Размышляя о минувшем

В вагоне, когда ехали из Смоленска в Псков, мое место оказалось рядом с Липатовым. Разговорились, осторожно прощупывая друг друга. Оказалось, что до службы в армии он работал на заводе в Челябинске. На фронт попал то мобилизации. Сначала примкнул было к меньшевикам (увлекся их «сверхреволюционностью»), потом понял, что с меньшевиками ему, рабочему человеку, не по пути. Окончательно убедился в этом, когда прочитал несколько статей в попавшей в их полк большевистской газете «Правда». Как и многие солдаты, с большой радостью встретил весть о Февральской революции. Вскоре, однако, разочаровался.

— Видите ли, — продолжал он, как бы подыскивая слова, — сначала много говорили о свободе, равенстве и других заманчивых вещах. Да и сейчас офицеры не прочь при всяком удобном случае напомнить, что мы–де теперь все стали свободными гражданами свободной страны. А что на деле получается? Власть по–прежнему в руках буржуазии, войне не видно конца, земля остается у помещиков, заводы и фабрики у капиталистов. Разве об этом каждый из нас мечтал?

Я рассказал Павлу Петровичу о себе, о поездке в Петроград, о разговоре с В. И. Лениным.

— Счастливый ты человек, приятель. С самим Лениным говорил, — с нескрываемой завистью сказал он. — Вот бы мне побывать у Ильича. Кажется, жизни не пожалел бы за это.

Потом попросил меня поподробнее рассказать о Ленине: какой он, как принял нас, о чем спрашивал, что говорил сам? Так в беседе с Липатовым и провел я почти все время, пока поезд медленно двигался к Пскову. Только когда ехать оставалось совсем немного, я спросил своего соседа:

— Выходит, ты большевик?

— Как сказать, — несколько замялся он. — В душе–то большевик, а вот в партию пока не вступил. Все как–то недосуг было. Да и не было у нас в полку большевистской ячейки. Чтобы оформиться, нужно было в тыл ехать, в какой–нибудь город. А кто меня отпустит?

— Не горюй, — подбодрил я его. — Приедем в Псков, разыщем комитет большевиков и оформимся. Уже пора. Владимир Ильич Ленин сказал нам, что быть большевиком сейчас не безопасно. Что ж, нам к опасности не привыкать.

— Правильно, так и сделаем, — поддержал меня Липатов, и мы крепко пожали друг другу руки.

На место прибыли в субботу вечером. Псков встретил нас перезвоном колоколов: в многочисленных церквах города шла предпраздничная вечерняя служба. Как и все провинциальные города России, Псков не блистал в то время особым благоустройством. Пыльные, в большинстве своем незамощенные улицы ближе к окраинам мало чем отличались от деревенских. Но после долгого сидения в окопах город показался нам в этот весенний вечер сказочным.

В Пскове в то время располагался штаб Северного фронта, было много офицеров.

Барачный городок школы прапорщиков находился за рекой Великой, которая здесь, в нижнем течении, вполне оправдывала свое название.

На следующий день, в воскресенье, вместе с Липатовым решили побродить по городу и, если удастся, разыскать местный комитет партии большевиков. Поскольку начальство в этот день отдыхало, дежурный по школе разрешил нам увольнение до вечера.

— Только к отбою обязательно будьте на месте, — предупредил он.

Комитет большевиков мы нашли довольно быстро. Адрес его нам сообщил пожилой рабочий, с которым встретились возле кинотеатра (в Пскове уже тогда довольно регулярно демонстрировались кинофильмы, главным образом заграничные, и прежде всего для господ офицеров из штаба фронта). Назвав нам адрес партийного комитета, рабочий, несколько смутившись, добавил:

— Если комитет перебрался на новое место, разыщите там Петра Ивановича — в соседнем доме живет, — он вас проводит, куда надо.

Предупреждение оказалось лишним. Большевистский комитет никуда пока не переезжал. Он располагался почти в самом центре города, в небольшом домике с верандой, заросшей зеленью. Разумеется, не было здесь никакой вывески, да и само помещение комитета ничем не напоминало учреждения. Обычный жилой дом, разве только несколько перенаселенный. При входе на веранду нас встретила девушка.

— Вы к кому?

