Хуторянин

  Зверь куда шустрее восстановил ночное зрение и картина окружающего мира хоть и выцвела, но обрела неестественные, почти нереальные контраст и чёткость литографии. Явственно проявились самые незначительные детали. Равнодушно скользнул глазами по мёртвой одутловатой роже висящего вверх ногами наёмника, но вместо бури чувств лишь  холодное понимание. Нелепо торчащая из беспомощно раззявленного рта скомканная портянка, выкаченные глаза на налившемся дурной кровью лице. Кровоизлияние в мозг. Самая обычная смерть при такой казни, мучительная, но не столь уж и долгая.

Впрочем, на импровизированный эшафот я вернулся не ради подвешенного куска тухлого мяса и не из тяги к ещё живым мертвецам на обеих обочинах. Цинично, но всё это лишь жутковатые декорации. Один из доводов для убеждения главных персонажей, которые только-только начали приходить в себя.

—Надеюсь, вы уже поразмыслили о своём самом ближайшем будущем, высокопочтенные?

Шедший сверху голос упрямо долбился в отяжелевшую голову, чего-то требовал, но разобрать слова десятнику не хватило сил, которые уходили на безуспешные попытки оторваться от выпученных мертвых глаз. Когда все же удалось слегка повернуть голову, Джиль ничего кроме темного размытого силуэта не разобрал, но когда неясная фигура наклонилась и начала приближаться расплываясь  в размерах, он всё же попытался сфокусировать зрачки. Чернота быстро заняла весь обзор и у десятника закружилась голова. Сознание уже начало меркнуть, когда в губы грубо ткнулся мокрый и холодный металл.

—Пей, придурок.

Возня с упрямым полутрупом изрядно раздражала и я, не сдержавшись, ткнул горлышко фляги ему в рот с такой силой, что едва не пересчитал крупные желтые зубы. Но едва первые холодные капли проникли в пересохший рот всё переменилось. Ожившие губы мгновенно вытянулись и намертво присосались к мокрому металлу. Я едва удержал флягу не дав Джилю сломать о неё зубы. Но тот все же исхитрился ополовинить посудину первыми же глотками и едва не захлебнулся. Пока явно оживший наемник кашлял и перхал, я отобрал флягу и вплотную занялся купцом. Тот выглядел получше, но на воду совершенно не прореагировал даже когда я вылил остатки ему на лицо. Пришлось отвесить пару слабеньких пощёчин и вздёрнув за шиворот прислонить к дереву. Купчина попытался сползти, но нарвавшись на ещё одну оплеуху, наконец-то, слегка приоткрыл мутные глаза.

Порадовался собственной предусмотрительности. Или, может быть, то была врождённая и тщательно лелеемая лень? Короче, вместо походной фляги я прихватил а целый тревожный чемоданчик. Ладно хоть не весь рейдовый мешок. Таки, сообразил не тащить всё приданное. Новомодные выживальщики, в основном, сугубо диванных разновидностей, напридумывали и натаскали из чужих языков множество звучных названий, но я предпочёл армейское ещё старых советских времён. Не люблю армейцев мирного времени, но это было ещё от тех, настоящих, что не боялись идти сквозь смерть и могли стоять насмерть. Тех, что наград и почестей не чурались, но жили и умирали вовсе не ради них…

"Опять на патетику тянет и в последнее время всё чаще. Хотя с чего бы… повод-то больно уж невелик. Или… Неужто Зверь растворился настолько, что его начало пробивать на эмоции?!

Страшно… Но точнее и сильнее тех названий я действительно не встречал."

Где-то глубоко внутри шевельнулось опасливое осознание, что так пытается защититься старательно изнасилованная психика. Душа, если хотите.

Из небольшого мешка лежавшего под деревом около котелка вынул еще одну флягу с свежей родниковой водой. Ну да-да, в моем "тревожном сидоре" вместо положенной по анекдотам литрухи водки два по ноль-восемь обычной воды. И это при том, что я уже приноровился гнать самогон куда крепче и чище водки горбачево-ельцинского периода… Такие вот у моей личной паранойи выверты. Впрочем, имелась и литруха с крепчайшим самогоном.

