Страница 13 из 40
Повторение процитированной здесь провербиальной формулы Л. Андреева «русские сделались евреями Европы» встречаем через три номера в «Обзоре печати», подписанном псевдонимом Lector (под самим обзором подпись отсутствует, но зато значится на первой странице еженедельника в перечне содержания)[115] – в разделе «В. В. Розанов о еврейском вопросе» говорится:
Если бы В. В. Розанову было суждено дожить до наших дней, когда два миллиона русских людей очутились в положении «евреев Европы», по выражению Л. Андреева, он, наверное, только подробнее развил бы и обосновал эту интересную мысль о духовной близости русского народа с евреями[116].
Юноша, решивший проделать пешком путь из Москвы в Белград, – образ, обладающий скрытой семантикой. Почему именно в Белград, а не в Берлин или в Париж, например? Для Miles’a Белград, несомненно, ассоциировался с окопавшимся там и возродившимся праворадикальным «Новым временем», сотрудники которого, сменив географию, не сменили своих антисемитских взглядов и убеждений. Если иметь в виду, что между «Новым временем» и ЕТ, в частности между Vitalis’ом и одним из ведущих «нововременских» авторов А. Ренниковым (Селитренниковым), шла несмолкаемая журналистская перестрелка, фраза о том, почему еврейский юноша не дошел бы «до белградской редакции», обнажает свой скрытый смысл. Как на внятно проявляющую себя параллель укажем на то, что белградская редакция «Нового времени» была одной из излюбленных политических мишеней Б. Мирского, и здесь ему подчас, как, скажем, в фельетоне «Новый завет»[117], не требовались никакие псевдонимные посредничества.
Бросается в глаза, что в поле зрения Б. Миркина-Гецевича (Бор. Мирского) и пятерки псевдонимных обозревателей мировой прессы в ЕТ с завидным постоянством попадают одни и те же органы печати. Один из них – клерикально-юдофобская парижская газета «Libre Parole» – предмет постоянного и неослабного внимания и его, и их[118]. Так, Vitalis в заметке «Месть Троцкого» обращается к этой газете, которая на своих страницах объясняла преследование советской властью еврейской религиозной жизни якобы
местью Троцкого евреям за то, что они исключили его из лона еврейской религии.
По словам Vitalis’a, комментирующего это бредовое утверждение,
на большее эти головотяпы французского антисемитизма не способны. Они не хотят и не могут сделать того вывода, что если все эти факты верны, – а «Libre Parole» сомнению их не подвергает, – то вся их глупая болтовня о Совдепии как о еврейском царстве рушится сама собой. С беззаботностью завзятых пройдох они воспроизводят факты, решительно опровергающие все их утверждения. А чтобы свести концы с концами, им достаточно сослаться на басню об отлучении Троцкого, басню много раз сочинявшуюся и столько же раз опровергавшуюся. Если эти господа внимательно читают «Еврейскую Трибуну», то им не трудно на столбцах нашего журнала осведомиться об истинном положении евреев в России. Но истина и антисемитизм – когда эти вещи стояли рядом?[119]
Та же французская газета фигурирует в статье Бор. Мирского «Слова врагов», напечатанной две недели спустя после упомянутой «Мести Троцкого», в номере от 21 апреля. Статья начинается так:
В парижской редакционной и откровенно антисемитской газете «Libre Parole» появилась полемическая статья г. И. Моллэ, посвященная роли евреев в русской революции[120].
Ненавистная Vitalis’у и Бор. Мирскому «Libre Parole» под пером Lector’a также превращается в эмблему мирового махрового черносотенства. Подхватывая нелепую выдумку о якобы еврейском происхождении Керенского, которого на пост главы Временного правительства поставил иудейский кагал, и сделал это с той дальней и расчетливой целью, чтобы расчистить дорогу еврею-большевику Троцкому, эта газета писала:
Нам совсем не понятно поведение живущих у нас русских, которые еще верят в Керенского.
Реагируя в обзоре печати (заметка «Ученики Дрюмона») на эти антисемитские откровения парижской газеты, Lector замечал:
Среди русских имеются верящие или притворяющиеся, что верят в еврейское происхождение Керенского. Но это исключительно члены той организации, к которой принадлежат убийцы [В. Д.] Набокова. Этим господам несомненно по пути с «Либр Пароль»[121].