— Не знаем, к кому лично, но нам нужен комитет большевиков, — ответил Липатов. — Проводите нас, барышня, к кому–нибудь из членов комитета.

— Ишь какие быстрые, — не сдерживая улыбки, сказала она. — Подождите здесь. Потом позову, — и скрылась за дверью.

Минут через пять возвратилась и провела нас в небольшую комнату. Навстречу поднялся высокий, худощавый человек в сером костюме в полоску. Он назвался пополняющим обязанности председателя комитета Константином Вениаминовичем Геем. Мы рассказали о цели нашего прихода.

— Очень правильно поступили, что пришли к нам прежде, чем начали учиться в школе прапорщиков, — сказал К. В. Гей. — Вам действительно пора оформить свою партийную принадлежность. Работы в школе для вас найдется немало. Примем вас в партию, тогда дадим задание.

Затем он расспросил нас о семьях: где и как живут, о чем сообщают в письмах.

Вскоре пришли еще два товарища, вероятно уже предупрежденные председателем комитета.

— Вот будущие прапорщики желают вступить в партию, — обращаясь к вошедшим, сказал Гей. — Давайте послушаем их.

Первым поведал свою несложную биографию Липатов, сообщив при этом, что он уже давно считает себя большевиком. Когда настала моя очередь, я коротко сказал о своей работе на фабриках, об участии в забастовках, о членстве в полковом солдатском комитете. Под конец рассказал о поездке в Петроград, о беседе с В. И. Лениным.

Улыбнувшись, Гей заметил:

— С этого надо было начинать. Можно считать, что в партию вас сам товарищ Ленин рекомендовал. Будем обсуждать? — спросил он членов комитета.

— Все как будто ясно, — ответили те.

— Ну, если ясно, закончим на этом разговор.

Он дал нам по два листа бумаги. Мы написали заявления и коротенькие автобиографии.

— Зайдете к нам в комитет денька через три, — сказал, прощаясь с нами, К. В. Гей, — узнаете результаты. Думаю, они будут положительными.

В те насыщенные суровой борьбой дни в партию принимали без длительной проверки. Сама жизнь быстро проверяла и отсеивала недостойных.

В конце мая 1917 года в комитете нам вручили партийные карточки. С той поры мы уже с полным основанием могли считать себя членами партии большевиков.

Первые партийные поручения

Молодости свойственны горячность, нетерпеливость. После вступления в партию мне и Павлу Липатову, тогда еще совсем молодым, учеба в школе прапорщиков показалась ни к чему.

«Надо идти в массы, включаться в активную борьбу, вместо того чтобы зубрить математику, изучать оставшиеся еще с царских времен военные уставы, — рассуждали мы. — Кому нужно, чтобы мы стали прапорщиками? В конце концов настанет, наверное, время, когда офицерские звания вообще будут отменены».

Решили просить партийный комитет отозвать нас из школы и направить в боевые дружины. Пришли снова к Гею.

— Что это еще за интеллигентские штучки? — нахмурив лоб, сурово спросил он. — Разве для вас не обязательна партийная дисциплина? Представляете, во что превратится партия, если каждый захочет делать то, что ему вздумается? Поймите вы, дорогие товарищи, что нельзя этого допускать, тем более в такое горячее время. Прежде всего, комитету нужно иметь в школе прапорщиков своих людей, чтобы через них, то есть через вас в данном случае, оказывать нужное политическое влияние на остальных юнкеров. Кроме того, скоро нам потребуются свои офицеры в войсках. Так что возвращайтесь в школу и учитесь хорошенько.

— А как же с партийным поручением, товарищ Гей? — задал вопрос Липатов. — Учиться мы будем, но ведь это с таким же успехом делают все: эсеры, меньшевики и даже сынки дворян — кадеты. Нам хочется по–настоящему окунуться в партийную работу.

— Вот это другой разговор, — сказал председатель комитета, и в его голосе послышались нотки одобрения. — Давайте договоримся: главная ваша задача — не допустить выступления школы против большевиков. Постоянно держите партийный комитет в курсе школьных дел, регулярно сообщайте о настроениях юнкеров и офицеров. Попытайтесь, если сумеете, подготовить еще нескольких человек из числа юнкеров к вступлению в партию. Это и будет для вас первым партийным поручением. Понятно?