Страница 10 из 25
В избе его встретили хорошо: угостили солеными груздями с картошкой, а для улучшения самочувствия поставили на стол чашку крепко заваренного чая. После этого хозяин двухэтажной рубленки Матвей Демьянович попросил его на обратном пути отлить литров тридцать молока для только что родившейся холмогорской телушки. Частоколов, конечно, отказал, убедительно растолковав, что совхоз и так в тяжелом положении со сдачей молока. Тогда хозяин предложил еще одну чашку чая, только уже с «напитками», но ответ получил тот же.
И вот сейчас Иван вспомнил, что после Большой Калины у него пропал шланг для перекачки молока. Иван не сомневался, что открутил его хозяин того самого дома. Надо было либо возвращаться за новым шлангом в механический цех, либо ехать обратно в Большую Калину и, пристыдив старика, отобрать пропажу. Но молоко в Соене за это время могло испортиться. Кроме того, ни на то, ни на другое не было ни сил, ни времени. И тогда Иван решил задачу по-своему. Недалеко от Соены геологи бурили скважину. К ним и обратился Частоколов. Шланг удалось выпросить. Но какой?!
Только теперь он сообразил, что геологи могли перепутать шланг и дать ему из-под бензина, да еще с остатками горючей смеси внутри. А он даже не догадался понюхать его.
Припомнив все это, Иван Частоколов быстро привел себя в порядок, умылся, причесался и, поблагодарив хозяйку дома за ночлег, опрометью бросился в сельмаг.
На высоком крыльце сельмага никого не было, только две огненно-рыжие собаки, уютно развалившись у входа, терпеливо дожидались первых посетителей.
Иван крадучись, почти бесшумно открыл дверь магазина и, войдя внутрь, облегченно вздохнул.
В сельмаге, кроме молоденькой продавщицы в импортных очках, тоже никого не было.
— Здравствуй, уважаемая, — стараясь говорить как можно тише, начал Иван. — Масло есть?
— Пока есть.
— Взвесьте грамм сорок.
— Что так мало? — улыбнулась продавщица.
— Сперва попробовать надо, — глухо выдавил Частоколов, — а потом уж покупать…
— А чего пробовать? Масло наше, совхозное, по всему району славится. После большой взбойки его и то не всегда пробуют, а вчера всего три ящика приготовили специально для нашего магазина.
Иван безрассудно глянул на свежее масло, с грустью протянул последнюю мелочь, оставшуюся после покупки подарка в честь Клавиного дня рождения. Затем сунул сверток в карман и быстро вышел из магазина.
Рыжие собаки пошли следом.
«Масло чуют, — подумал он. — Может, оно и хорошее, может, бригадир разыграл…»
Не в силах больше мучиться догадками, он почти добежал до первой лодки, опрокинутой вверх дном, уселся на нее поудобней и, достав из кармана сверток, развернул его. Сначала он только понюхал, затем осторожно лизнул, еще не веря мерзкому запаху, а потом положил масло целиком в рот. Он хотел сразу проглотить его, чтобы убедить себя в том, что оно вполне съедобное и даже вкусное, но комок не лез в горло.
«Значит, крышка!» — решил он, выплюнув несъедобный продукт. Собаки тут же набросились на масло, обнюхали его со всех сторон, но есть не решились и разочарованно ушли прочь.
Иван остался один. В ноющем сердце опять зазвенели слова бригадира: «На днях ареста жди!»
Неужели тюрьма?! Неужели проволока колючая?!
Иван резко поднялся с лодки и опять пошел в сельмаг.
В магазине по-прежнему было пусто.
— Слушай, принцесса, — обратился он к продавщице. — Масло кто-нибудь покупал, кроме меня?
— Покупали… Бригадир еще утром да Чижик из Большой Калины. А в чем дело?
— Дело в том, что… — Иван не знал, с чего начать. — Короче, Глафира, будь другом, не продавай его! Оно порченое…
Продавщица отрезала от бруска крохотную дольку масла и, попробовав его, поморщилась.
— Чуешь, отрава какая?!
— А что делать теперь? Все равно продавать надо.
— А я говорю — не надо. Людей отравишь… Сам выкуплю. Я испортил, мне и горевать… Сколько этот брусок стоит?
— Шестьдесят один рубль, — удивленно ответила Глафира.
— А остальное масло на сколько потянет?
