Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 3

Ахнув, старик пал на колени, опередив Крынкина. Полы его черного пальто разлетелись по самой грязище. Трясущимися руками он подбирал книги и все время то ли стонал, то ли охал, носовым платком обтирая с переплетов мутные капли и грязь.

Опомнившись, Крынкин налетел на старика, выхватил у него из рук собранные книги, оттесняя его тулупным задом, и поднял остальные. Что он произносил в душе - неизвестно, вслух же говорил следующее:

- Ах, пап-ппаша, работать не даете... Своих дел у вас нет?!

За чужими надзираете на общественных началах? Этт-тти мне пенсионеры!

Старик вначале опешил. Потом взглянул на Крынкина, руки тем же платком вытирая, и молвил необидчиво:

- Не обессудьте, молодой человек. Так уж судьба сложилась, что мне, кроме вас, и обратиться не к кому.

Тренированным нюхом почуял Крынкин - странное, но неопасное. Он повозился со столиком, выигрывая время, и осведомился:

- А вы от кого?

- То есть как, извините? - старик даже наклонился к нему.

- Ну, вам кто-то посоветовал ко мне обратиться или как? разъяснил Крынкин, не понимая, зачем тратит время на этого дремучего типа.

- Вот оно что, - с облегчением произнес старик - Нет, простите великодушно, никто мне вас не рекомендовал. Я ведь здесь никого не знаю.

Очень странно он последние слова сказал. Улыбка у него какая-то дикая стала, и головой завертел, заоглядывался. Псих, твердо решил Крынкин.

- Нет, никаких рекомендаций. Это просто невероятная удача, что вынесло меня именно на вас. Дар небес! Ведь один вопрос у меня вашему веку, только один, и кому, как не вам, благороднейшего дела вершителю, ответ держать..

Закашлялся старик, мосластые руки к груди притиснул, завибрировал весь от надсады. Крынкин теперь разглядел, что пальцы у него прямо-таки коричневые от табака, а пальто. И вовсе это было не пальто.

Это был длинный сюртук. Швы побелели от старости, а пуговицы были разные - одни медные, другие костяные.

"Ну, дает!" - беспомощно подумал Крынкин, не в силах подумать что-либо другое.

"Ти-ти, та-та та, ти-ти-тииии."

Мимо опять прошел патруль, и у Крынкина даже мелькнула мысль сдать им старика, а самому слинять - подальше и побыстрее. А что он им скажет? Это ведь не кинокомедия с психами и санитарами.

Старик тем временем отдышался, утер губы. Платок между пальцами потемнел, точно в нем раздавили вишню. Он виновато посмотрел на Крынкина, с досадой скомкал платок и швырнул его в сторону.

- Еще раз простите, бога ради, - севшим голосом выговорил он. Вас, молодой человек, извините, как именуют?

- Володя, - машинально ответил Крынкин.

- Владимиром. А по батюшке?

- Петрович.

- Владимир Петрович. Ах, боже мой, боже мой! - непонятно разволновался старик.

- Да что вам, собственно, надо? - возмутился наконец Крынкин. Он, которого даже сертификатные мальчики от восемнадцати до сорока лет уважительно именуют асом, стоит и теряет время непонятно с кем и неизвестно зачем?

Старик умоляюще протянул руку. Глаза его наполнились слезами, губы затряслись. Ему было очень стыдно, но он не мог сдержаться.

- Умоляю вас, Владимир Петрович, голубчик, не сердитесь. Безумно много зависит от вашего ответа, безумно.

Он отер глаза, успокаиваясь. Глубоко и судорожно вздохнул и заговорил:

- Покорнейше прошу вас, Владимир Петрович, вспомните - случалось ли вам встречать такую книгу? Автор ее - Дмитрий Хрисанфович Иванов, полный титул - "Человеческое братство в ожидании Золотого века". Отпечатана сия книга, должно быть, в типографии братьев Айвазовых иждивением Философического товарищества.

Как только речь зашла о книге, Крынкин моментально обрел трезвость мысли и стойкость духа, ему всегда казалось, что любой вопрос на эту тему мгновенно включал у него внутри жужжащие, щелкающие, искрящиеся реле, бешено крутил катушки с магнитолентой, дробно строчил печатающим устройством, а ему, Крынкину, оставалось только дождаться подачи ответа на выход.

