Батарея

– Еще недавно командование и проверяющие ворчали, что мы слабое внимание уделяем морским целям, для борьбы с которыми и предназначена наша береговая батарея. Кое-кого удивляло и даже раздражало то, что мы сосредоточиваемся на сухопутных целях и на подготовке полевых оборонительных сооружений, – сказал комбат, когда чтение было завершено. Он внимательно осмотрел присутствующих, однако они хранили молчание. – Теперь все убедились, что у румын действительно нет таких морских сил, которые способны были бы действовать на наших коммуникациях, а тем более – появляться на рейде Одессы, атаковать ее порт.

– Пока что нас не тревожит даже авиация, – с едва заметным огорчением заметил командир взвода зенитного прикрытия Черенков, в облике которого в самом деле улавливались черты потомка тимуридов, за которые он и прозван был «Монголом».

– Игнорирует, значит, враг твои зенитки, мичман, вот что я тебе скажу, – не упустил своего шанса батарейный балагур и «технический гений» лейтенант Дробин. – А почему игнорирует? Да потому, что на орудия наши тяжелые береговые как на гросс-трофеи рассчитывает, подлый.

– Отставить ненужные разговоры, – остепенил их обоих комбат. – Несколько ближайших учений мы проведем с учетом того, что очень скоро сражаться вынуждены будем в окружении. Поэтому каждое легкое орудие, каждую пулеметную «спарку» окопать, замаскировать, приготовить для него запасную позицию.

Едва он произнес это, как вошел писарь-посыльный Погребной и доложил о звонке из штаба дивизиона. Враг большими силами подступил к городу Березовке. Скорее всего, уже завтра он овладеет им и прорвется к поселку Антоново-Коденцово[11].

– Но Березовка – это не просто какой-то там городишко. С захватом его железнодорожной станции сообщение Одессы с Николаевом, Херсоном и Крымом по «железке» будет прервано, – тут же прокомментировал это сообщение Гродов, отпустив посыльного и подойдя к настенной карте. – Точно так же, как оно уже прервано было на северном участке, в районе станции Раздельной. То есть со всей остальной страной уже завтра нас будет связывать только приморское шоссе. Вот это, пролегающее через устья нескольких лиманов и выходящее на единственный в этих краях мост через Южный Буг, у Николаева.

Никто не произнес это вслух, но все подумали о семьях, которые как раз по этой дороге должны будут отправиться завтра в эвакуацию. Вспомнив об этом, Гродов взглянул на часы. Ему легче, он без семьи, но остальным нужно быть сейчас с родными.

– Поскольку от огневого взвода до КП батареи почти полтора километра, а с позициями «сорокапяток» и зениток наш участок обороны растянется с севера на юг до двух километров, для круговой обороны будем готовить две позиции. Одна из них станет охватывать сектор тяжелых орудий, другая – с учетом возможного отступления по кромке берега или морем – в секторе КП и расположенного в двадцати пяти метрах от него, в специальном капонире, дальномерного поста. Ясно, что оба сектора будут охватывать позиции легкой и зенитной артиллерии, а связь между ними будет осуществляться по подземному ходу.

– Но ведь впереди нас по фронту будут располагаться пехотные части, – попытался напомнить ему Дробин.

– Можете не сомневаться, что пехотные цепи, которые станут прикрывать нас, окажутся до обидного жиденькими. И продержатся они на линии окружения не более двух-трех дней, затем начнут отходить, приближая линию фронта к нашим позициям.

– Откуда уверенность, что все будет выглядеть именно так?

– Психология отступающей армии. Всем кажется, что остановить врага можно только на большом водном рубеже, и все панически боятся окружения. Только поэтому все основные воинские силы постараются как можно скорее переправиться на левый берег Буга, дабы не оказаться в окружении.

– Если так, в общих чертах, то похоже на правду.

– Здесь же, вместе с нами, останутся только части Приморской армии, которой приказано защищать город. Только этой армии – и все. Если не считать кораблей прикрытия, естественно.

– Именно так и уведомили нас из штаба базы? – нервно поинтересовался Лиханов.

