Страница 3 из 16
— Я просто хотел оговорить форму наших отношений в новых условиях в самом начале длительного плавания, чтобы потом, не дай бог, не было никаких накладок. Только и всего, — извиняющимся тоном пояснил Андрей Петрович, уже жалея о затеянном им разговоре.
— Рациональный ты человек. Рациональный и не интересный. Все бы тебе разложить по полочкам, все бы оговорить… Одним словом, ученый, черт бы тебя побрал! А жизнь-то сложнее, и всякое бывает… — и безнадежно махнул рукой.
Андрей Петрович тоскливо смотрел в окно на крикливых чаек, кружащихся над рейдом, переживая за раздосадованного друга, который, глядя в одну точку, думал свою невеселую думу. Но вот капитан встряхнул головой, как бы отбрасывая прочь мучившие его мысли, и, посмотрев на смущенного друга твердым взглядом, почти торжественно произнес:
— Обещаю тебе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю нашим дружеским отношениям! А если что-либо подобное и случится, не жалей меня, а двинь мне в мою, грубо говоря, рожу! Я не обижусь…
— До этого, я надеюсь, дело не дойдет, — облегченно вымолвил Андрей Петрович, понимая, что кризис в их отношениях миновал.
Фаддей Фаддеевич внимательно и как бы со стороны посмотрел на него.
— А дурак ты все-таки, Андрюша, и дурак не малый! — воскликнул он и уже расслабленно рассмеялся, обхватив друга своими ручищами.
Оба, как дети, радовались восстановлению отношений между ними, улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам.
— Ну ладно, — спохватился капитан, — вы тут обживайте каюту с Матвеем, а я пошел — дел по горло, — уже деловым тоном на ходу сказал он. Однако перед выходом из каюты приостановился. — Как-нибудь заскочу к тебе, чтобы обсудить содержание документов. Это очень важно.
Андрей Петрович вызвал вестового.
— Давай-ка, Матвей, разберем мои вещи. Вон там упакованы мои платья и белье. Развесь и разложи все аккуратненько в платяном шкафу, а я тем временем займусь рукописями.
Матвей споро, привычными движениями развешивал барские вещи, а когда наткнулся на новенький, совсем недавно пошитый с учетом изменений в военной форме за последние годы мундир поручика лейб-гвардии Преображенского полка, то с уважением покосился на своего нового хозяина. Он в свое время вдоволь насмотрелся на подобные мундиры в имении графа Шереметева и знал им истинную цену. «Выходит, барин не только ученый, но и гвардейский офицер! А это совсем другое дело…» — размышлял он, выполняя порученную ему работу.
— Не знаю, что и делать с этой уймой бумаг? — растерянно произнес Андрей Петрович, глядя на их стопки, занимавшие не только весь письменный стол, но и столик перед ним. — Куда же их разместить?..
— Может быть, уложить их в моей каморке? — неуверенно спросил вестовой.
— Да у тебя там и так повернуться негде, — скептически оценил его предложение Андрей Петрович. — Давай-ка лучше, Матвей, воспользуемся старым дедовским способом и засунем все это богатство под кровать, благо, что она широкая. Я рассортировал стопки по годам, а ты аккуратно перевяжи их бечевками и размести под кроватью так, чтобы стопки, начиная с 1803 года, были с краю. С них-то я и начну обработку всех материалов. А вот эти кипы с чистой писчей бумагой размести отдельно — их-то и надо будет еще исписать, — задумчиво произнес он и вдруг, к своему удивлению, заметил в глазах Матвея то ли затаенную зависть, то ли ревность.
«Да ты, брат, похоже, человек-то творческой натуры… Значит, прав был Фаддей, рекомендуя тебя мне в вестовые. Это хорошо. Может быть, и впрямь со временем станешь мне помощником, чем-то вроде личного секретаря», — с надеждой подумал Андрей Петрович.
Когда же Матвей стал любовно расставлять в книжном шкафу и на полках книги в дорогих переплетах, то не выдержал, и, собравшись с духом, неуверенно спросил:
— А можно будет мне, Андрей Петрович, с вашего разрешения брать некоторые книги из вашей библиотеки, чтобы почитать их в свободное время?
