Акселерандо

Манфред обменивает идеи на кудо[79] благодаря Сообществу Свободного Интеллекта, этому побочному детищу Джорджа Сороса и Ричарда Столлмана. Его репутация основана на пожертвованиях публичному благу, а у этой медали нет обратной стороны. Поэтому он сначала оказывается оскорблен и поражен, когда узнает, что упал на двадцать пунктов за последние два часа, а потом и испуган, завидев, что и всем остальным досталось. Он ожидал падения на десять пунктов, но то был вклад в опционы — цена использования того анонимного смесителя багажа, который направил его старый чемодан в Момбасу, а новый - в офис потерянных вещей в Лутоне. Но это более серьезно. Как будто весь рынок оказался поражен эпидемией какой-нибудь доверической болезни.

Аннетт деловито снует вокруг, показывая расстановку и последовательность событий криминалистам, которых глава отдела прислал в ответ на ее звонок о помощи. Кажется, вторжение не столько встревожило ее, сколько рассердило и потрясло. Сеть алчности, в крепкие тенета которой может попасться любой классический исполнитель быстрорастущей компании, в бездефицитном будущем Манфреда подвергнется искоренению, но пока это неизбежная производственная опасность. Эксперт и экспертесса, пара молоденьких лощеных загорелых ливанцев, тычут желтым жерлом масс-спектрометра туда и сюда, и соглашаются, что да, определенно в воздухе есть что-то, весьма похожее на оружейную смазку. Но, к огромному сожалению, нарушители носили маски, препятствующие отслоению частичек кожи, и они замели следы пылью, которую весьма предусмотрительно собрали пылесосом в городском автобусе, так что идентификация генома абсолютно невозможна. В настоящий момент они соглашаются классифицировать произошедшее как подозрение на попытку покушения по служебным мотивам (источник: неизвестен, степень тяжести: тревожная), и посоветовать понизить порог срабатывания на домашней телеметрии, чтобы запись событий включалась вовремя. И не забывайте носить камеры-сережки; никогда не отключайте их. Наконец, они уходят, Аннетт запирает дверь, прислоняется к ней и ругается целую минуту подряд.

«Это было посланием от агентства охраны авторских прав» - говорит Манфред неровным голосом, когда Аннетт успокаивается. «Ты же знаешь, что несколько лет назад русские гангстеры из Нью-Йорка выкупили записывающие картели? Когда этот правовой базис, который трещал по всем швам, вконец развалился, артисты вышли в он-лайн и актуальными стали технологии предотвращения копирования, Мафия оказалась единственными, кто позарился на старую бизнес-модель. И эти парни придали защите авторских прав совершенно новый смысл. Вот это, например, по их меркам было вежливым предложением «прекратить» и «отказаться». Они заправляют студиями записи и магазинами, и они действительно пытаются перекрыть любые каналы распределения, на которые не способны наложить лапу. Не слишком успешно, конечно - большинство гангстеров живут в прошлом, они более консервативны, чем любой нормальный бизнесмен может себе позволить… Что ты такое пустила по проводу?»

Аннетт закрывает глаза. «Я не могу вспомнить. Нет». Она поднимает руку. «Открытый микрофон. Я передала все про тебя и вырезала, вырезала все упоминания о себе». Она открывает глаза и трясет головой. «Что я такое намутила?»

«И ты тоже не знаешь?»

Он поднимается, она идет к нему и обвивает руками его плечи. «Я хорошо намутила с тобой». мурлыкает она.

«Да ладно...» Манфред отстраняется. Потом он замечает, как это ее расстроило. Между тем, в его очках что-то мерцает, требуя внимания. Он был отключен от сети целых шесть часов, понимает он, и от осознания того, что означает не быть в курсе всего произошедшего за последних двадцать килосекунд, по спине бегут мурашки. «Мне нужно знать больше. Что-то в той рассылке постучало по прутьям не тех клеток. Или кто-то прознал про обмен чемоданов? Я предполагал, что эта рассылка станет знаком быть наготове тем, кто хочет построить работающую систему центрального планирования, а не тем, что хочет меня пристрелить!»

«Ну что ж...» Она отпускает его. «Делай свое дело». И добавляет с холодом в голосе: «Я буду на связи».

