Страница 2 из 4
– Был и такой факт в его биографии. Кроме этого он ещё спас жизнь двум женщинам – армянкам, попавшим в гарем знатного персиянина, за что и был убит.
– И изрубленное на куски тело которого, в запаянном гробу было перевезено в Тифлис и захоронено на горе Давида – подвёл итог мысленного разговора Саи Баба.
– Да, совершенно верно. Как и то, что в 1829 году в Санкт-Петербург приехал с визитом персидский принц Хасрев-Мирза и преподнёс лично императору алмаз под названием «Шах» весом 88,5 карата «во искупление убийства русского посла в Тегеране».
– Но причём здесь ты?
– А притом, что слова Грибоедова, поставленные в заглавие пьесы, открыли мне глаза на саму суть её, и на соотнесение этой сути к самому себе, правда, произошло это уже в более зрелом, сознательном возрасте. А вот когда я ещё учился в начальной школе, – а было это на Украине в начале 50-х – помню, в классе, наверно, пятом или шестом, учительница рассказывала нам всё о том же Александре Грибоедове. Ну так, не более того, что было определено школьной программой, дескать, был на свете такой русский писатель, который написал одну известную пьесу под названием «Горе от ума». И поскольку учительница рассказывала о пьесе на украинском языке, то в результате её произношения заглавия пьесы мне поначалу вообще почему-то подумалось, что в произведении речь идёт о горе какого-то индейского мальчика по имени Отума. Да и многие другие так подумали. А если учесть, что среди переводной западной литературы для подростков по тому времени советская цензура допускала только приключенческие книги про порабощенных индейцев и их борьбу с колонизаторами, то ассоциация была вполне объяснима. Но это было школьное недоразумение, которых в ту пору случалось огромное множество. А вот по-настоящему этот афоризм автора я прочувствовал, будучи на могиле писателя, именно прочувствовал, а не вспомнил, и мне, представьте, стало легче после того, как я услышал его живой голос. В это трудно поверить, но как-то во сне мне послышалась совершенно чёткая фраза, не оставлявшая сомнения, что произнесена она была голосом самого Грибоедова, который приглашал меня на встречу с ним у своей могилы в определённый день и даже час. Мы встретились у могилы в годовщину, причём, ровно в день и час его убийства, и я не опоздал ни на одну минуту.
У нашего «Х» было ещё одно замечательное свойство: быть пунктуальным и придерживаться данного кому-то слова. Поэтому он терпеть не мог людей из так называемого «бомонта», которые безо всякой причины, просто, чтобы показать своё превосходство, пренебрежение или зависимость от себя, а, скорее всего, традиционное российское бескультурье, не считаются со временем других людей и чудовищно опаздывают или не приходят вообще. Он таких людей сразу же исключал из списка своих знакомых и никогда не переводил в категорию друзей; возможно, поэтому их у него и не было. Ему хотелось сказать им: отступитесь от своих позиций, подверженных общему стереотипу, от беспричинной злости друг на друга, от почти что тотальной ненависти ко всем людям. Плюньте вы на устоявшуюся в высшем обществе эту идиотскую поведенческую характеристику, за которой кроме наращиваемого зла и дальнейшей неудовлетворённости жизнью ничего светлого не просматривается. Поверьте, она не даёт ни самоутверждения, ни повышения авторитета, даже, несмотря на то, что тот или иной чиновник или деятель искусства прекрасно понимает, что поступает нехорошо. Но так уж заведено в нашем советском обществе, и определяющим в нём является то, кто кому больше нужен, так что жди, дорогой товарищ, может, я ещё соизволю придти. Ну, а если человек таким поведением демонстративно показывает своё пренебрежение к «быдлу», которым в России является каждый третий, если не второй, то прежде следует точно определить своё место в той или иной категории людей. Наш «Х» не считал таких людей преступниками или ещё какими-либо нарушителями советского правопорядка. Он просто «складывал их в отдельную корзину», как складывают, скажем, имитацию чего-либо или аляповато выполненную подделку.