— Сто пятьдесят, — растерянно буркнула продавщица.
— Тогда вот что. Спрячь его подальше и жди, когда я деньги раздобуду. Только, ради бога, не продавай!
Иван, словно ошпаренный, выскочил из магазина.
«Только бы ветеринаршу застать, — лихорадочно соображал он. — Только бы уговорить ее сейчас же, не теряя времени, осмотреть мою поросюху! А если Аглаиды Поликарповны дома нет? Тогда к Чижику побегу, взаймы просить буду… Не даст, корову продам!»
Но самый уважаемый человек в деревне, местная ветеринарша, Аглаида Поликарповна Толстощекова, оказалась дома. Он заметил ее еще с другой стороны улицы, потому как роста она была выше среднего, да и объема редкого.
— Аглаида Поликарповна! Помогите! Деньги позарез нужны! Дайте взаймы двести десять рублей!
— А зачем тебе двести десять рублей? — Аглаида Поликарповна работала на огороде и, не отрывая глаз от грядки, с достоинством перевернула лопату конского навоза.
— Баню в Большой Калине хочу купить, — неуверенно соврал Иван.
— У кого же это?
— В Чижиковских угодьях…
— Ну что ж, Ваня, дело хорошее. Только денег у меня нет.
— Тогда помогите, Аглаида Поликарповна, в самом необходимом! Сделайте заключение о здоровье моей единственной поросюхи! Справка нужна…
Только теперь ветеринарша оторвалась от лопаты и пристально посмотрела Ивану в глаза.
— У меня выходной сегодня, завтра приходи.
— Мне завтра ни к чему, — не отступался Иван, — нынче рубль дорог.
— Я же тебе русским языком сказала: не могу сегодня, занята я.
Но Иван все-таки отважился забить поросенка и сдать свинину в сельмаг.
Мясо в магазин он решил доставить на собственных плечах, а не на совхозной лошади, как это обычно делается в деревне. «Для конспирации», — решил он и, быстро разделив тушу на четыре куска, перевязал каждый мешковиной.
На этот раз в магазине было полно народу. Продавщица, увидев Ивана еще через окно, сама вышла навстречу.
— Ну что, Ванька?! Народ масло требует! Деньги принес?
— Вот они… Поросюха пудов на десять будет…
— А разрешение на сдачу мяса?
— Будет, Глаша, потом будет… А теперь, сама понимаешь…
— Ну ладно, хватай ношу скорей да за витрину тащи… Люди смотрят… Слушай, Ванька, если ты в течение часа не перетаскаешь в сельмаг всю поросюху и не выкупишь масло — придет заведующая, голову с меня снимет.
— Хорошо, хорошо, — закивал Иван. — Потерпи, Глафирушка, только смотри, масла никому… ни грамма.
Во второй заход Частоколов взвалил на себя сразу два куска. Ноша оказалась намного тяжелей, и нести ее было неудобно. Прогибались от груза сосновые мостки, путались собаки под ногами, но Иван не давал себе роздыху. «Только не позор! Только не тюрьма!»
Третий, завершающий заход для Ивана Частоколова стал почти праздником. Прежде чем отправиться в магазин, он до блеска начистил кирзовые сапоги, тщательно причесал светлую шевелюру, и оставшаяся часть груза показалась ему легче ватной подушки. Но когда он приблизился к сельмагу, сердце сжалось. Он вдруг увидел, что все три куска тщательно завернутого мяса кто-то уже вынес обратно из магазина, а около них, зеленея от злости, кружилась заведующая. Он даже не стал уговаривать ее принять мясо без ветеринарной справки, тяжело вздохнул и вошел в магазин.
Обстановка там была понятной: во-первых, только что началась торговля свежим маслом, во-вторых, через несколько минут должны были выбросить индийский чай. Глафира, как ни в чем не бывало, расфасовывала порченый продукт. Иван остолбенел, он словно не верил своим глазам. Под ложечкой неприятно засосало, стало даже муторней, чем с утра. Постояв несколько секунд у порога, он весь напрягся и вдруг выкрикнул:
— Ну что, Глашка, деньги дороже совести?! Так получается? А?
Продавщица засуетилась, хотела улыбнуться или подмигнуть, мол, что ты орешь, мол, масло и без твоей поросюхи продам, но подмигивания не получилось, и вместо улыбки на лице появилась одна злость.