Небезынтересно при этом отметить лексическую близость Lector’a и Vitalis’а. Ср.:
Lector
Vitalis
Рискнем предположить следующее «разделение функций» между Бор. Мирским и его псевдонимными «компаньонами»: первый пишет на общие темы международного права и политической морали, демократических свобод и их притеснения, борьбы за суверенитет национальных меньшинств и шовинистической реакции на нее со стороны ксенофобов-черносотенцев, «закона и пророков» в современном обществе, а более частные проявления этой обобщенной проблематики конкретизируются им в скрытом, «псевдонимном» качестве. Как всякая попытка представить некую модель, данная также страдает известной схематичностью: роли «ведущего» и «ассистентов» нередко смешиваются, объединяются, перераспределяются, тема выступает вариацией, а вариации превращаются в основную тему. И тем не менее принцип «общего» и «частного» в отношении, условно говоря, «основного автора» и группы его «псевдонимных масок» в известном смысле является функциональным.
Скажем, одна из сквозных тем, к которым обращался Бор. Мирский в своей публицистике, – соотношение большевизма (или шире – русской революции) и еврейства – «подхватывается» и расцвечивается на все лады также и отрядом его «ассистентов», под псевдонимами которых, как мы думаем, он же и скрывается. При этом возникают любопытные композиционные феномены внутри расположения самого материала на страницах ЕТ. Так, статья «Чека» Бор. Мирского в № 24 (129) от 29 июня 1922 г. в прямом смысле слова соседствует с материалом Verax’а, напечатанным в постоянной рубрике «На случайные темы» (одно следует за другим). В статье, подписанной «главным» псевдонимом Б. Миркина-Гецевича, говорится о повальном отождествлении антисемитской пропагандой большевиков-чекистов с евреями; Verax же подмечает тот факт, что в беллетристических текстах, написанных в первые годы революции, нет «ни одного действующего еврея», иными словами, преувеличение роли еврейства в русской революции, по его наблюдению, как бы перекочевало из художественной литературы в публицистику. И далее следует такой пассаж:
На этих столбцах всем нам приходилось бороться с тенденциозным преувеличением роли евреев в большевизме. Приходилось опровергать фальсифицированную статистику, механическую историографию и кинематографическую психологию антисемитских публицистов, изображавших русскую революцию, а в частности, большевизм как механический плод еврейских козней. Мы доказывали и имели возможность это наше мнение обосновать, что большевизм вырос на русской почве, из русской истории вытекал и некоторыми чертами русской массовой психологии органически сроден. В подчеркивании роли евреев в большевизме не было ни правды, ни истины, ни психологии, ни подлинной поучительности. Это была просто травля, имевшая определенную цель вызвать к нам ненависть русского и европейского общества и причинить нам возможно больше зла…[124]
115
Не забудем, что по окончании юридического факультета Петербургского университета Б. Миркин-Гецевич был оставлен для приготовления к профессорскому званию. До 1918 г. он в качестве приват-доцента читал лекции по международному праву в Петроградском университете, и заметим, что этот университетский титул сопровождал его и в эмиграции, неизменно появляясь, когда автор пользовался своей подлинной фамилией (в том числе и на страницах ЕТ); так что псевдоним Lector можно в известном смысле рассматривать как субститут приват-доцента. Свою преподавательскую деятельность Миркин-Гецевич продолжал и в эмиграции: с 1921 г. читал лекции в Русском народном университете, с 1922 г. – на русском отделении (Институт русского права) юридического факультета Парижского университета, а с 1923 г. – и на историко-филологическом отделении; впоследствии стал членом правления Франко-русского института и Высшей школы социальных и политических наук; с 1927 г. – преподаватель и генеральный секретарь Международного института публичного права при Сорбонне; в 1926–1930 гг. читал лекции в Свободном колледже социальных наук; в 1931 г. преподавал в парижском Институте высших аграрных знаний; в 1932–1939 гг. – профессор Института высших международных знаний Парижского университета и др.
116
Lector. Обзор печати // ЕТ. 1922. 16 февр. № 7 (112). С. 4. Заметим попутно, что в этом же номере имеется материал, подписанный «основным» псевдонимом Миркина-Гецевича «Бор. Мирский», – фельетон «Крик в ночи» (С. 2–3).
117
ЕТ. 1922. 24 авг. № 32 (137). С. 2–3.
118
Любопытно, между прочим, отметить, что эта газета пользовалась дурной репутацией еще у дореволюционных эмигрантов, числивших ее по ведомству шарлатанов и ксенофобов; см., например: [Б. п.] Суеверие и шарлатанство // Парижский вестник. 1913. 22 марта. № 12. С. 1.
119
Vitalis. Месть Троцкого // ЕТ. 1922. 7 апр. № 13 (118). С. 5.
120
Мирский Бор. Слова врагов // ЕТ. 1922. 21 апр. № 15 (120). С. 2.
121
Lector. Ученики Дрюмона // ЕТ. 1922. 12 мая. № 18 (123). С. 5.
122
Там же.
123
Vitalis. Месть Троцкого. С. 5.
124
Verax. На случайные темы // ЕТ. 1922. 29 июня. № 24 (129). С. 4–6; здесь: С. 5.