— Конечно, можно. Но только не в ущерб служебным обязанностям, — с хитрецой улыбнулся тот.
Лицо вестового вспыхнуло.
— Как можно, Андрей Петрович?! — обеспокоенно воскликнул он. — Ваши бытовые дела всегда будут в полном порядке, в этом можете никак не сомневаться!
— А мои творческие дела? — в тон ему спросил тот.
Матвей сразу же потупился.
— Это как прикажете, Андрей Петрович… — недоверчиво, но с тайной надеждой, как на несбыточную мечту, ответил вестовой.
Андрей Петрович отослал вестового и сел за изучение документов, переданных ему Фаддеем Фаддеевичем. Быстро пробежав их глазами, он вернулся к Инструкции, подписанной императором, в которой в сжатой форме была сформулирована основная задача экспедиции:
«…Его Императорское Величество, вверив первую дивизию, назначенную для открытий, капитану 2-го ранга Беллинсгаузену, соизволил изъявить высочайшую волю касательно общего плана сей кампании нижеследующим:
Отправясь с Кронштадского рейда, до прибытия в Бразилию, он должен будет останавливаться в Англии и Тенерифе.
Коль скоро наступит удобное время в сем году, он отправится для обозрения острова Георгия, находящегося под 55 градусом южной широты, а оттуда к Земле Сандвичевой и, обошед ее с восточной стороны, спустится к югу и будет продолжать свои изыскания до отдаленнейшей широты, какой он только может достигнуть; употребить всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколь можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставит сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.
Ежели под первыми меридианами, под коими он спустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими, и не выпуская ни на минуту из виду главную и важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сии покушения ежечасно как для открытия Земель, так и для приближения к Южному полюсу…»
Еще и еще раз прочитав содержание инструкции, Андрей Петрович задумался.
«Фаддей, конечно, будет всеми силами пробиваться сквозь льды на юг, к полюсу, чтобы выполнить предписание государя. При этом будет, зная его характер, рисковать и не раз, и не два, ставя тем самым под угрозу гибели саму экспедицию. Это может в конце концов привести к конфликту с Лазаревым, мореплавателем, вне всякого сомнения, опытным и в меру осторожным и осмотрительным, много повидавшим на своем веку, несмотря на довольно молодые годы. А за плечами Фаддея только неуемная отвага и одно кругосветное плавание на «Надежде», да и то только в качестве вахтенного офицера, хотя Крузенштерн и выделял его среди остальных офицеров. Командование же фрегатом можно частично исключить из его мореплавательского стажа, так как Черное море — это лужа по сравнению с Мировым океаном. Вот здесь-то и могут сыграть положительное значение мои дружеские отношения с Фаддеем в качестве своего рода противовеса его беспримерной и бескомпромиссной неустрашимости. И какой же я все-таки молодец, что вызвал его на трудный для обоих разговор по поводу выяснения наших отношений! — похвалил он себя. — Зато, несмотря на возникшие при этом разговоре трения, теперь у меня руки развязаны…»
Затем взял в руки вторую Инструкцию от морского министра, содержащую подробные руководства по ученой и художественной части, касающиеся его непосредственной деятельности. Однако мысли его по-прежнему витали вокруг главной задачи экспедиции по отысканию земли у Южного полюса. Он откинулся на спинку кресла, продолжая свои размышления.
«Какие же признаки могут свидетельствовать о наличии земли значительных размеров, если судно находится от нее в нескольких десятках миль, отделенное сплошными ледяными полями? Ведь ответ на этот вопрос в конечном счете и должен определить успех экспедиции».
Но ответа не было, и Андрей Петрович углубился в изучение литературы по гляциологии[2], описаниям ледяного панциря Гренландии и льдов Северного Ледовитого океана, которую успел приобрести в книжных лавках Петербурга сразу же после того, как стало очевидным его участие в экспедиции. Слава Богу, времени для этого было более, чем предостаточно, — до Антарктики было еще очень и очень далеко…
2
Гляциология — наука о свойствах и развитии ледников.