Страница 2 из 20
Да, некстати вспомнила… В последнее время со мной что–то такое происходило профессиональное со здоровьем по женском линии. То какие–то боли, особенно когда приходилось разгружать контейнеры с бортовым питанием, то месячные скачут по календарю.
Пробовала поговорит об этом с Эдиком, но тому как–то все не хватало времени. А жаль, ведь если так пойдет и дальше, то она ему вынуждена будет отказать в ближайшее время. И что тогда?
Уже не раз она задавала себе этот вопрос. Мало того, что заканчивала летную работу, так еще и лечится надо было как следует, а не скрывать это от своего молодого любовника! Скажешь тоже, любовника? А что, не любовника что ли?
И как–то от всего неопределенного у нее уже в который раз за это утро совсем испортилось настроение. К тому же пассажир с десятого «Б» места уже можно сказать, что прямо достал ее своими расспросами! Когда же мы полетим? Почему до сих пор стоим?
По своему многолетнему опыту она уже с первого взгляда научилась сортировать пассажиров и потому знала, что такой каприза и беспокойный нытик мог сильно повлиять на состояние атмосферы в салоне и взбудоражить всех остальных пассажиров.
Потому она, как можно спокойнее и со своей фирменной и, можно сказать, профессиональной улыбочкой наклонилась к самому его лицу, и как можно спокойней, но так чтобы слышали и сидящие рядом.
— Мы пережидаем грозовой фронт по маршруту. Потерпите минуточку и мы взлетим. — И уже распрямившись им всем, кто просто выставился в проходе и следил за всеми ее действиями, добавила:
— Наш командир, летчик первого класса, Константин Михайлович, и он не хочет неприятностей своим пассажирам, не желает везти туда, где болтанка застала бы нас в воздухе. Потерпите, уже осталось…..
И зачем–то посмотрела на руку, как будто бы там у нее, в самом деле были часы.
— Нам осталось….. еще пять минут! Пять минут, ведь можно же их спокойно подождать?
И обвела пассажиров обворожительным и спокойным взглядом своих необыкновенно красивых и умных темно–коричневых глаз. Для уверенности пару раз красиво и картинно зажмурилась, похлопав своими густыми и аккуратно покрашенными ресницами. Так она как бы всем своим видом и статью показывала, что им не о чем беспокоиться, и пока она с ними, то все у них будет в порядке! Ведь она же, Погорела Галина, старший бортпроводник …..ольского авиаотряда, отличница и заслуженный работник Аэрофлота, бригадир и сейчас с ними рядом!
И как всегда, ощущая эти взгляды, волнующие и оценивающие ее замечательную фигурку сзади, уверенно и вместе с тем мягко зашагала, как балерина со сцены, в своих фирменных чехословацких туфлях фирмы Цебо. Чем в очередной раз покорила мужскую и заставила от зависти заерзать женскую половину своего пассажирского салона.
За такие минуты она и любила эту профессию, в которой она себя чувствовала словно заботливая хозяйка и в то же время, как флиртующая сексуально аппетитная дама. Да, аппетитная и флиртующая, да еще и сексуальная… Все это были не ее, а его слова, ее любимого мужчины, Эдика…
Недружная семья
Михалыч уже не сидел, а просто подпрыгивал на своем командирском сиденье, когда увидел в боковое окно, как к самолету, прямо на летное поле стремительно вылетела черного цвета Волга и в красивом развороте, завизжав тормозами, описала широкую дугу и замерла где–то, как он понял в районе трапа.
— Колька! Если это она, то я …. ее так ….!
И не успел даже закончить, как дверь в пилотскую кабину распахнулась и она прямо с порога, как ни в чем не бывало:
— Привет, мальчики!
— Ты где была? — Взревел Михалыч. — Из–за тебя нам вылет отменят, сука!
А она как будто на прогулку пришла и на глазах оторопевшего Колдуна уселась на свое место, да еще эффектно закинула ногу за ногу, обнажая довольно аппетитную ляжку.
— Подумаешь? Ну и что такого, опоздать немножечко даже нельзя? Я ведь девушка…
Что–то еще хотела сказать, как на нее накинулся Михалыч. Она тут же по нему выпалила, как из пушки.… И началась ругань, посыпались оскорбления, а тут снова голос диспетчера…
— Борт 856 ответьте! Почему не заказывайте буксировку и не запрашивайте АПА?
