического Олимпа.
Двигаясь к вожделенной цели, наш честолюбец не стал изобретать велосипед, а использовал дряхлую советскую бюрократическую машину.
Посулами и подкупом — машину надо смазывать — Юлий добился избрания в профком промышленного объединения «Магдрагмет», где без отрыва от производства, — работы начальником планового отдела прииска «Самородный», — решал вопросы соцкультбыта.
И, наконец, заручившись поддержкой руководства «Магдрагмета», Аркагалинской ГРЭС и строящейся Билибинской АЭС, наш ловкач заполучил их бланки, заверенные гербовой печатью.
На этих бланках исполнил текст приглашения выступить с концертами перед трудовыми коллективами золотодобытчиков, оленеводов и рыбаков Колымского края и разослал его в Госконцерт, Госкино, Госцирк и творческие союзы Москвы и Ленинграда. Обязал заинтересованных лиц выслать в адрес профкома планы и списки актеров, которые будут принимать участие в концертах, сведения о предполагаемых гонорарах, расценках и т. п. Предложил направить в Магадан уполномоченных для подписания с ним — Герцогом Юлием Львовичем — соответствующих договоров.
И что вы себе думаете? Они таки приехали! Но не сразу.
Революционные преобразования, впервые начатые в советском шоу-бизнесе молодым аферистом с царственной фамилией «Герцог», не могли остаться без внимания распорядителей Госконцерта, Госкино и Госцирка. Еще бы! Он ведь рискнул посягнуть на их незыблемые права, приработок и даже власть над артистами.
«Да кто он такой, этот выскочка из окраинного захолустья, пусть и золотоносного? Что он себе вообразил? Мы — не мальчики! Как действовали по собственному графику, так и будем действовать без надсмотрщиков. И ответа он от нас, этот выскочка, не дождется!»
Не знала еще околотворческая элита, с кем имела дело.
Молчание грантов от искусства Герцог воспринял как вызов, но сохранял спокойствие.
Выждав приличествующую хозяину положения паузу, он ввел в бой второй эшелон — подключил к реализации своей задумки депутата Верховного Совета СССР от Колымского избирательного округа, пару депутатов калибра поменьше, из местных — и, смотришь, уже из Министерства культуры Союза ССР в Госконцерт, Госкино и Госцирк стали названивать разные уважаемые люди. Спохватились администраторы и руководители творческих коллективов, шабашкины дети: ох, как не хочется терять связь с землей обетованной — магаданскими приисками! Давай названивать на прииск.
Ответ Юлия был краток: «Приезжайте, такие дела по телефону не решаются».
Вскоре на золотоносную твердь Колымы стали высаживаться первые десанты администраторов-распорядителей советской культуры и уполномоченных творческих коллективов.
Герцог охотно общался с ними. Его лениво-барственная манера цедить слова, немигающий с прищуром взгляд, а главное — присутствие громил-охранников, производили неизгладимый эффект: столичные хлыщи ожидали встретить директора какого-нибудь заплеванного клуба, а встретили… Герцога!
Сначала он, было, вел с администраторами многочасовые переговоры, проходившие в атмосфере торга и обоюдного шантажа. Потом Юлию это надоело.
Шельмец стал предельно вежлив и лаконичен в своей непреклонности: «Либо вы соглашаетесь на мои условия, либо никаких гастролей!»
Выйдя как-то после таких переговоров в туалет, мэтр закулисных сделок Самуил Р. произнес фразу-афоризм:
«Ай да кудесник! Если этот молодой человек начнет продавать морозильники эскимосам, он и в этом преуспеет, факт. Я — обоссанный биндюжник по сравнению с ним!»
Слова мэтра закулисных сделок упали на благодатную почву: сокрушаясь и ропща, администраторы стали заключать с Герцогом — не с профкомом, нет, — с нашим молодым проходимцем! — договоры о предстоящих концертах. Смирились, посчитав, что «часть — лучше, чем вообще ничего».
Те же, кто счел подобную честь — заключение договоров с безвестным выскочкой — сомнительной или недостойной, впоследствии обрекли себя и привезенные на Колыму бригады артистов-шабашников на мытарства и безденежье.
В общении с актерами декорации не менялись, но формула ультиматума была иной: «незаменимых нет». И она срабатывала безотказно.
Получив согласие администраторов и актеров сотрудничать на его условиях, «колымский диктатор» проводил в их среде разъяснительную работу.
Ненавязчиво, но авторитетно внушал им мысль о невозможности вывезти золото, приобретенное на прииске, не вступив в конфликт с Уголовным кодексом.
И ему верили. Ведь он — представитель администрации, к тому же старожил. Все, за исключением самых рисковых, избавлялись от «халявного» металла, меняя его на бумажные рубли. Обменный курс определял, разумеется, Герцог, он же и выступал в роли менялы. Исключения он не делал даже Володе Высоцкому, ежегодно приезжавшему на прииск…
Учитывая опыт трагически закончившегося выступления Ирины М., Юлий для непристойных спектаклей стал сдавать в аренду свою огромную квартиру. Она же служила и домом свиданий, где старатели и любвеобильные артистки со звероподобным усердием предавались сексуальным оргиям.
Плату за аренду Герцог получал и с тех, и с других, но не деньгами, а золотым песком и самородками.
Нельзя сказать, что все устроители гастролей и все актеры были высоконравственными наставниками института благородных девиц. Нет! Но то, что было предложено изобретательным и безжалостным хамом — Юлием Герцогом — даже для самых прожженных и небрезгливых было чересчур! Молодой аферист переплюнул их всех. Более того, он их всех употребил, заставив отдавать львиную долю выручки ему, а не в казну…
Платными секс-услугами, которые столичные дивы неизменно включали в свой магаданский репертуар, Юлий не пользовался.
Ну, во-первых, он имел богатый выбор достойных партнерш среди медперсонала местной больницы.
Во-вторых, если за удовольствие надо платить, то какое ж, к черту это удовольствие?
Но главное заключалось в другом. Уже более года он был страстно влюблен.
Года через два после приезда на прииск «Самородный» Герцог, не терявший головы прагматик, угодил в медовую ловушку — по уши влюбился в семнадцатилетнюю красавицу, выпускницу таллинского медучилища Ирму Прунскайте, только что прибывшую с материка в новой партии контрактников.
Любовь с первого взгляда — и Юлий, не теряя времени, ринулся на штурм.
Однако, несмотря на то, что к моменту встречи с медсестрой в послужном списке обольстителя насчитывалась не одна дюжина поставленных им на колени «крепостей», он вынужден был признать, что на этот раз «цитадель» была неприступной, а его чары бессильны.
Умный в гору не пойдет.
Встретив решительный отпор, для которого, по мнению Юлия, видимых причин не существовало, он дал задание своей разветвленной агентурной сети в среде золотодобытчиков провести рекогносцировку.
Результаты проверки превзошли самые худшие его опасения. Ирма состояла в любовной связи с бригадиром старателей, эстонцем по национальности, неким Калниньшем. Знакомы они, как выяснилось, были с детства, к тому же помолвлены.
Их связь, однако, носила еще и преступный оттенок: для своего жениха, наркомана со стажем, Ирма воровала в больнице, где она работала, препараты морфинной группы.
Герцог не был бы самим собой, если бы прошел мимо открывшихся обстоятельств. Мысль скомпрометировать эстонца на наркотиках он отмел сразу: в таком случае он ставил бы под удар и свою возлюбленную. Кроме того, не было никакой гарантии, что вслед за бригадиром прииск не покинет и сама Прунскайте. А этого Герцог допустить не мог.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.