Страница 13 из 40
Неудача с «Просителями» для репутации Вахтангова куда опасней, чем для репутации Сулера, любимого и испытанного не раз. Актерская жизнь его в МХТ складывалась не блестяще. У тех, кто рядом, шло удачней. В рецензии на «Живой труп» С. Волконский как о «незабываемом» пишет про «боком пробивающегося судейского, просящего не загромождать коридор (г. Дикий)»[92]. Дикий при обновлении «Дна» получил Алешку (критик Сергей Глаголь одобряет «отличную фигуру»[93]), у него роль Миши в «Провинциалке».
Возможности роста для сотрудника Вахтангова замыкаются в студии. Здесь он занимается с группой, которую называют «1-й курс», излагает им основы системы. С участниками «Просителей» надо на этих основах практически вести спектакль. А спектакль не идет.
Записи однообразны. Они щедро поданы в двухтомнике «Евгений Вахтангов. Документы и свидетельства», том 1, включая жесткую и четкую докладную В. Бебутова.
«Леопольду Антоновичу.
Считаю чрезвычайно важным выяснение в ближайшем времени следующих вопросов и сомнений.
1) Было задание осуществить в короткий срок (5–6 дней) спектакль – тем самым был придан этому спектаклю характер чего-то раскизного, студийного, а отнюдь не характер академической работы в ее классическом течении.
Целью спектакля должно было явиться с одной стороны желание Константина Сергеевича и Леопольда Антоновича ознакомиться с индивидуальными данными участников II группы, – с другой стороны, желание испытать находчивость и вкус режиссерского класса.
2) Однако с первых же дней работы над этим спектаклем стало ясно, что Леопольд Антонович, взяв на себя общее руководство, придал репетициям этого спектакля характер бесед, лекционный и заданий к срокам определенных задач по системе.
Так прошел с лишком месяц, а спектакля „раскизного“ не было. По этому поводу приходится выслушивать нарекания, совершенно несправедливые.
3) До последнего времени мы с А. М. Петровым понимали свои обязанности в том смысле, что должны были дать сценические характеристики (литературные характеристики даны В. М. Волькенштейном), сценические рисунки, мизансцены и общий тон, но не думали, что должны прогнать эту работу сквозь систему, которой сами учимся.
Обязанности последнего рода были возложены на Е. Б. Вахтангова, который, однако, по его словам, занят упражнениями и лишен возможности посещать репетиции регулярно.
Если этот спектакль (в порядке осуществления его) должен быть проведен через систему, то „Просители“ Щедрина с их яркими и сложными характерностями не являются удобной пьесой.
Е. Б. Вахтангов в частной беседе со мною выражал неудовольствие по поводу выбора данной пьесы для нераскизного спектакля.
Очень просил бы Леопольда Антоновича как учителя и старшего руководителя нашего спектакля разрешить эти сомнения в том или ином смысле».
Это написано 18 февраля 1912 года на очередной репетиции. Записано также: «Е. Б. Вахтангов отсутствует».
Приписок Сулержицкого к этому обращению Бебутова нету[94].
Бебутов и Волькенштейн продолжают занятия, характер которых не меняется.
25 февраля предполагается общая проба, но она не состоится: «Из 16 действующих лиц налицо 8. Репетиция перенесена на 27-е (понедельник). Час будет своевременно выяснен».
«Такое отношение к делу создает необходимость выяснить вопрос о желательности спектакля и возможности его осуществления».
Злосчастную считку-пробу назначают и переназначают, в третий раз она была назначена на среду 29-го. Касьянов день.
«В случае отмены занятий 29-го февраля протокол передается на рассмотрение Константину Сергеевичу. В. Бебутов».
Бебутову в то же время поручено составить список числящихся в студии МХТ[95]. С вычеркнутыми и вписанными тут 78 человек.
Слишком много, если видеть в этих семидесяти восьмерых состав того или иного нового театра. Если же считать, что у «занятий по системе» кроме овладения ею нет более далеких – отделяющих – целей, то отчего же, может быть и больше семидесяти восьми.
В новых списках повторяется разбивка по группам, с которыми работают три разных мастера: с новичками – Вахтангов, с более опытными – Сулержицкий, со старшей группой – Станиславский[96].
То, что Станиславский этих занятий не вел, мы поясняли: был занят делами в МХТ. Но надобно добавить.
В «Дневниках занятий системой» нет ни строки рукой К. С. Между тем чтение тетрадей, подобных «Дневнику занятий системой», было в правилах Константина Сергеевича. Протоколы репетиций, протоколы текущей жизни спектаклей МХТ неизменно дополнены его пометками, столь же деловыми, сколь темпераментными. Молчание К. С. на полях «Дневника занятий…» нечто говорит.
Как если бы он этой тетради не читал – как если бы не велел себе ее читать – как если бы боялся, что вмешается и тем повредит.
Тут был – простите за выражение – «пунктик» Станиславского. Ему всегда мерещилось, что кто-то другой преподает систему не в пример лучше, чем он сам. Он восхищался Сулером, готов был поверить Вахтангову (потом еще многим!). Главное – не помешать им.
