Наблюдатель

Я решил прикинуться дурачком. Но я знал, что Кэсси Бентли не делала аборт, так как не была беременна.

Я подозревал, что Гвендолин Лейк проходила тест на отцовство по настоянию Кэсси или по собственному желанию, чтобы иметь неопровержимые доказательства. Теперь всем было известно о том, что Гвендолин — дочь Гарланда. Он сам признался в этом. Потому я ухватился за этот вариант.

— Результат теста на отцовство особенно расстроил бы Кэсси, — сказал я. — Когда она узнала, что Элли спит с ее отцом, у нее случился срыв.

— И после этого Козловски украл результаты теста, потому что они еще сильнее огорчили бы Кэсси? — Полицейский покачал головой. — Вполне вероятная, но очень слабая версия.

Я развел руками. Макдермотт не вел это дело. Преступление было раскрыто. Лео Козловски покончил с собой выстрелом в рот. Не будет никакого суда. Никто не станет искать мотивы.

— Вы знали, что Шелли еще жива, когда ехали туда? — спросил Макдермотт.

Конечно. Но скорее всего я не стану говорить ему об этом. В противном случае мне пришлось бы рассказать о том, что я узнал.

— Я ничего не знал, — ответил я.

Он мне поверил. У него не было причин думать иначе. Но я видел, что вопросы у него остались.

— Вы считаете, Козловски действовал самостоятельно?

— Да, — ответил я и почувствовал облегчение от того, что наконец-то могу сказать правду. — Наталия не убийца, — добавил я, и на этот раз покривил душой.

— И он убил всех… Чианчио, затем девушку-репортера, потому что хотел, чтобы стало известно об украденном тесте на отцовство? — Макдермотт прищурился. — Вам не кажется это бессмыслицей?

— Он был безумцем. — Я вздохнул. — Трудно разобраться в мотивах его поступков.

Хорошая отговорка, простой способ объяснить необъяснимое. Козловски был сумасшедшим, и невозможно было понять, почему он так поступает. Но я сказал неправду. Он оказался умен и все хорошо организовал. Он жил в своем замкнутом, абсурдном мире, но его поступки нельзя признать бессмысленными. Он прекрасно осознавал, что делает.

Я подумал о жене Макдермотта, о ее биполярном аффективном расстройстве и пожалел, что воспользовался словом «безумец».

— Итак… Кого Козловски выбрал следующей жертвой? У него оставались кухонный нож и мачете.

Верно. В подвале актового зала, где все и закончилось, полиция нашла мачете, идентичное тому, что я забрал в качестве сувенира, когда дело Бургоса было закрыто. Его двадцатишестидюймовое лезвие сделано из сверхпрочной пружинной стали. Я с содроганием подумал о том, что Лео Козловски, вероятно, проник в мой дом, чтобы взглянуть на мачете и затем купить себе точно такое же. Если он хотел убедить всех, что копирует почерк Бургоса, то должен был сыграть свою роль особенно хорошо.

— Вы хотите знать мое мнение? Я считаю, что Козловски собирался убить Гарланда Бентли. А затем покончить с Фрэнком Олбани. В случае смерти профессора стало бы проще свалить на него всю вину, ведь он не смог бы ничего отрицать. Но это всего лишь мое предположение… И я думаю, он постарался бы убить Олбани так, чтобы это выглядело как самоубийство.

— Боже, — вздохнул Макдермотт. — Возможно, вам странно слышать это от полицейского, но мне даже жаль Козловски.

— Ничего удивительного. Он был болен, Майк. Не знал, что творит.

Макдермотт кивнул в сторону комнаты для допросов:

— А я был уверен, что за всем стоял либо профессор Олбани, либо Гарланд.

Именно этого и хотел Козловски. Еще шестнадцать лет назад он планировал поступить подобным образом, если расследование убийства Элли Данцингер примет неожиданный оборот. Свалить все на Олбани. Но Бургос сошел с ума, обнаружив тело Элли, и помог разрешить его проблемы, когда начал убивать проституток. Если бы на прошлой неделе Чианчио не встретился с Эвелин Пенри, а затем с Лео Козловски, эта история так никогда бы и не всплыла на поверхность.

— У Чианчио были связи с русской мафией, а также с венгерским преступным миром, — сказал Макдермотт. — Мы только сегодня выяснили это. Вероятно, именно так Козловски и нашел его. Искал среди своих.