Это, пришедшее ему в голову сравнение, наш «Х» припомнил однажды во время посещения Китая в качестве туриста. Там он, между прочим, узнал о том, что китайцы блестяще научились подделывать приготовленную курицу и даже свежие куриные яйца. Он видел их собственными глазами, хотя пробовать – не пробовал. Рассказывали, что соевое мясо, каким-то образом наращенное на палочки из бамбука, имитирующие кости птицы, ну никак не отличишь от настоящей курицы, ни по виду, ни по вкусу. Но шедевр подделки это, конечно, куриные яйца: когда жарят из них яичницу, та получается вкуснее, чем из яиц настоящих. Правда, китайцы способны на чудеса и похлеще: чего стоит одна только башня из ста шаров, находящихся один в другом, которую им показывали в Шанхае. Когда кто-то заводил разговор о гениальной имитации, на которую способны китайцы, те представляли все чертежи и планы, доказывающие осуществление уникального проекта, не имеющего аналогов в мире. И добавляли, что эти шары ничто иное, как опровержение известной поговорки: «не складывайте все яйца в одну корзину, чтобы не расстраиваться неудачным проектом». Проект удачен и осуществлён и у китайцев нет повода расстраиваться.
Особо не расстраивался и наш «Х»: ни по поводу надменных и циничных людей, которых он складывал в отдельную корзину и от которых временами зависел, ни по поводу китайских шаров, уникальности которых можно только позавидовать, ни вообще по какому-либо иному поводу. С момента обретения им сознательности он всегда находился в своём, каком-то особом русле жизни, ни во что не ангажируясь, практически ничем не увлекаясь, а только отдаваясь тому, что с его точки зрения, могло приносить пользу, будь то здоровая и рациональная пища во имя общего состояния здоровья или бесконечное накапливание знаний во имя применения их в каком-то неопределённо далёком будущем. А такой путь дистанцировал его от остального российского общества. Он так и не смог стать частичкой того реально окружающего его мира коммунальных квартир, в котором протекли лучшие годы его жизни. Того экзотического мира, где пища поджаривается на актуальных сплетнях коммунальной кухни, преобладает «собственное» мнение, почерпнутое из телевизионных «Вестей», а в прошлом из передовиц газеты «Правда», и доминируют споры о том, кто какой ногой забил гол в футбольном матче, как высшее проявление интеллекта. Он так и не смог сжиться с преобладающей некомпетентностью на местах, с единственно возможной для советского народа диктаторской формой правления, с социалистическим невежеством, наконец. Его путь в этой жизни пересекался с «общими путями российского народа» только лишь в тех случаях, когда этим путям угодно было пересечься с путём «Х», или в силу житейской опять же предопределённости.
Поначалу он ничем не отличался от других. Как все, играл со сверстниками в войну на развалинах разбомблённого дома, как все, учился в советской школе и был, конечно же, отличником, как все, окончил советский Политехнический институт, как все, был по самой распространённой профессии инженером-механиком, число которых в конце 60-х превышало потребности хозяйства в 10 раз, как все, имел оклад 110 рублей в месяц. В армии не служил, поскольку в тот период времени двухмесячные лагеря после окончания вуза были достаточным условием для получения звания «офицер запаса». Дальнейшее прохождение летних лагерей и переподготовки в них саботировал, как только мог и, в результате, так ни в одном из них и не был. Потом пошёл несколько нетрадиционным путём, плюнув на инженерскую карьеру и став солдатом 40-тысячной армии эстрадных артистов и являя зрителям своё авторско-исполнительское искусство с гитарой в руках и объездив с концертами большую часть страны. А дальше вообще сошёл с пути, но не как железнодорожный состав, окончивший свою жизнь катастрофой, а уходом в тот самый – господи, тогда ещё и слова-то такого не существовало – дауншифтинг, о котором зашла речь.
Как-то наш «Х» случайно увидел где-то картинку с соответствующей подписью внизу, и понял, что это про него. Правда, не совсем.