АПА — передвижной аэродромный генератор. Применяется для запуска двигателей, во избежание разрядки и экономии мощности бортовых аккумуляторов самолета.
— Я борт 856, АПА на месте, разрешите запуск…. — вмешался правачок Колька.
— Борт 856, запуск разрешаю!
— Чего ты лезешь! — Тут же на него набросился Михалыч.
Запрашивать запуск была его обязанность. А Колька, слыша их ругань и желая ее наконец–то прекратить, самовольно встрял! Чем окончательно вывел из себя Михалыча.
Взвыл дизель на автомашине АПА и следом на панели пульта самолета, через десять секунд вспыхнуло табло зеленого цвета: «Аэр. пит.».
— Аэродромное питание в норме! — Тут же включился в СПУ‑7, переговорное устройство самолета, доложил Колдун.
Михалыч, трясущимися руками, оттянув с головы гарнитуру, и со злостью бросил ей туда, где она сидела вся красная от ругани с ним, и все еще не остывшая.
— Я тебя, ….. — многозначительно промолчал, но все поняли, как он о ней хотел сказать и не сдержался ведь, — Дай только домой придем, я тебя, сука, — не сдержавшись все — таки, — Я тебя. б…..!.
— Пошел к черту, дурак, старый!
— Что?!!! — Взревел Михалыч. — Это ты кому сказала? Мне? Да я же командир, я при исполнении служебных обязанностей, да я тебя….
— Борт 856, запуск разрешаю! Как поняли, ответьте. Почему не запускаетесь?
— Запуск первому! Первому, я сказал! — Крикнул осатанело Михалыч.
Потом Колдун и правачок запускали подряд оставшиеся двигатели, каждый раз засекая время выхода движков на режим малого газа. За этими действиями наблюдал Михалыч, но по всему было видно, что он хоть и рядом был с ними, но где–то и далеко от них. А все почему? Да, потому что, будь на ее месте хоть кто–то другой, он бы, во–первых, отложил запуск, во–вторых, тут же связался с вышкой КДП и эту, суку, так он мысленно про себя назвал ее, тут же выкинул бы с его самолета. Так он хотел.… Хотел, но не мог! Не мог! Потому что знал, что ее отец этого бы ему никогда не простил…
Экипаж включился в работу и Михалыч немного поостыл. Тем более он хотел прослушать метеосводку и проконтролировать показания высотомера, ветер, эшелон, и все то, что необходимо было знать и запомнить, потому что ему надо было поднимать машину с пассажирами и занимать свой эшелон в районе аэродрома, а уже потом запрашивать следующий эшелон — для следования по маршруту. При этом он еще раз глянул в ее сторону. Она штурман и это ее в первую очередь касается. Увидел, как она слушает и быстро записывает указания диспетчера, но потом, почувствовав на себе его тяжелый взгляд,…Он что угодно мог ожидать, но только не этого. Она, она…Она ему показала дулю!!!
Он сходу и со злостью, нажав тангентку радиосвязи больше чем надо, проскочил положение для переговоров по СПУ, то есть переговоров внутри самолета между членами экипажа и, сжав сильнее чем нужно переключатель, включив на передачу, выпалил по рации.
— Я тебя сука…..
Тут же понял свою оплошность, постарался как можно спокойнее и произнес ровным голосом запрос диспетчеру.
— Я борт 856. Разрешите занять исполнительный?
— Борт 856. Исполнительный разрешаю, РД — три, пропустить…
И дальше, как всегда. Когда самолет выходил на старт, то его вели, указывая рулежные дорожки и очередность, при этом нередко давали указания на пропуск самолетов, которые уже совершили посадку и проезжали мимо к пассажирскому перрону или указанной им стоянке.
— Штурман! Молитву! — Привычно скомандовал.
Молитва — это перечисление исходных положений закрылков, показаний давлений в системах и тому подобных данных перед самым взлетом или посадкой самолета. При этом штурман читает специальную карту, а все члены экипажа докладывают, одновременно или заранее включая, и контролирую, положения и показания приборов, агрегатов. Так было принято и эти обязанности надо было выполнять! Ага! Как бы ни так!