Страница 6 из 7
- Зажгите свечи, и звезды зажгите!
Сегодня женится мой любимый,
И перед тем, как сойти в могилу,
В последний раз я танцую для вас!
Все, отказали тормоза... Нетерпение аттаров - прибой, что не в силах коснуться моих ног. И вот теперь можно вставлять ключ, умело выточенный под замок. Монотонно, нараспев, в бешено-завораживающем ритме:
КРУЖИСЬ ЖЕ, АЛЛА, ПОКА НЕ УСТАЛА,
ТАНЦУЙ, ПОКА МЕРТВАЯ НЕ УПАЛА,
ЛЮБИМЫЙ ЖЕНИТСЯ, И НАГРАДОЙ
ЗА ТАНЕЦ ЖИЗНИ ЕЙ БУДЕТ СМЕРТЬ,
ЗА ЗВЕЗДНЫЙ ТАНЕЦ ВО СЛАВУ АНДСИРЫ,
ЗА ТАНЕЦ СИРЫ - МЫ ПЛАТИМ ЖИЗНЬЮ,
ЗА ТАНЕЦ ЖИЗНИ - МЫ ПЛАТИМ СМЕРТЬЮ,
ЗА ТАНЕЦ СМЕРТИ - ЛЮБВИ... ПЛАТИТЬ...
Голос мой медленно замирает в обморочной тишине. Больше всего в этот миг мне хочется упасть без сил, но я с изумляющим меня саму жестоким упрямством отсчитываю секунды: две... три... четыре... старт!
- Да как ты посмела!
- Кощунство!
- Разве можно такое читать на свадьбе!
- Это заклятие!
- Конечно, заклятие!
- Смерть чародейке!
Ага... Вот вы все, голубчики, (восемь... девять...) у кого слетевшие тормоза оказались сильнее моей финальной ворожбы! Ну ни один не захотел промолчать, все высказались - тут тебе и все аттары (нет, не все - есть и непричастные!), и всеми нами любимый лорд Растрейн, и начальник старой гвардии, (четырнадцать...) и скорбная Йоссамэл - ух ты, да она, оказывается, вовсе не в неведении, - и ее дама Раэрис... шестнадцать... финиш!
- А ну, молчать! - это очнулся Атхайн. В том, что контакт наших подсознаний состоялся, я уже не сомневаюсь.
Всплески деструктивности, равно как и выкрики, стихают, властной рукой ненадолго загнанные в берега. Одновременно с этим начал приходить в себя остальной народ - глаза светлеют...
- Зачем ты это сделала, Эленд? - сталь в голосе. - Это были сильнейшие чары - и я не увидел в них света!
Я поворачиваюсь к нему - глаза в глаза.
- Государь мой Атхайн, вспомни, применяла ли я хоть раз ту власть, что дарована мне свыше, во вред тебе и Речному Содружеству?
- Ни разу доселе, - голос его тверд. Он хочет быть справедливым - я не лишу его этого удовольствия.
- Помнишь ли ты, как шло твое воинство, повинуясь слову моему, три дня без сна и отдыха, чтобы успеть в Эрг-Лэйю?
- Трудно забыть такое.
- Не ты ли тогда поначалу страшился довериться мне, ибо и тогда увидел в моих Словах и делах не свет, но силу?
- Было так.
- Последний вопрос - не сочти за дерзость, мой государь. Готов ли ты еще раз вверить мне свою жизнь в случае неминуемой опасности?
- Если не будет иного выбора, я не стану колебаться.
Еще один вдох. Кажется, заговорщики уже начинают понимать.
- Так прикажи страже, государь, - резко и быстро выкрикиваю я, - арестовать и обыскать всех, кто возвысил на меня свой голос - твоя память держит их не хуже моей! Ибо лишь злой умысел разрушения и смерти может противостоять этим чарам! Единение с Той, что зовет к Себе...
Я не успеваю договорить - ярензагский метательный нож, нацеленный мне в горло, со звоном ударяется о застежку Орсалла, которой сколот на груди мой плащ. Этого стоило ожидать от тех, у кого полетели тормоза! Я инстинктивно падаю, уклоняясь от второго ножа, который отбивает Тэйрин широким металлическим зарукавьем - и ловлю плечом третий, с той стороны, откуда не ждала... да и не мне предназначенный. Сквозь обжигающую боль в сознание прорывается мысль: а Растрейн, оказывается, даже еще больший дурак, чем я думала...
