Зачистка в Аризоне

— О новых я сам узнаю. Давай о старых. Как поживает Сайрус?

Намыливая ему плечи и шею, она начала пересказывать то, о чем судачили проститутки. А когда подала халат, он уже знал все, что нужно. Итак, меднорудная компания сменила владельца. На днях Тирби едет в Туссон, чтобы оформить сделку в юридической конторе. Он бы уехал раньше, но хотел дождаться Гаттера.

— Так рейнджеры еще не вернулись?

— Нет. — Она распахнула перед ним дверь в столовую. — Я могу сама подать ужин, но, может быть, желаете попробовать кого-нибудь из новеньких девушек?

— Откуда взялись новенькие?

— Их привезли для Ангелины, но она никого не взяла на работу.

«Значит, калифорнийцы скупили не только медь, — понял Хезелтайн. — Все верно. Зачем оставлять себе отели, казино и публичные дома, если тебе не жить здесь? Не удивлюсь, если Сайрус избавился и от акций банка».

— Сначала ужин, а потом я распоряжусь. — Он направился к столу, но вдруг подумал, что как раз в эти минуты Гаттер может въезжать в город. Значит, надо спешить. — Нет, сначала кое-что другое.

Да, надо спешить. Пока сделка не оформлена юридически, еще все можно исправить. Надо только, чтобы полковник Тирби исчез. И тогда калифорнийцам придется обо всем договариваться с Хезелтайном.

Приоткрыв дверь, он осторожно высунул голову и оглядел пустой коридор. И только убедившись, что ни здесь, ни на лестнице никого нет, шагнул к соседнему номеру, где расположился Мутноглазый. Звуки, доносившиеся оттуда, могли бы смутить кого угодно, даже Хезелтайна, — но не сейчас. Он прошел мимо кровати, где пышная блондинка оседлала Лагранжа, и положил на стол ключи.

— Когда закончишь, сходи ко мне домой, — сказал он громко, стараясь перекрыть стенания блондинки. -

Скажешь, что я тебя послал. Возьмешь из оружейного шкафа штуцер и коробку патронов к нему. Захватишь на моей конюшне вороного мерина и пегую кобылу. И живо вернешься сюда. Будут спрашивать, скажешь, что я задержусь на той стороне. Охотимся мы, понял?

— Ага, — промычал Мутноглазый из-под нависших над лицом грудей.

Девка, сообразив, что в комнате находится босс, перестала стонать и замедлила движения. Хезелтайн, уходя, прикрикнул на нее:

— Работай, работай! Поторопись!

Два дня Джон Лагранж безвылазно провалялся в борделе. Просыпался он только для того, чтобы поесть и на полчаса предоставить свое тело в распоряжение умелой шлюхи. А потом снова засыпал.

Блаженство, однако, оказалось недолгим. Он посчитал себя жестоко обманутым, когда Хезелтайн растолкал его среди ночи и приказал собираться, да поживее.

С боссом не поспоришь, Мутноглазый приторочил за седлом длинный кофр из полированного дерева, в котором хранился двуствольный штуцер, и решил, что от такого босса пора уходить. Если «охота», которую на этот раз затеял Хезелтайн, приведет их куда-нибудь поближе к железной дороге — это будет хороший шанс, чтобы смыться.

Однако, покинув город, они очень скоро свернули с накатанной дороги и двинулись напрямик через холмы. Рассвет застал их в местах, которые были совершенно незнакомы Лагранжу, и теперь о бегстве не могло быть и речи — он просто боялся заблудиться.

Хезелтайн остановился на берегу мелкой, но широкой реки, которая несла свои желтые струи среди горбатых песчаных отмелей. Его конь осторожно, на прямых передних ногах, спустился к воде. Лошадь под Лагранжем вдруг затряслась всем телом и отпрянула назад.

— Чует зыбучий песок, — не поворачиваясь к нему, пояснил Хезелтайн. — Держись за мной, никуда не сворачивай.

Широкий речной рукав с отвесными глинистыми берегами был устлан молочно-белым песком, гладким, как зеркало. Конь Хезелтайна шагал по нему, глубоко погружая копыта, но следы мгновенно затягивались, словно он шел по воде. Мутноглазый ободряюще похлопал свою лошадь по шее и послал вперед. Беспокойно встряхивая ушами, кобыла ступила на гладкую белую поверхность. Наверно, ее копыта встали на твердое дно, и дальше она пошла уже увереннее.

