Время Феофано

Об этом свидетельствует величие Византии. Где определяющим фактором является общность веры.

– Как христианка Ярославна, в девичестве Эвлисия – жена Буса Белояра?

– Это только подтверждает правило, – подтвердил Феофилакт, а потом его вдруг осенило: – Так значит, христианка Эвлисия стояла за всеми преобразованиями Божа?

– Об этом волхвы умалчивают, – сказала Ольга. – Зато всем известно, что по прошествии некоторого времени Бус сошел с Небес, чтобы забрать ее с собой живою на Небо.

Феофилакт округлил глаза, не зная, что сказать.

– Бояре стоят во главе поместных общин, – продолжала печально Ольга. – Многие из них не признают меня законной наместницей. Как я смогу, стать духовным лидером, если мне приходится постоянно подавлять боярские мятежи?

– А как сейчас у вас определяют законность государя? – Спросил Феофилакт, опустив вопрос о вознесении Эвлисии.

– Князем может быть только избранник по рождению. Ведущий свой род от Белого бога. По династическому праву старшинства.

– Все мы, от простого селянина до царя, дети Всевышнего, – заметил патриарх. – Как говорит Багрянородный, все династические споры – это всего лишь земные споры за власть, связанные с престолонаследованием. У вас, вероятно, избранность князя определяют олигархи?

– Нет, отец мой, волхвы и звездочеты. Но в промежутках между всенародным Вече[487] в городах правит им избранный Совет господ-бояр, который и решает какого князя позвать править, а кого назначить тысяцким. Вот за ними и остается последнее слово. А бояре говорят, что женщина не может занимать место князя.

– А чем они это обосновывают, дочь моя?

– Мои противники говорят, что женщины занимаются хозяйством и, следовательно, торговлей. А тот, кто торгует, не может быть нартом. И в доказательство этого указывают на то, что я не последовала в костер вместе с мужем.

– Ты пыталась что-нибудь делать?

– Пыталась, – созналась Ольга. – Не так давно ко мне попал отец Адальберт[488], монах миссионер латинской церкви на службе у риха Оттона. Он проповедовал у ляхов и чехов. Но бежал от Готов, которые хотели сжечь его заживо. Монах случайно попал на мои рубежи, когда некоторые из его спутников были уже убиты. Мои дружинники вступились за него и доставили ко двору.

Так вот этот монах предложил мне купить патент Римского отца на королевство!

– Почему же не купила? Слишком дорого? – Поинтересовался Феофилакт.

– Не в этом дело. – Ольга взглянула на патриарха. – Как ты думаешь, отец мой. Что сказали бы мне волхвы и бояре, князья и конунги, когда бы я показала им пергамент с незнакомыми письменами от неведомого жреца из далекого города. И на его основании потребовала бы их безоговорочного подчинения себе?

– Понимаю, – усмехнулся патриарх. – Они рассмеялись бы тебе в лицо.

– И это в лучшем случае, – буркнула Ольга, отведя взгляд.

– Ну что же, дочь моя. Есть другой способ узаконить тебя в качестве правящей наместницы, – жизнерадостно подбодрил Ольгу Феофилакт. – Ты знаешь, что базилевс Византии является законным Владыкой Вселенной. Он избранный наместник Бога на земле! Его избранность показывается всей Вселенной на церемонии помазания на царство. Наместник Бога на земле может награждать людей по достоинству. Благодаря Иисусу, ни пол, ни родословная не имеет тут никакого значения.

– Это удобно, – заметила Ольга. – Возвышать людей верных, княжьих и избавляться от именитых, но зловредных бояр. – Ольга быстро оценила новые возможности.

– Тогда прими таинство крещения по византийскому обычаю. Базилевс над басилевсами признает тебя законной государыней и наградит символом архонтов – царской стеммой. Ты покажешь всем законность своей власти, и олигархи не посмеют воспротивиться воле Владыки Вселенной.

– Но я уже прошла обряд крещения и получила благословение митрополита России.

– Видишь ли, дочь моя, епископ церкви Боспора хоть и был поставлен еще Иоанном Златоустом, сейчас находится на территории подконтрольной хазарскому кагану. Поэтому является экзархатом, зарубежной Церковью.

– Как я могу стать духовным лидером, если после Фотиева[489] и Аскольдова крещения, к греческой церкви у нас относятся с подозрением, – продолжала сомневаться Ольга. – Хотя в Кийгарде есть две улицы прихожан Готской церкви и иудейских сектантов, но варяги из Игоревой дружины христиан не жалуют. Особенно после того, как воеводы франков мечом и огнем стали крестить их родичей на берегах Венедского моря.

– Времена патриарха Фотия давно минули. И к насильственному крещению полабских славян греческая Церковь не имеет никакого отношения, – парировал патриарх. – А вот паства Готского округа Таврии, наверняка, воспринимает тебя как еретичку. Памятуя о Керстне.

Чтобы опровергнуть эти подозрения ты и должна принять таинство крещения в патриаршей церкви Константинополя.

– Я подумаю, отец мой. – В глубине своей души Ольга еще колебалась и раздумывала.

– А я не тороплю тебя, дочь моя. Подумай. Но только так ты заручишься покровительством Владыки и сможешь возвышать слуг преданных тебе.

Патриарший прием был завершен. Ольга поблагодарила Феофилакта за предоставленную беседу и в пояс поклонилась первосвященнику. Тот осенил ее крестным знамением и проводил к выходу.

