Страница 6 из 61
Наверное, самое странное, с чем я столкнулся за время работы над фильмом, произошло в его конце, когда мой персонаж и его соперник убивают друг друга на дуэли. Изображать смерть на экране было очень необычно и в некотором смысле неприятно. В конце концов, игра актера в основном заключается в том, чтобы вжиться в роль и повторять действия, которые он производит в обычной жизни, за исключением того, что ситуации в кино другие и актер смотрит на них глазами другого человека. Но смерть, конечно, это не то, что люди переживают каждый день. Ни один актер не знает лично, что это такое. Все что можно сделать — это сымитировать смерть, как я и поступил. Я вспомнил фильмы, которые видел раньше, пьесы, ситуации, когда был свидетелем боли и страданий людей, и просто представил, как что–то бесконечно мне дорогое вот–вот прекратит свое существование.
Да, это был не полнометражный голливудский фильм. Да, я не профессиональный актер. Но тогда я многому научился и получил истинное наслаждение от съемок. Еще рано говорить, подходит ли мне профессия актера или нет. Но одно я знаю наверняка: я не перестану об этом думать.
Глава 2
«Король Куартиччьоло»
Для большинства итальянских детей лето — самое счастливое время года. Никакой школы, пустые улицы и бесконечные часы под лучами жаркого солнца. Можно делать все, что хочешь: гонять мячик или просто валяться на траве (ну, или как в моем случае — на асфальте). Летом, особенно в августе, итальянские города словно засыпают. Магазинчики закрываются, бизнес замирает, люди отправляются в отпуска — жизнь вокруг сбавляет скорость.
Конечно, Рим летом наводняют туристы, но они никогда не заглядывали в мой район. Нет, Куартиччьоло принадлежал только нам, «местным», а в июле и августе казалось, что детвора брала район под свой полный контроль. Взрослым все еще надо было ходить на работу, тогда как мы, выбравшись из ежедневных оков школьной рутины, были вольны делать все, что нам вздумается.
Я просыпался поздно, около 11, и брел вниз по улице к магазинчику на углу. Мы называли его «il fornaio» — «булочник». Владелец магазинчика, Эдоардо, делал мне бутерброд с моццарелла и наливал огромную колу. Потом он записывал весь заказ на наш счет. Казалось, на каждую семью у него была своя «кредитная книга» — обычная тетрадь, сродни тем, что были у нас в школе, в которую Эдоардо записывал все детские заказы, а потом в конце месяца, представлял ее родителям. Я не знаю, сохранилась ли такая практика по сей день. Сегодня, кажется, нельзя доверять никому — и никто не хочет верить тебе. Но тогда, в то время, все было проще, легче. Я и сейчас вижу, как Эдоардо аккуратно записывает мой завтрак в свою большую черную тетрадь, осторожно сжимая шариковую ручку своими грубыми пальцами.
Бутерброд и газировка в руке, я сижу на ступеньках перед входом в магазинчик и читаю Корриере Делло Спорт, римскую спортивную ежедневную газету. Каждый день — 30 широкоформатных страниц, полных новостей о Роме и Лацио. Она была нашей Библией. Многие иностранцы знают Газзетта Дело Спорт, газету на розовой бумаге, которую можно без труда встретить у продавцов прессы в Лондоне и по всей Британии. Головной офис Газзетта находится в Милане, и само издание известно во всем мире куда шире, чем Корриере, но у Корриере было главное: это была наша газета, она писала о наших клубах — Роме, Лацио и, в меньшей степени, о Наполи. И не важно, что в те годы Лацио прозябал в Серии Б, Наполи постоянно был на грани вылета, а Рома оставалась вечной «подружкой невесты», держась в тени северных Милана, Интера и Ювентуса, которые доминировали в итальянском футболе тех лет.
Корриере была римской газетой. Она давала нам то, что нам было нужно: страницы, страницы, страницы (обычно от 4 до 6 каждый день) самой детальной, порой самой заурядной, информации о Роме и Лацио. Позже, став игроком и уже на своей шкуре ощутив это тотальное внимание газет ко всем, даже самым незначительным, аспектам, я порой немного удивлялся: неужели людям действительно так важно знать, кто из игроков не забил на тренировке пенальти, сколько ускорений мы сделали вчера или даже кто из игроков приехал на тренировку в рубашке в желтую клеточку… Но для 12-летнего мальчишки, влюбленного в Лацио, все эти мелочи были настоящей сказкой, и я жадно впитывал каждый сантиметр информации.
