Размышляя о минувшем

Первый мой вылет был в один из городов Сибири. Еще за несколько лет до войны там, в лесной глухомани, был построен барачный городок для лесорубов. Его–то и использовали для размещения частей формируемого соединения.

Почти со всех сторон городок обступила непроходимая тайга. Свободными от нее оставались лишь вырубки. Они были теперь превращены в учебные поля. Неподалеку — стрельбище и артиллерийский полигон, хотя ни одного орудия в дивизии пока не имелось.

Большинство командного и рядового состава — приписники старших возрастов, проходившие прежде обучение на сборах в 166‑й стрелковой дивизии. Как и следовало ожидать, боевая подготовка проводилась старыми, довоенными методами. О фронтовом опыте люди знали лишь из газет.

Требовалось коренным образом перестроить порядок обучения. Прежде всего по мере возможности форсировать учебные занятия и наряду с этим хотя бы в общих чертах познакомить командиров с основами тактики врага. Иначе говоря, так организовать обучение, чтобы подготовить людей к тяжелой и трудной борьбе с технически оснащенным и коварным противником.

С чего же начинать? На чем сосредоточить при обучении войск главное внимание — на обороне или наступлении? Положение на фронтах оставалось напряженным. Войска Красной Армии продолжали вести тяжелые оборонительные бои.

Опыт четырехмесячных боев показал, что мы далеко не всегда умело строили оборону. Оборонительные позиции зачастую плохо оборудовались в инженерном отношении. Подчас даже на первой позиции не имелось системы траншей. Боевой порядок оборонявшихся чаще всего состоял из одного эшелона и небольшого резерва, что снижало стойкость войск. Во многих случаях люди были плохо подготовлены к противотанковой обороне, существовала известная танкобоязнь.

«Может быть, — размышлял я, — и нужно сосредоточить основные усилия при обучении на отработке вопросов обороны? Тем более что недостатки в этом отношении ясны, со всей очевидностью выявлены опытом боев». Вместе с тем думалось: «Не всегда же мы будем обороняться. Отступление — дело вынужденное. Недостатки в обороне тоже в основном являются следствием внезапного нападения врага, невыгодно сложившихся для нас условий. К тому же оборона никогда не считалась и не считается главным видом боевых действий. Оборона, как бы хорошо ни была она организована, не приведет к победе над врагом, к его разгрому. Значит, нужно готовить войска к наступательным боям. Готовить упорно, настойчиво, с учетом не только накопленного опыта (а он был пока невелик), но и с учетом допущенных ошибок, с извлечением из них необходимых уроков».

Этими мыслями поделился я с командирами. Пришли к единому мнению: главные усилия при обучении направлять на тщательную отработку вопросов тактики наступательных действий. При этом, как подсказывал опыт, важно учить войска наносить удары по врагу одновременно возможно большими силами дивизии, отказаться от излишнего эшелонирования боевых порядков при атаке переднего края вражеской обороны, так как в этом случае непосредственно в прорыве обороты противника участвовала обычно лишь треть дивизии — один стрелковый полк. Остальные, по существу, не принимая участия в боевых действиях, несли неоправданно большие потери от огня артиллерии и ударов авиации противника.

Особое внимание командиров было обращено на то, чтобы они постоянно, изо дня в день учили людей самым разнообразным приемам борьбы с вражескими танками, умению быстро отрывать окопы полного профиля и траншеи, хорошо маскировать их. В целях борьбы с танкобоязнью я рекомендовал устраивать «проутюживание» окопов танками. Для этого пришлось специально доставить в дивизию несколько танков.

