Страница 71 из 113
К стоявшим машинам подрулили желтые «Жигули», из которых выбрался мужчина в темно-синей нейлоновой куртке и черном берете.
— Юрисконсульт приехал, — пояснила Лена. — Что там, интересно…
Они вышли из машины. Из «рафика» тоже вылезли все, и даже водители подошли ближе.
— Все более или менее уже ясно, — сообщил юрисконсульт. — Час назад милиция задержала двух типов, у. которых изъяли дипломат и семь тысяч пятьсот тридцать два рубля, а также обрез и пистолет ТТ… просят для опознания вещей жену потерпевшего и кого-либо еще… Оружие отправили на экспертизу. Задержанные утверждают, что обрез и чемодан они случайно нашли на шоссе и хотели сдать в милицию, а ТТ якобы тоже случайно подобрали, но только в другом месте. Оба в прошлом судимы. Их еще подозревают в разбойном нападении на машину на какого-то шашлычника. Присутствовать при допросах мне пока не разрешили.
— Увиливают! — объявила Аля. — Ну ладно! Елена Андреевна, мы поедем с вами.
Серега под шумок отошел в сторонку.
Вчера он прогулял кружок, но, судя по всему, Иван Федорович об этом уже забыл начисто. Когда Серега вернулся, завклубом посмотрел на него с неприятной тщательностью. Нет, дело не в кружке. «Не сказал ли он «спектровцам» лишнего?» — вот опасение. Ну и дурак ты, Ваня. Если ничего не знает, что он говорить будет?
— Работа какая-нибудь есть? — спросил Серега.
— У вас же отпуск на неделю, гуляйте…
— Да уж какая гульба…
— Ладно. Тогда займитесь кинорекламой.
И Серега занялся. Так еще один день прошел.
Вечером смотрел по телевизору первый выпуск передачи областного телевидения «Малая родина». Показали внешний вид городка, завода, клуба. В кадрах мелькнули лица «беретов», в том числе Мишки Сорокина. Он проводил какую-то тренировку по рукопашному бою. Потом пошли интервью с Иваном Федоровичем и Владиком. Странно было ощущать, что с экрана говорит уже мертвый человек… Потом Серега увидел себя: «рабочая одежда, немного утомленное лицо — все естественно, без лакировки и приукрашивания», — как и обещала Курочкина. Интервью получилось монтированное:
— Мы беседуем с одним из участников «Вернисаж-аукциона» художником-оформителем Сергеем Панаевым. Сергей Николаевич, что вы предложили «Спектру»?
— «Истину»… Ну а что получилось — я оценивать не могу.
— «Истина»? Это название картины, не так ли?
— Так.
Дальше, как известно, вышел сбой, но его, конечно, не показали, а приклеили самый конец:
— Чего вы ждете от «Вернисаж-аукциона»?
— …Надеюсь, что все будет прекрасно! — и улыбающаяся рожа во весь экран. Потому как дурацкую фразу: «Я жду многого, но надеюсь, что все будет прекрасно!» — Курочкина решила обкорнать, а вот Серегин смех ей пригодился. Ее голос зажурчал за кадром:
— Сергей Панаев не зря надеялся! Но об этом позже…
Потом что-то говорила Степанковская. Там было и о перестройке, и о гласности, и об открытии новых имен в искусстве, и о развитии культуры в провинции, и о контактах с иностранными любителями искусства, и о кооперации… И все — за пять минут. Наконец пошел аукцион. Кое-что вырезали, например Клару Марусеву и ее задницу с глазом. В основном показывали Владика с молотком, его отчаянные выкрики во время быстрой смены цен. И опять Серега немного удивился, как это человек, уже почти целые сутки как убитый и лежащий сейчас где-нибудь в милицейском морге, здесь, на экране, еще мечется, сверкает глазами, кричит…
Возвращаясь с работы, он шел другой дорогой, чтобы не проходить мимо домов Вальки и Антона. Нет, он не боялся, просто было неприятно. И без того жуткий звериный вой Верки и Таньки слышался с той улицы. Ведь он все-таки убил этих парней. Жалости, однако, той, что ощущал ночью, не было.
А потом неожиданно он решил смотреть телевизор, просто из любопытства: покажут или нет. Показали.
Досмотрев аукцион, Серега хотел переключить телевизор на первую программу ЦТ, но тут темноту, закутавшую улицу, прорезали мощные «волговские» фары. «За мной, что ли? — с усмешкой подумал Серега. — Забирать приехали?»…
Приехала Лена. За рулем сизела Демьянова.
— Мы ненадолго, — успокоила Аля. — Мы хотим кое-что вам рассказать.
— Чайку поставить? — спросил Серега.
— Не откажемся!