После чтения прессы я отправлялся в салон видеоигр на встречу с друзьями. Это было время юности видеоигр, мы обсуждали Pac Man, Space Invaders, Asteroids… По сравнению с современными играми, те игры были откровенно «страшными», но тогда они казались нам чудом. И еще пинболл–автоматы, каждый со своей «темой», со своим набором звуков. Почти все свое время мы проводили за болтовней, или смотрели, как играют другие: ни у кого из нас в ту пору не было «лишних» денег, а играть в игры «на вексель», как в магазине у Эдоардо, было нельзя. Зал видеоигр был для нас скорее местом встреч, укрытием от полуденного солнца.
Парой часов позже мы выходили на «сушилки» (stenditoi — ит. сушилки, места для сушки белья) — начинался наш футбол. Это были футбольные марафоны, которые продолжались до самого вечера, когда из домов выходили наши мамы и забирали нас с улицы. Около 8 часов вечера римские сумерки сотрясались от мальчишечьих имен:
«Паоло!»
«Эцо!»
«Стефано!»
Частенько все это заканчивалось тем, что взбешенная маман гонялась по всей бетонной «сушилке» за мальцом, упорно игнорировавшем ее бесконечные призывы отправляться на ужин — ему предстояло доиграть его собственный Финал Чемпионата мира в Куартиччьоло.
В 12 лет состоялась моя самая серьезная ссора с моим братом Джулиано. Как я уже говорил, я любил своего брата, но надо признать: я был тем еще засранцем! Денег не было уже несколько недель, и мы с друзьями проводили который по счету день в салоне игровых автоматов, с тоской наблюдая за тем, как другие дети «кормят» автоматы пинболла и прочие игры. Тут что–то замкнулось в моей голове. Мне захотелось сделать что–то особенное для моих друзей, устроить им праздник, день «на широкую ногу», с видеоиграми, мороженным и бутербродами. Не самое смелое желание, я же не хотел Луны с неба! Я хотел всего лишь праздника.
Но денег у меня, разумеется, не было. И я задумался: как 12-ти летний ребенок в Куартиччиоло может быстро раздобыть нужную сумму?
Я постоянно просил деньги у своего брата Джулиано. Ему тогда было 18, он подрабатывал на случайных работах, у него водилось немного денег, так что логично ему следовало делиться ими со мной. Вот только Джулиано, памятуя обо всех моих выходках, не больно–то спешил делиться заработанным. Тем более он знал, что я все спущу на видеоигры.
Сей факт злил меня безумно. Мне нужно было как–то отомстить. У брата был старенький велосипед, из тех, где чтобы затормозить, нужно крутить педали в обратную сторону. Не ахти, конечно, но, по крайней мере, он работал.
И вот в один из дней я взял велосипед брата и отогнал его в магазин подержанных велосипедов, который располагался в паре кварталов от нашего дома. Владелец магазина, Пеппино, продавал и ремонтировал велосипеды и скутеры. Я предложил ему купить велик. Пеппино посмотрел на меня недоверчиво:
«Палокка, почему ты продаешь этот велосипед?»
«Потому что он мне не нравится, — ответил я. «Я собираюсь купить новый. Итак, ты берешь или нет? Сколько дашь за него?»
Он внимательно посмотрел на велосипед: «Чей это велосипед?»
«Да мой же! — ответил я с негодованием. «Чей это может быть велосипед? Конечно же он мой! Иначе с чего бы мне продавать его?»
«Мне этот велосипед знаком, вот только я никогда не видел на нем ТЕБЯ…»
«Ну так я ж и говорю: он мне не нравится, — огрызнулся я. «Итак, сколько я получу за него?»
Пеппино пожал плечами и почесал подбородок. Тот факт, что 12-тилетний малец продает ему велосипед, казался ему подозрительным. Но, в конце концов, это была не его проблема.
«Я дам тебе за него 10 000 лир», — сказал он.