– Так подсказывает элементарная тактика ведения войны в подобных условиях. Нечто подобное я уже наблюдал в районе Измаила.

– Мы действительно должны полагаться на опыт командира, – заметил комиссар батареи Лукаш. – В конце концов он единственный из нас, кто уже знает, что такое на самом деле война.

– Спасибо за понимание, политрук. А теперь слушайте приказ: определение границ этих секторов и создание оборонных линий возлагаю на старшего лейтенанта Лиханова и командира взвода охраны младшего лейтенанта Кириллова. Но предметнее об этом поговорим завтра. Сейчас все свободны. Те, кто будет прощаться с семьями, обязаны явиться на батарею к восьми утра.

Решив, что все поспешили наверх, чтобы как можно быстрее добраться до поселка, Гродов подошел к стене, на которой висели: кусок рыбачьей сети, копия картины Айвазовского с изображением растерзанного бурей парусника и сувенирный штурвал. А на тумбочке замерла старая позеленевшая рында.

Из всех подземных помещений это было единственным, которому его, комбата, предшественники пытались придать некое подобие настоящего морского кубрика. Рядом находился его командирский отсек, одна каменная вырубка которого служила спальней, а другая – подземным командным пунктом, но только теперь он вспомнил, что, как и его предшественники, ровным счетом ничего не сделал, чтобы хоть как-то облагородить свое обиталище.

Впрочем, думать сейчас нужно было не об этом. Он в самом деле все осмысленнее увлекался идеей десанта в район Аккерманской крепости. Капитан вновь и вновь возвращался в своих воспоминаниях к тому, что запомнилось ему во время посещения этой древней твердыни. Он настолько был возмущен нежеланием или неспособностью военного командования превратить старинную цитадель в неприступный опорный пункт, что при виде того, как некая тыловая часть, квартировавшая в крепости, готовится к переброске на восточный берег лимана, настроен был хвататься за пистолет.

Комбата буквально потрясало, что ни командование этой части, ни другие бойцы об обороне мощной крепости даже не помышляли. Не меньше поражало и то, что, хотя Днестровский лиман представлял собой настоящее степное море, ни одного военного судна на нем не обнаруживалось. А ведь, в который раз обращался комбат к своему военному замыслу, благодаря этой крепости с ее подземельями и подземными ходами всю старую часть города, а то и значительную часть западного побережья действительно можно было превратить в мощный укрепрайон, усилив его бронекатерами и мониторами, то есть плавающими батареями Дунайской флотилии.

– Товарищ капитан, – ворвался в его мечтательные размышления голос политрука Лукаша как раз в момент, когда комбат вцепился взглядом в ту точку на карте, где располагался Аккерман. – Моя жена просит разрешения остаться в Григорьевке. У нее на руках трехлетняя дочь и четырехмесячный сын – куда с ними? Страшно подумать, как трудно ей будет в дороге и на новом месте.

Только теперь Гродов резко повернулся лицом к политруку и, поиграв желваками, сурово спросил.

– И вы склонны оставить ее, политрук?

– Лучше уж здесь, чем непонятно где…

– А сотням других жен, которые уезжают сейчас из города, будет легче? У них детей нет? Вы ведь не просто женщину с двумя детьми пытаетесь оставить в прифронтовом селе, политрук. Вы пытаетесь сдать сигуранце или гестапо жену и детей политрука, комиссара батареи. И это уже не пропагандистская демагогия, а жесточайшая реалия военной жизни. Да, обиженные советской властью и просто местные предатели способны растерзать родных политрука еще до того, как за них возьмутся агенты сигуранцы. Вы что, комиссар, неспособны понять этого?

Лукаш удивленно смотрел на Гродова, и на его лице постепенно вырисовывался страх, круто замешанный на отчаянии.

– Да я-то способен… – едва слышно пролепетал он, пораженный тем, как жестко отреагировал комбат на его слова. А ведь он рассчитывал хотя бы на сочувствие. – Но жена – ни в какую, просит оставить здесь.

11

Ныне это поселок городского типа Коминтерново, райцентр одного из приморских районов Одесской области, граничащий с Николаевской областью (Украина).