Да, именно так все и было. Только это сделал не Козловски, а Наталия. У нее было достаточно денег и возможностей выйти на нужных людей, а затем договориться с охранником. Думаю, она сделала все так, чтобы ее имя нигде не засветилось. Она и сейчас продолжала действовать подобным образом.

Но я не стал опровергать слова Макдермотта. Только не сейчас. Возможно, никогда.

Я кивнул в сторону стекла, за которым сидела Наталия Лейк:

— Что с ней будет?

У Наталии могли появиться проблемы. Она скрывала, что ее дочь виновна в смерти Элли Данцингер, и, возможно, умолчала о некоторых фактах, имеющих отношение к убийствам, совершенным на этой неделе. Но с другой стороны, она покрывала человека, который сам стал жертвой Бургоса. Теперь эти подозрения будет трудно подтвердить. Придется доказывать, что Наталия знала, кто на самом деле убил Элли Данцингер, и пыталась это скрыть. Но как это сделать?

— Нам лишь известно, что шестнадцать лет назад ее дочь совершила убийство. Ей даже не нужно сообщать об этом, все и так ясно. Возможно, именно она поручила Козловски проникнуть в клинику и украсть результаты теста на отцовство, но мы не сможем это доказать. Козловски и Чианчио мертвы, а она достаточно умна и понимает, что у нас ничего нет против нее.

— Верно, — согласился я.

— Она защищала свою дочь, — тут же добавил Макдермотт. — Возможно, она и совершила некоторые правонарушения, но она защищала свою дочь. Если бы я оказался на ее месте… — Макдермотт осекся и глубоко вздохнул. — Она никому не причинила вреда. Ее дочь совершила ужасный поступок, но Наталия, как могла, постаралась исправить ситуацию. Разве это не правильно?

Макдермотт повернулся ко мне и посмотрел с вызовом, от волнения его лицо раскраснелось.

— Разве вы поступили бы иначе, будь это ваша дочь?

Я поднял руки, показывая, что сдаюсь. Мне даже не стоило отвечать. Я видел, что он задает вопрос скорее себе, чем мне.

— Да, — сказал я наконец. — Я тоже постарался бы защитить свою дочь.

Он повернулся ко мне спиной и посмотрел через стекло.

— Господи, прости.

— Неделя была очень длинной, — пробормотал я.

Макдермотт смерил меня долгим взглядом. Отсутствие сна и постоянное напряжение творят чудеса с людьми. Макдермотт производил впечатление человека твердого как кремень, но в тот момент я бы не удивился, если бы он расплакался.

— Я хочу сказать… по поводу Бургоса. Вы поступили правильно, осудив его на смерть. Он убил четыре, возможно, пять девушек. — Макдермотт похлопал меня по руке. — Черт побери, даже его адвокат, изучив дело, стал просить, чтобы Бургоса признали невменяемым. Но он не пытался оспаривать факты. И вы не несете ответственности…

— Нет, я несу ответственность. Я был наделен самыми широкими полномочиями. Майк, Бургос был безумцем. Это был клинический случай. Он думал, что Бог общается с ним посредством песен.

— Что верно, то верно, — парировал Макдермотт, — но он знал, что совершает преступления, не так ли? Он сфабриковал алиби. Он прятал девушек в подвале. Неужели вы изменили бы хоть что-нибудь в вашей обвинительной речи, если бы вам снова пришлось выступать в суде по этому делу?

— Только одно. Я вообще не стал бы произносить речь.

Я отошел в сторону. Да, Терри Бургос знал, что, совершая убийства, нарушает закон. Да, он предпринял меры, чтобы его не поймали, попытался создать себе алиби, нашел место, где можно спрятать тела, пока он не прекратит убивать. Он подбирал жертв в разных частях города, чтобы ему не пришлось возвращаться туда, где он уже совершил одно похищение. С точки зрения политиканов, которые не хотят проявлять мягкость по отношению к преступникам, его нельзя было назвать безумным.

— Лео Козловски знал, что нарушает закон, — сказал я. — К тому же он считал себя супершпионом, который защищает мир от опасных преступников, принимающих обличье проституток, Он также «знал», что я тоже шпион, который работает вместе с ним на секретную международную организацию. — Я развел руками. — И вы пытаетесь меня убедить, что Козловски не был сумасшедшим?