Общий план Станиславский дал вкратце. Записал его на первой страничке блокнота. Запись («Студия. Цель») опубликована[97], но публикация нуждается в поправках.
Запись сделана не в один присест.
Первые 12 пунктов называют цель с завидной ясностью (преобладают педагогические задачи, включая воспитание этики и создание художественной среды: пункты 1–6, 8). Строчки четкие, чернила.
Блокнот карманный, владелец далее пользовался им как придется: карандашом записан и летний адрес А. Н. Бенуа (Suisse, Vevay), и телефон кого-то, кто должен обеспечить два купе на Варшаву (МХТ весной 1912 года отбудет туда), записан даже чей-то совет, как мыть голову. Но первая-то страничка заполнена четко – как подобает ввиду цели, поставленной четко и достижимо. Без лишней конкретизации.
Пункты 13 и 14 – про спектакли для начинающих и про спектакли «для Кореневой, Коонен и других опытных актеров» – вписаны карандашом позже. Как если бы смутила иссушенная перспектива, превращение «системы» в школьный предмет. Дальше карандаш все неразборчивей, записи только для себя самого.
Наконец наброски объяснения, что же людей отталкивает – ведь что-то отталкивает.
Из «Дневника занятий…» видно, как тускнеет и застывает дело, цели которого означены на первом листке блокнота Станиславского. Для участников работ оно ясно.
В марте их скудные занятия идут все реже.
Великим постом Художественный театр готовит предстоящие гастроли – обновляют «Братьев Карамазовых», которые в Москве не шли с февраля 1911-го, занимаются «народными сценами». В «Дневнике…» 2 марта записано: «Назначенную на этот день репетицию пришлось отменить – совпадение с репетицией „Мокрого“». Еще запись: «Репетиция, предполагавшаяся 5 марта, совпала с репетицией „Суда“ (12½ дня)». То есть опять отмена.
«С 6 по 13 марта репетиции не назначаются, так как ежедневно с 11 до 1 ч. дня репетировался „капустник“, с 1 ч. дня – „Карамазовы“, вечером – спектакли.
Предполагается продолжать занятия в Петербурге. Спросить об этом Леопольда Антоновича.
В. Бебутов, Н. Кулинский».
Занятий в Петербурге не будет. Следующая – и последняя – запись в «Дневнике…»: «СПб. 10-го апреля. 1 час дня. Отсутствуют Дейкун и Колин. Прочитана заново пьеса по ролям. Бебутов. Волькенштейн». Вахтангов отсутствовал. Дальше листы чистые.
В те же апрельские дни Любовь Гуревич писала Станиславскому (очевидно, после разговоров с ним о практике «системы»): «Поистине ужасно, что Вы хотите бросить эту мысль… Я понимаю, что бывают моменты, когда опускаются руки». Тем горячей она заклинает своего адресата: «Вы должны были бы во что бы то ни стало – если не при театре, то иначе – основать свою студию, создать группу своих личных учеников… Только это дало бы Вам возможность проводить свою систему в полной чистоте от иных влияний»[98].
92
Волконский С. Художественные отклики. Цит. по: Дикий. С. 469.
93
См.: Театр. 1912. 19 янв.
94
Вот предписания Сулержицкого, его неловкий опыт в канцелярском духе:
«Староста оповещает лиц, занятых в назначенных занятиях, посредством двух записок, в которых оповещается время и место занятий. Одна записка вешается на доске у Малой сцены – вторая записка вешается в артистическом подъезде.
Староста обязан отмечать присутствующих на занятии, а в отметках отсутствующих отмечать причины отсутствия.
Староста обязан хранить протоколы, следить за тем, чтобы помещение было приготовлено, т. е. воздух очищен, стулья, карандаши, бумага приготовлены. За 5 минут до занятий проверить, не занято ли это помещение другой репетицией и в таком случае найти другое помещение и приколоть записку у входа в помещение, в котором было назначено занятие, – записку с оповещением о том, что занятие перенесено туда-то.
Старосты должны следить, чтобы часы занятий с разными группами не совпадали, и предупреждать об этом заведующих занятиями.
Эти правила относятся ко всем старостам.
В I группе староста Вальтенберг.
Во II группе староста Сушкевич.
и подстароста в группе спектакля Кулинский.
Старосты должны сообщаться между собой.
Л. Сулержицкий».
95
См.: ВЖ. № 1275 и 1276.
96
См. «Учет занимающихся „системой“ К. С. Станиславского». 1912, после 29 февраля. В распечатках состава МХТ 14-го сезона сделаны пометки (нумерация цифрами арабскими, римскими и пр.).
Разбираясь в пометках, можно уточнить имена тех, с кем занимается К. С. (15 человек), а также состав группы Сулержицкого (21 или 22) и Вахтангова (24) и отдельную группу «Просителей».
Имя Вахтангова в типографской распечатке присутствует, но пометок около этого имени нет.
97
КС-9. Т. 5. Кн. 2. С. 350–351.
98
Цит. по: Виноградская. Т. 2. С. 334.