Он осознает, что причинил ей боль, но он не видит способов объяснить, что не хотел этого. Во всяком случае - не впутываясь при этом еще больше в личное. Он доедает круассаны и погружается в одно из тех состояний глубокого взаимодействия, каковые неизбежно имеют место в его образе жизни. Пальцы ударяют по невидимым клавиатурам, глазные яблоки вертятся, как сумасшедшие, а очки перекачивают медиа-содержимое невероятной степени погружения прямо внутрь его черепа по быстрейшему из доступных на сей день соединений.

Один из его адресов его электронной почты так завалило сообщениями, что будь они бумажными, стопка достала бы до Луны. Множество компаний с названиями вроде «холдинг.изобилия.корневой.8E.F0» отчаянно пытаются завладеть вниманием своего неуловимого директора.

Каждая из этих компаний (а их число перевалило за шестнадцать тысяч, и паства пополняется каждый день) имеет троих директоров, при этом сама являясь директором трех компаний, и каждая выполняет скрипт, написанный на изобретенном Манфредом функциональном языке. Директора сообщают компании, что надо сделать, и в эти инструкции входит команда передать инструкции дочерним компаниям. В результате они являются колонией клеточных автоматов - как клетки в конвэевской Игре Жизни[80], только гораздо более сложные и могущественные.

Компании Манфреда формируют программируемую сеть. Некоторые из них снабжены капиталом — патентами, которые Манфред после оформления приписал им вместо какого-нибудь из Свободных Сообществ. Другие занимают управляющие роли и, фактически, не торгуют. Все их корпоративные функции, такие, как ведение профилей и голосование за новых директоров, централизованы и осуществляются через его собственную среду управления компаниями, а торговые операции проводятся с помощью одной из популярных сетевых моделей «бизнес-бизнес». Внутренняя деятельность включает в себя более скрытые вычисления, целью которых является балансировка нагрузки и обработка задач распределения ресурсов - то есть, фактически, то же самое, что могла бы делать классическая государственная центральная система планирования. И ничего из этого не объясняет, почему более половины компаний Манфреда подверглись входящим судебным искам всего за последние двадцать два часа.

Иски...случайны. Именно случайность - единственная закономерность, которую Манфред может заметить. Некоторые из них — обвинения в нарушении патентов. Эти Манфред мог бы воспринять всерьез, если бы не тот факт, что треть из их целей — компании, которые за пределами своей внутренней среды не делают в настоящий момент вообще ничего. Некоторые являются обвинениями в управленческих нарушениях, но попытка разобраться обнаруживает целую кучу чепухи. Обвинения в неуставном увольнении, дискриминации по возрасту — и это иски к компаниям, в которых нет работников! Жалобы на торговлю не по правилам. А один иск утверждал, что обвиняемые (в сговоре с премьер-министром Японии, правительством Канады и эмиром Кувейта) используют орбитальные лазеры, управляющие сознанием, чтобы заставить собачку истца непрерывно тявкать днём и ночью.

Манфред вздыхает и наскоро подсчитывает. При нынешнем темпе иски атакуют его сеть корпораций со скоростью один раз в шестнадцать секунд — и это в сравнении с полным их отсутствием за предыдущие шесть месяцев. Еще через день настанет насыщение - его возможности отбиваться будут задействованы по максиму. А если так будет продолжаться еще с неделю, их станет достаточно, чтобы не хватило всех судов Соединенных Штатов. Кто-то нашел способы обращаться с исками так же, как он сам обращается с компаниями, и избрал в качестве цели его самого.

Сказать, что Манфреду это не кажется забавным – значит ничего не сказать. Если бы не влияние эмоционального состояния Аннетт, и раздражение из-за вторжения, он был бы чертовски зол, однако он еще в достаточной мере человек, чтобы реагировать прежде всего на человеческие стимулы. Поэтому он решает сделать что-нибудь с этим немного погодя - пока в его памяти все еще свежи летающий пистолет и переодевание.

79

Баллы сетевой репутации и доверия. Идея сделать независимые (т.е. ортогональные) координаты посредования, помимо денег, способна многое сделать в экономике, но поддерживать ортогональность чертовски трудно. Все эти накрутки рейтингов...

80

Один из первых компьютерных симуляторов эволюции. Игровое поле представляет собой доску, разделенную на клетки, которые могут быть живыми или мертвыми. В каждом следующем цикле живая клетка умирает, если ее окружают меньше двух живых клеток, или больше трех, и продолжает жить, если число живых соседей равно 2 или 3. Так же мертвая клетка может ожить, если у нее ровно 3 живых соседа. Это восхитительный пример, как простейшие правила порождают сложнейшее многообразие путей эволюции!