К осени 1941 года хорошо зарекомендовали себя в боях наши противотанковые ружья. В газетах появлялось с каждым днем все больше сообщений об успешных действиях бронебойщиков при отражении танковых атак врага. К сожалению, в войсках Сибирского военного округа в тот период противотанковых ружей не было. Поэтому пришлось пустить в дело учебное оружие, сделанное руками самих бойцов. Учили применять против танков и бутылки с горючей жидкостью, и связки противопехотных гранат. Вместе с политработниками, руководителями партийных и комсомольских организаций, агитаторами разъясняли красноармейцам, что в умелых руках бутылки с горючей жидкостью и связки гранат представляют серьезное средство борьбы с вражескими танками. Окружная и дивизионные газеты регулярно публиковали на своих страницах статьи, в которых, на основе фронтового опыта, рассказывалось об эффективности применения бутылок с горючей жидкостью и связок гранат против танков противника. С рассказами об этом выступали в подразделениях красноармейцы и командиры, уже участвовавшие в боях и прибывшие в дивизию из госпиталей.

Четыре дня пробыл я в первом пункте формирования. Учебные занятия там продолжались по 12–14 часов в сутки. Мне это понравилось.

Помнится, на одном из занятий часа три действовал за командира отделения. Дело в том, что у действительного командира, коренастого сибирского колхозника Ивана Матвеевича Соколова, стеснительного и немного мешковатого, никак не получалось с «атакой». Его бойцы бежали обычно скопом, не умели применяться к местности, а достигнув окопов «противника», терялись, не зная, что делать дальше. Ни сам Соколов, ни его отделение в целом не имели никакого навыка в подготовке связок гранат. Всему этому пришлось обучать их, что называется, с азов.

Многих командиров удивляло мое поведение. В самом деле, не лучше ли было ограничиться только инструктированием командного состава? Но сам я и тогда, и позже был уверен, что поступал правильно. Именно личный пример, практический показ в данном случае решали успех дела. Напрасно, мне думается, некоторые наши старшие начальники, бывая на учениях, ограничиваются только наблюдением. Конечно, вовсе нет необходимости подменять того или иного командира. Но порой очень полезно не только рассказать и посоветовать, как лучше действовать в бою, но именно показать. Такой показ старшего навсегда запоминается подчиненным. К этому выводу я пришел на основе собственного опыта, готовя в течение ряда лет резервы для фронта.

Много внимания уделял и партийно–политической работе в частях. В каждой дивизии обязательно проводил совещание политработников. Сообща думали, как улучшить пропаганду фронтового опыта, как воспитывать у людей высокий наступательный порыв. И надо сказать, политработники, коммунисты и комсомольские активисты многое сделали в этом направлении.

В перестройке обучения войск на основе накопленного боевого опыта деятельное участие принимали все руководящие командиры штаба округа. Командующий войсками Медведев, начальник штаба Подполковников, начальники управлений и отделов почти постоянно находились в частях и соединениях, непосредственно руководили их формированием и боевой подготовкой.

За полтора месяца пребывания в округе мне удалось провести тактические учения во всех вновь сформированных дивизиях. Была у меня и другая работа, которую я считал очень важной. Мне часто приходилось выступать на заводах, в колхозах и совхозах, партийных организациях, на собраниях партактива в Новосибирске, Омске, Красноярске и других местах. Рабочие и колхозники, коммунисты и беспартийные проявляли глубокий интерес к событиям на фронтах, горели желанием усилить помощь армии. Как правило, завязывался оживленный разговор, вносилось множество ценнейших предложений. Одни предлагали наладить на том или ином предприятии производство минометов, другие говорили о возможности организовать в какой–либо мастерской изготовление мин, снарядов, пошивку обмундирования для войск, третьи настаивали, чтобы их быстрее призвали в армию, послали на фронт. Предложениям не было конца. Я всегда уходил с таких собраний с радостным чувством, еще и еще раз убеждаясь, какой поистине неиссякаемый источник силы таится в нашем народе, как велика любовь советских тружеников к своей социалистической Родине.

Одной из первых мы отправили на фронт 312‑ю стрелковую дивизию. Комплектовалась она главным образом за счет переменников бывших территориальных дивизий. И красноармейцы, и командиры накануне войны прошли основательную подготовку.