Питирим

Эллино-греческая и славяно-русская грамматические школы были созданы Питиримом при своем кремлевском дворце в 1721 году, хотя только 29 октября 1723 года по именному указу Петра I и приговору Синода было велено обучать "во всех архиерейских домех священно-служительских и причетнических детей грамматике и протчих к познанию священнаго писания приличных наук".

Таким образом, Нижний Новгород оказался в числе первых городов России, зачинателей широкого образования среди подрастающего поколения, способного для службы в различных, в том числе и государственных, учреждениях. При этом настрого предписывалось "причетнических детей, которые в подушной оклад будут не включены и к школьному учению по летам их потребны, - всех которые в учении быть и не похотят, неволею взять в школы и учить к надежде лучшаго...". Так ранее привилегированное, не облагавшееся податями духовное сословие, приспосабливалось к нуждам государственного устройства.

В романе В. И. Костылева названо немало действительно некогда живших в Нижнем Новгороде людей: А. Ф. Олисов, Я. И. Пушников, Г. Д. Строганов, имена которых взяты из древних хроник. Но заметим, что авторский рассказ о них не всегда соотносится с историческими данными. Так, например, нижегородский купец Афонасий Фирсович Олисов выведен деятельным предпринимателем, активным сторонником старообрядчества, финансировавшим акции расколоучителей, в том числе и разбойничий отряд Софрона. Однако обратимся к биографии А. Ф. Олисова. Впервые нижегородец гостиной сотни Фирс Олисов с сыном Афонасием назван как "полтора человека" в 1647 году. Следовательно, Афонасию Фирсовичу было не менее пятнадцати лет, и он уже начинал посильно принимать участие в торговых делах отца. В 1660-х годах А. Олисов предпринимал неоднократно самостоятельные попытки организации то мыловаренного, то кожевенного промыслов, то налаживал отъезжий торг. Но только получив в 1672 году должность управляющего рыбными и соляными яицко-астраханскими промыслами, он смог не только обогатиться в течение пяти лет службы, но и получил высокое купеческое звание гостя, давшее ему право устанавливать торговые связи и по городам России, и с зарубежьем.

В конце XVII века А. Олисов жил на Ильинской горе возле отстроенной еще в 1672 году своим коштом каменной Успенской церкви. На торгу Нижнего посада у него было 3 лавки, 3 амбара, собственная судовая пристань и зимовой "кладной" двор. А. Олисов торговал в Ярославле, Москве, Казани солью, хлебом и восточными товарами, имел в районе Царицына откупные рыбные ловли с ватагой на 22 лодках, неоднократно избирался нижегородским таможенным головой и земским старостой.

Таким образом, в последней четверти XVII века А. Олисов был весьма активным предпринимателем и общественным деятелем в жизни нижегородского посада. Но к 1704 году он оказался уже в весьма преклонных летах и к тому же, как сам писал, "в скорбях, в безпамятстве своем и в старосте". Так что ко времени повествования романа ему было бы далеко за 80 лет и активным деятелем времени Питирима А. Олисов быть не мог. Скорее всего, к 1719 году его уже не было в живых.

Нечто аналогичное произошло и с рассказом о Григории Дмитриевиче Строганове, который в изначальном варианте романа показан весьма деятельным. Не ставя целью описывать подробно пребывание Г. Д. Строганова в Нижнем Новгороде, отметим, что он навсегда съехал отсюда в 1705 году, после введения государственной монополии на продажу соли, а в 1715 году скончался, так что участником событий романа Г. Д. Строганов быть не мог. Наследником его нижегородского владения во времена Питирима оставался сын Александр Григорьевич, который и упоминается среди действующих лиц романа в его последней редакции.

Однако эти частные замечания ни в коей мере не умаляют достоинств романа, ибо автор художественного произведения имеет право на творческий вымысел и отнюдь не обязан неукоснительно следовать историческим фактам, хотя это и желательно в историко-художественном произведении.