Но ответ не поступал. Информация была неполной. Крынкин помедлил раздумывая, а потом спросил:

- А года нет?

- Какого года? - не понял старик.

- Ну, года издания?





- А-а-а, простите, Владимир Петрович! Тысяча восемьсот восьмидесятый или восемьдесят первый - старик, извиняясь, развел руками, - более точных сведений, увы, не имею.

Крынкин подумал еще. Старик примостился у облицованной серыми изразцами колонны и смотрел на него с надеждой и страхом. Он, видимо, сильно замерз часто вздрагивал и подгибал пальцы в рукава своего дурацкого сюртука.

Вообще-то я не букинист, - неопределенно сказал Крынкин, разряжая молчание. Ему давно хотелось уйти, но не давало не к месту задетое профессиональное самолюбие. Я ведь живыми книгами торгую.

Старик вдруг отодвинулся от колонны.

Что такое? - протяжно спросил он, поднося ладонь к уху. - Что значит "живыми"? Мертвых книг, сударь мой, не бывает!

Крынкин недоуменно смотрел на петушившегося старца.

Не в обиду вам будь сказано, сударь мой, - наседал на него размахивающий руками старикашка, - глагол "торговать" к книге не применим! Да-ссс! Совершенно ей чужд! Торговать книгой, как пуговицами, мясом, дровами, - омерзительно! Осквернять святое дело!.

От гнева и натуги старик опять зашелся в кашле. Но, держась за тощую грудь, хрипел сквозь приступ:

- Их надо раздавать!.. бесплатно!.. бесплатно!.. на улице!.. в лавках!.. в деревнях!..

Подождав, пока старик смолкнет, Крынкин иронически спросил:

- А кто ж вам их за бесплатно изготовит, папаша?

Выпрямившись, старик хрипло, но торжественно молвил:

- В грядущем, сударь мой, каждый сочтет наиблагороднейшей из обязанностей хоть малым содействовать просвещению и возвышению человека!..

Критически оглядев его. Крынкин ответил.

- До грядущего дожить надо, папаша!

Вздрогнув, будто его кольнули, старикашка изумленно уставился на Крынкина, но вдруг его глаза сощурились, и Крынкин увидел, что в них мелькнуло новое, очень неприятное ему выражение.

Подумаешь... И не таких видали. Недавно один недоумок отдал ему без всякой доплаты и "Стамбульский экспресс" и "День Орла" за какого-то разлохмаченного Одоевского, которого никто больше не читал и читать не будет.

Стоп. Что-то мелькнуло. Ну конечно! Крынкин торжествующе улыбнулся старику и щелкнул пальцами:

- Ликуйте, палаша! Вспомнил!

- Да, сударь?.

- Точно! Года два назад попросили меня найти это самое "Человеческое братство". Сперва через знакомых, а потом сам явился. Историк, что ли. Я нашел, да только не продали - книга здорово редкая. - Крынкин невольно понизил голос, со стариком что-то творилось. Потом, говорят, ее целиком реквизировали еще при царе. Считанные экземпляры остались.

Старик словно собирался молиться. Руки были сжаты перед грудью, глаза устремлены куда-то вверх, на лампу дневного света.

- Боже мой, боже мой, - захлебывающимся шепотом говорил он. - Вот, ничего не надо больше. Был человек, хотел найти, нуждался, искал, прочел. Ради одного этого...

Он вдруг скрестил руки на груди и выпрямился. Седые волосы засыпали воротник, глаза сверкали.

- Да, ваше превосходительство! - фальцетом выкрикнул он. - Да! Просчитались! Именно оставлен след, и не на песке! Господин полковник, жандармская крыса!

Стараясь сделать все быстро и бесшумно, Крынкин запер киоск и нацелился умотать. Но старик очнулся, суматошно взмахнул руками и бросился к нему. Вцепившись в рукавицу Крынкина, он затряс ее восторженно и благодарно!

- Владимир Петрович! Милый вы мой, дорогой! Если бы вы знали, что вы для меня сделали!

Роясь свободной рукой в карманах старик причитал.

- И одарить-то мне вас нечем!

Крынкин высвободился, отступил назад и сказал, брезгливо отряхивая тулуп.

- Да не надо ничего. Шли бы вы домой...

Старик все суетился, бормотал что-то, и терпение Крынкина с треском лопнуло.