- Вот видишь, государь! - нахожу я в себе силы выкрикнуть. - Какие тебе нужны еще доказательства? Я отобрала у них сдержанность... - и тупо смотрю, как рвется наружу кровь из моей раны, почти невидная на черном. Но в мою сторону никто уже не глядит. От дверей в зал доносится знакомый до слез боевой клич: "Андорэ и Эстелин!", и в зал с обнаженными мечами врываются Флетчер и капитан Иммзор, а за ними бегут воины с лебедиными крыльями на шлемах, которые тут же ввязываются в схватки с аттарами и кое с кем из старой гвардии. Иммзор в несколько прыжков оказывается рядом с лордом Растрейном, а Флетчер подбегает ко мне...
- Что с тобой, Элендишка? Ох, черт, да они тебя серьезно ранили! - я слышу страх в его голосе и вдруг понимаю, что в этот миг Йоралин Даквортский плевать хотел на всех королей мироздания. Он подхватывает меня на руки, пачкая кровью свое белое одеяние. Рядом уже Орсалл и Россиньоль, кто-то из них, пытаясь помочь, выдергивает нож из раны...
Взрыв боли. Мир гаснет.
4
Не знаю, что заставило меня пробудиться. Просто вдруг сон отхлынул, как волна отлива, и я осознаю себя в темной комнате Флетчера, в трепетной паутине тишины, сквозь которую из окна доносятся звуки праздничного веселья - голоса, смех, аккорды лютни, и над всем - песня Россиньоля: "Все было так, во все века, и будет впредь наверняка!" Еще не ночь, а только поздний вечер, веселье и не думает утихать. Окно распахнуто настежь, но все равно все это - там, далеко, отдельно от меня, не в силах перелиться через подоконник и разрушить мой хрупкий покой. Я просто лежу и даже не слушаю, а слышу.
Рану под повязкой слегка, приятно, покалывает - это хорошо, значит, к утру от нее не останется и следа. Здешняя Алфирил - умелый целитель. Осторожно касаюсь шарфа, которым притянута к телу моя левая рука - темная газовая полоса прикрывает грудь, выделяясь на белой рубашке даже в темноте. Все, что сейчас требуется от меня - сохранять полный покой...
Дыхание весенней ночи - ветер чуть касается моего лица, как обещание...
Скрип двери. Осторожные шаги. "Кто там?" - хочу спросить я, но оцепенение грани меж сном и явью сковало меня, я здесь и не здесь, и губы не шевелятся. Да это и ни к чему - я уже знаю ответ. Шорох падающего с плеч плаща, едва слышный стук сброшенных сапог... и кровать подается под дополнительной тяжестью.
- Спишь? - еле слышно, у самого лица.
Я молчу. Я сохраняю полный покой. Шелковистая прядь волос касается моей щеки. Сердце мое, и до этого бившееся не очень сильно, замирает совсем - вот оно... Осторожно-осторожно он подсовывает левую руку мне под плечи, а правую кладет на грудь, совсем рядом с раной. Я жду... непонятно чего, наверное, прикосновения его губ... но ничего не происходит - я просто в кольце его объятий.
Совсем близко. Так близко, как я даже мечтать не смела никогда и не разу. Я боюсь пошевелиться, боюсь дышать - только бы не разомкнул рук...
А потом все исчезает. Остается темнота и тишина, и в этой темноте я - зеленое пламя, зажженное неведомой рукой. Плоть исчезла, суть обнажена. Я горю, значит, живу, но свет мой не в силах разогнать тьму вокруг меня, только накаляет ее нестерпимо, и я - пламя - дрожу в этой тьме... И осознаю, что совсем рядом со мной другое пламя - синее, как летний полдень, и такое же ослепительное, но не греющее, а лишь разбрасывающее вокруг себя призрачный свет синей лампы.
Я тянусь к этому другому пламени, мы осторожно соприкасаемся краями - и на границе рождается, как новая звезда, ослепительная бирюзовая вспышка, и наше биение уже попадает в такт друг другу. Отдергиваемся и снова касаемся, и вдруг - как вздох - вбираем друг друга одним неодолимым движением, и уже нет ни меня, ни его. Есть Мы - бирюзовая звезда, ослепительная и раскаленная - Свет и Сила слились в одно. И каждое дрожание лучей этой звезды, каждая пульсация света отдаются в нервах немыслимым, невозможным наслаждением, и я вижу его - свою - душу до самого дна, и нерешительность уходит, тает, как лед, заменяясь радостным изумлением... счастье, непредставимое счастье абсолютной открытости, взаимного проникновения двух душ... слов не хватает, да и не нужны слова, мы - единая нервная система...
"Я ждала тебя всю жизнь."
"Я тебя тоже. Просто не сразу понял, что ты - это ты."
"А я сразу поняла. Я узнала прикосновение твоего пламени. Мы уже были вместе... давно, далеко..."
"Да, два раза или даже три. Я знаю тебя. Когда-то давно тебя звали рыжей Ирмгарди."