Приезду в мае 1722 года в Нижний Новгород Петра I в романе уделено немало строк. Живописно описана встреча каравана судов во главе с галерой Петра I, его празднование своего 50-летия в хоромах Строганова и осмотр неповторимой по красоте Рождественской церкви, о которой было сложено немало легенд. Один из вариантов сказаний о причинах временного закрытия этого храма приводится в романе. Однако подлинные события, на наш взгляд, более полно характеризуют Петра I и заслуживают своего воссоздания, хотя бы в виде краткой хроники.

Императорский караван судов, миновав Павлов острог и Дудин монастырь, прибыл к Нижнему Новгороду по Оке 26 мая 1722 года. Галера Петра I с 95 гребцами легко оставляла позади себя другие суда, тем более что ее вели опытные лоцманы, крестьяне села Дединова Вавил Перфильев и Илья Тремякин. После торжественной встречи на пристанях Нижнего посада Петр I с женой Екатериной I и цесаревной Анной остановился дневать в кремлевском дворце Питирима. Первые дни пребывания в Нижнем Новгороде у Петра I были заняты осмотром приготовленных здесь для выхода с Волги на Каспий судов, и лишь организованная 28 мая слугами травля собаками свиней на берегу Волги позабавила императора и отвлекла на несколько минут от столь важного дела.

Самым напряженным и торжественным для Петра I в Нижнем Новгороде оказалось 30 мая, день его 50-летия. С утра громогласными трубами, волторнами и барабанами именинника величали солдаты Семеновского и Преображенского полков, после чего Петр I лично раздал своей любимой гвардии сотню рублей. А перед этим всенощную (ночную предпраздничную службу) он выстоял в Рождественской церкви Строгановых, побывав в их усадьбе, где и остался чем-то недоволен, так что действительно приказал закрыть храм на несколько лет - вплоть до своей кончины. Причиной этого вряд ли было устройство в подклетье церкви старообрядческой молельни, а скорее всего - увиденные Петром I иконы, по одной из версий о закрытии храма, написанные Л. Караваком для столичного Петропавловского собора.

Косвенно эту версию подтверждает факт, что среди свиты Петра I в Нижнем Новгороде в 1722 году действительно был Людовик Каравак, на которого император за что-то гневался, и лишь заступничество Екатерины I, портрет которой художник писал во время долгого и скучного пути, тогда защитило его.

Литургию 30 мая Петр I выслушал в кремлевском Спасо-Преображенском соборе, и когда поинтересовался о захороненных в нем именитостях, то приказал показать прежде всего гробницу Козьмы Минина и, поклонившись перед его прахом, произнес слова: "На сем месте погребен освободитель и избавитель России. Что можно больше сего придать к славе его?" Затем Петр I со свитой "изволил откушать" в каменных двухэтажных палатах нижегородского бургомистра Я. Пушникова, располагавшихся на Верхнем посаде прямо напротив Пороховой башни кремля в бывшей Стрелецкой улице (место здания Нижегородской семинарии, а не в палатах Пушникова за Почайной, как это нередко сообщается в краеведческой литературе), посетил нижегородский острог, где раздал тюремным сидельцам милостыню, а затем принял некогда взятых в плен шведов во главе с Яганом Литенем. Эта встреча напомнила Петру I славную победу под Полтавой, поэтому, одарив щедро каждого из 22 бывших пленных деньгами, он приказал их с миром отпустить в Швецию.

Лишь в ночь на 31 мая караван судов Петра I двинулся дальше. Впереди, как и прежде, двигалась галера с 93 гребцами и лоцманом Григорием Пономаревым, крестьянином заволжской Боровской слободы.

Пролистаны главы романа. Перед читателем встала во всей многосложности и противоречивости оценок панорама жизни Нижегородского Поволжья начала XVIII века. В те далекие, грозные времена нас переносит не только занимательный сюжет, бурно развивающиеся события, колоритно выписанные образы героев, но и сама лексика, несмотря на архаичность выражений, легко понимаемая нами, людьми иного, XX века. И мы благодарны писателю Валентину Ивановичу Костылеву за этот великий дар - приобщение к славной странице отечественной истории, истории нашего древнего Нижегородского края.