Пока грелся чай, Лена расхаживала по комнатам, смотрела, а Аля помогала Сереге доставать чашки и ложки.
— Конфет нет, не ждал. Вы уж извините. Печенье есть и пряники.
— У нас тоже не густо с этим. Ничего, — кивнула Аля.
— У тебя тут ничего не поменялось, — заметила Лена, закончив инспекцию.
— А что надо было поменять? Дом крепкий, печка не дымит. Газ привозят.
— Мне казалось, что ты уже привык к городу.
— А я и так в городе живу, не в деревне.
— Я имела в виду Москву.
— Без унитаза я обходился с детства, поэтому привык. И лифта не любил.
Аля фыркнула, такой юмор ей импонировал.
— Вообще у вас здорово, — улыбнулась она. — Настоящее гнездо закоренелого холостяка! Аскета-творца. Если бы еще не вон те дамские трусы на полу под кроватью…
— Пардон! — Серега завернул трусы в попавшуюся под руку газету и пихнул в печку.
Лена брезгливо поморщилась, а Аля, залихватски стрельнув голубыми глазами, хихикнула и поинтересовалась:
— А хозяйка не заругается?
Серега не помнил, чьи трусы, Галькины или Люськины, поэтому промолчал.
— Ну ладно, — сказала Аля, когда чай был налит, — для начала проинформирую вас о том, что мы теперь знаем. Два типа, Андрей Долдонов и Альберт Крюков, были задержаны по следам мотоцикла в деревне Коровино. Сами — местные жители. Милиция нашла у них обрез без патронов и пистолет ТТ с патронами. Пистолет и обрез нашли у них дома. Дипломат мы опознали — именно тот. И деньги те. Потратили они пять рублей — на самогон. Их версия: около одиннадцати часов ночи ехали на мотоцикле из Рогожина, от родни. Увидели на шоссе у поворота на Коровину «ЗИЛ» и разбитый «Москвич», а также трупы. При этом сами были не совсем трезвые, увидели обрез и дипломат, забрали с собой. Приехали домой, чувствовали, что не долили, и приобрели бутылку самогона у какой-то бабки за пятерку. Пьяными их и взяли. Следственная группа, которая приехала на место утром, сразу увидела следы от мотоцикла. Они там забуксовали на грунтовке немного, и грязь выбросило на асфальт. Один из них, кстати, Андрей Додцонов, водитель того самосвала, что нашли на дороге. При этом он — двоюродный дядя Епишкина, одного из убитых. Чувствуете?!
— Да вы прямо Шерлок Холмс! — грустно произнес Серега. — Глядишь, раскрутите все быстрее, чем милиция…
— Конечно, — кивнула Аля, и в глазах ее вдруг блеснула слезинка, — я уже раскрутила это дело. И я знаю, что милиция идет по неверному следу. В принципе, понимаете?
— Не-а, — сказал Серега.
— Рабочая версия у них такая: главарь — Крюков. Он сидел семь лет за разбой, имеет связи в уголовном мире. Сейчас числится скотником в колхозе «Коровино», денег получает мало, но пьян регулярно. Долдонов у него — первый подручный. У него две судимости за хулиганство.
Обрез, как выяснилось, украден у одного из жителей Коровина. Точнее, украдено было зарегистрированное ружье, а Долдонов переделал его в обрез. Так считает милиция, хотя доказать это не может. У него же — мотоцикл с коляской, на котором они и ездили в Рогожино. Но, конечно, мотоциклом остановить «Москвич» трудно. Лучше всего устроить аварию, подставив тяжелый грузовик. Но если бы Долдонов сам взял самосвал, то его, естественно, заподозрили. Он вовлекает в дело своего племянника Епишкина, а также его дружка Горбунова. А наводчиком, как считает милиция, был Сорокин. При этом, делиться с ними Крюков и Долдонов не хотели. Когда налет удался, и они… — Тут Аля глубоко вздохнула, но собралась и докончила: —…и они убили наших ребят, то Крюков и Долдонов убрали своих помощников. Вот такая версия есть у милиции.
— Они вам ее сами высказали? — удивился Серега. — Ведь это, небось, служебная тайна!
— Сейчас время гласности, — напряженно улыбнулась Аля, — предположим, что я нашла общий язык с вашим районным Понтием Пилатом… То бишь прокуратором. Но это все не важно. Важно, что такая версия у них есть, и они, по своему обычаю, подгоняют под нее факты. Но нам удалось узнать, самим, кстати, без милиции, которая этим и не занимается, что примерно за полчаса, — улавливаете, за полчаса! — до нападения на «спектровцев» один из ребят видел, как Сорокин и Горбунов садились на мотоцикл. Мотоцикл! Но не долдоновский «Иж-Юпитер-3» с коляской, а на «Яву».