Глава 5. Весь мир – театр

Дворцовые постройки «царя царей» поражали своей роскошью. Багрянородный, будучи и сам знатоком многих ремесел, собрал у себя поистине редкие предметы искусства, живописи и скульптуры. Резные украшения и лепнины, мозаика и витражи на окнах – все привлекало взгляд.

По приказу Константина обновили и привели в порядок царские одеяния и попорченные временем короны и венцы. Великую гавань[490] украсили привезенными из разных мест статуями и устроили там великолепный пруд с золотыми рыбами.

Любуясь из окна Вуколеона[491] этой красотой, Константин, по обыкновению вел неторопливую беседу с патриархом Феофилактом:

– Полюбуйся, Феофилакт, на дворцовую гавань и статую Вуколеон. Как это символично! Лев сражается с Быком. Солнце с Луной. Рим с Карфагеном. Иисус с Сатаной. Они вечно противостоят друг другу, но в этом противостоянии обречены, быть в Единстве. И рождается из этой бесконечной войны – Божественное Равновесие. Стоит лишь одной из сил, на короткий миг одержать верх – все, крах, разрушение, смерть. В этом и состоит ответ на извечный вопрос: «Почему Всевышний так редко вмешивается и не наказывает Зло?».

– Я понимаю тебя. Зло одних людей является добром для других! И ты утверждаешь, что своим бездействием Всевышний поддерживает равновесие?

– Абсолютно верно! Бог не может быть на чьей-то стороне. Он сохраняет общее равновесие жизни. И вмешивается в дела людские, только если преобладает одна из сил. Как во время Потопа. Это и есть пример для подражания. В этом и есть смысл нашей политики.

– Патриарх Болгарский жалуется на агрессивность богомильских[492] общин в своей епархии, – стал рассказывать патриарх о проблемах у северных соседей. – Это неудивительно, если вспомнить, что первый епископ у болгар был учеником апостола Павла. Не успели мы покончить с ересью павликиан в Тефрике, а она уже проявилась в Болгарии. Патриарх ждет моего совета. Что ответить ему, Константин? Может жестче карать инакомыслящих? Как мы в Калабрии и Неаполе?

Константин немного подумал, разглядывая галеры и рыбачьи лодки, движущиеся по водной глади мимо дворцовой гавани.

– Это срабатывает не всегда. Надо точно знать, когда и против кого применить жесткие меры. Карательные меры, применяемые огульно и массово, лишь ненадолго устраняют проблему. За малой «кровью» приходит большое кровопролитие. А всякая война – это разорение земледельческих общин, разрушение караванных путей и торговых связей.

487

Ве́че (общеславянское; от славянского вѣтъ – совет) – народное собрание в древней и средневековой Руси – и во всех народах славянского происхождения, до образования государственной власти раннефеодального общества – для обсуждения общих дел и непосредственного решения насущных вопросов общественной, политической и культурной жизни; одна из исторических форм прямой демократии на территории славянских государств. Участниками веча могли быть «мужи» – главы всех свободных семейств сообщества (племени, рода, поселения, княжества). Их права на вече могли быть равными либо различаться в зависимости от социального статуса. Функции веча сближают его со скандинавским тингом и англосаксонским витенагемотом.

488

Адальбе́рт Магдебу́ргский (лат. Adalbertus Magdeburgensis; около 910 – 20 июня 981) – первый архиепископ Магдебургский, историк, первый христианский миссионер латинской Церкви, побывавший на Руси. В 953 году поступил на службу Оттону I, будущему императору Священной римской империи, в 958 году принял монашество в Трире, а в 961 году посвящён в сан епископа. В 968 году Адальберт был назначен Магдебургским архиепископом.

489

Патриа́рх Фо́тий I (около 820–896) – византийский богослов, Константинопольский патриарх (858–867 и 877–886 гг.). После Григория Богослова и Иоанна Златоуста, это третий из отцов церкви, занимавший константинопольскую кафедру. Среди работ Фотия сохранился документ – «Окружное послание» Патриарха Фотия Восточным Патриаршим престолам, посвященное созыву Собора в Константинополе (867), где Фотий упоминает о добровольном крещении воинственной Руси, ещё недавно причинившей столько бедствий христианам.

490

Великая гавань – видимо, царский причал (Вуколеон), неподалеку от Большого дворца.

491

В восточной части Константинополя был небольшой дворец, от которого к самой воде спускалась мраморная лестница, увенчанная скульптурой льва, терзающего быка. По этой скульптуре дворец и получил название Вуколеон (Бык и Лев)

492

Богоми́лы – название антиклерикального движения X–XV веков, которое возникло в южной и юго-западной Болгарии в X веке в годы правления царя Петра I (927–969) и оказало влияние на французских катаров. Основателем движения был болгарский поп Богомил. В результате того, что последователи учения терпели несправедливость в окружающем мире и в церкви, у них возникло представление о том, что материальный мир не может быть творением Божиим, а является делом рук Сатаны. Отрешаясь от погрязшего в грехах мира, они пытались обрести близость к Богу и, таким образом, спасение. Они считали, что люди могут войти в Царствие Небесное только при условии крайнего аскетизма. Они, согласно римско-католическим источникам, отрицали атрибуты веры, кажущиеся им обременительными.