Пихнул в рот каждому пленнику по горлышку фляги и теперь с некоторой брезгливостью наблюдал, как они извиваются стараясь не потерять ни глоточка. Джиль, как и положено вояке, справился первый. Удерживая посудину зубами, он осторожно сполз на бок и, уложив ее на землю, медленно и осторожно выцедил содержимое. Зиггер тем временем нелепо дергал головой пытаясь осушить доставшиеся ему ноль-восемь единым глотком. Вполне ожидаемо, захлебнулся и выронил флягу. Пока суетился судорожно кашляя и пристраиваясь к упавшей емкости, половина содержимого ушла в землю. Ладно, хоть так, я, если честно, ожидал худшего. Зрелище не особо удобоваримое, но смотрел, куда деваться. Больно уж остро привыкшие помыкать ближними своими реагируют на собственное унижение.

"Борисыч… Вот же, попав дарг знает куда я постоянно его поминаю. "Побегушки", "Выживашки", вовсе не им, получается, учил своих добровольных адептов Старый… Упырь. Сколько же мы ему прозваний-то придумали? Но обязательно-Старый. Странновато для крепкого, даже слегка через чур крепкого, мужичка чуток за полтинник? Опять же, именно мужичка. Ну не выглядел Старый на мужика, так и хотелось его снисходительно похлопать по слегка зажиревшему плечику. Есть! Вот оно то словечко целиком определяющее его выгляд! Какой может быть жирок у любителя ежеутреннего чая со свежайшими, только-только из печи, круасанами? Всего-то десяток-другой кварталов до маленькой частной пекарни в обществе адептов и прочих пристегаев. Я честно возненавидел круасаны, пирожки и прочее печево всего-то через месяц. А вот когда мама Лиза попыталась уверить злобного меня, что маслице на столе свежайшее… Обошлись, в общем, без завтрака. Зато в прятки наигрались…

Так вот, Борисыч уважал круасаны, но не терпел длинных душеспасительных бесед. Как-то под настроение он и поведал глупому мне несколько несложных, но действенных способов лишить неразумного разумного самообладания дабы договориться с ним побыстрее, да повыгоднее."

—Ты перешёл все пределы, смерд…

"Ого, неужто купчик первым очухался?!"

Но присмотрелся и понял, что опытный вояка расчётливо пропустил вперёд умного, но выбитого из привычного состояния Зиггера и выжидает… Нестерпимое желание заткнуть торгашу рот пришлось подавить. Любая болтовня несёт хоть толику информации, особенно если трепач не пустое место, а Зиггер как ни как далеко не последний человек Хуторского края.

—Вообразил, что сможешь спрятаться на занюханном хуторе пьяницы Грига? Тебя будут искать все. От магистраторской стражи, до ночных ухорезов и самая мучительная смерть покажется тебе избавлением.

—Всё-всё, совсем запугал. Сейчас описаюсь и побегу менять штанишки…—судя по всему, купец ещё не до конца оклемавшись поспешил вскарабкаться на давно опробованного конька, но меня-то интересовала как раз импровизация, а потому выдернул кинжал из трофейных поясных ножен и решительно шагнул к говоруну.

—А-а-а!—купец отшатнулся что было сил, но верёвка срезала его в самом начале рывка в кровь раздирая кисти рук. Удар о ствол заставил купца подавиться собственным криком и выбил из толстенькой тушки дух. Пришлось наклоняться, иначе никак не получалось добраться острием кинжала до неряшливо обросшей щетиной и изрядно грязной шеи.

—Это тебя Дедал называл Чужаком?

Ну наконец-то. Это ж надо, иметь такое терпение. Я аж притомился изображать тупого абрека, ещё чуть-чуть и начал бы резать торгаша взаправду. А не хотелось. И вовсе не из-за внезапно пробудившегося гуманизма. Не факт, что это дерьмо доживёт до утра. Просто рано. Иначе не стоило и начинать.

—Называют шлюх в борделе. Чужак моё родовое имя.

—Мне без разницы. Чужак, так Чужак,—наемник говорил с некоторым трудом, но без особого страха,—ты бы не торопился его резать, он не особо смел, но для торгаша сойдёт. Главное, что дело говорит. Ты, похоже, чужак не только по имени и не знаешь, что отсюда до городских ворот часа четыре…