Рукав повернул вправо, и Лагранж увидел, что Хезелтайн, наклонившись в седле, прощупывает песок перед собой длинным прутом. Ноги его коня выглядели до смешного короткими, как отрезанные выше бабок. Дальше они двигались медленнее, то и дело останавливаясь, сдавая назад и снова выбираясь на твердое дно, невидимое под белым текучим песком. Черные ноги их лошадей скоро были наполовину покрыты молочным налетом.

Целый час они пробирались по извилистому рукаву, прежде чем вышли на другой берег. Там они спешились, стреножили лошадей и поднялись на холм.

— Вот здесь все и решится, — сказал Хезелтайн, оглядываясь. — Да, столько лет прошло, а ничего не изменилось…

Лагранж увидел за рекой поворот дороги и небольшую рощицу. Под высокими тополями стоял белый дом, окруженный верандой. За ним среди листвы угадывались крыши каких-то пристроек.

— Похоже на Арлингтонский колодец, — сообразил он. — Но он должен быть дальше, на дороге в Туссон.

— Это и есть дорога в Туссон. Мы вышли на нее самым коротким путем, — самодовольно заявил Хезелтайн. — Все петляют вдоль реки, потому что никто не знает, как пересечь зыбучие пески.

Он раскрыл кофр и полюбовался лежащим внутри, на зеленом бархате, штуцером.

Это оружие было знакомо и Мутноглазому. В прошлом году он вот так же, как сейчас, выехал за город с Хезелтайном. Дождались одинокого всадника, перегонявшего небольшой табун. И Мутноглазый ссадил его одним выстрелом, шагов с двухсот. Кем был тот всадник, зачем нужно было его убивать? Этого он не знал и знать не хотел.

Но сейчас ему почему-то очень хотелось знать, в кого придется стрелять из этой роскошной винтовки,

До здания было метров сто, не больше. Кто там жил? Трактирщик с женой. Нет, ради них босс не стал бы суетиться…

— Не высовывайся! — Хезелтайн дернул его за рукав и сам сел в траву. — Подождем. Уже скоро. Приготовься пока.

Лагранж распечатал пачку и достал патрон с остроконечной пулей. Почему-то ему вдруг вспомнилось, что этот колодец раньше назывался Песчаным. Наверно, как раз из-за зыбучих песков. А потом здесь подстрелили какого-то важного типа, Арлингтона. Его могила — у дороги. Лагранж сам ее видел, когда ехал в Тирби из Туссона. Как давно это было…

— Едут, — радостно воскликнул Хезелтайн. — Ну, наконец-то! Я уж боялся, не нарвались ли они на апачей…

Он вбил в землю крестовину и положил на нее ствол штуцера:

— Примерься.

Лагранж залег, вжав приклад в плечо, и посмотрел на приближающиеся кареты сквозь прорезь прицела.

— Удобно?

Ему немного мешал кольт в наплечной кобуре, который давил на грудь. Мутноглазый сдвинул его под мышку.

— Мне будет удобнее, если я буду знать цель.

— Я скажу, когда цель появится.

За дилижансом в окружении нескольких всадников ехала изящная повозка с кожаным верхом. Такая в городе была только у полковника Тирби. Рядом с ней держался всадник в шляпе с загнутыми спереди полями. Лагранж сразу узнал Бена Гаттера. Что ж, этому выскочке он бы с удовольствием засадил пулю между глаз. Да только стоит ли он такой пули? Патроны для штуцера — вещь дорогая…

Всадники спрыгивали с лошадей, но из карет никто не показывался. Наконец из дилижанса выпорхнула женщина в голубом платье, и Лагранж узнал в ней Эвелину Фраун. Эта сучка с таким презрением поглядывала на него, когда заходила в «Парнас»… Да она на всех смотрела, как на дерьмо собачье, лишь бы не наступить. Вот бы ей! Для начала загнать конец между ляжек, отодрать суку до блевоты, а уж потом…

Как всегда перед работой, Лагранж старался разозлиться. Злоба и презрение помогали делать свое дело спокойно.

— Полковника видишь?

— Нет.

Мутноглазый сел в траве.

— Ты что? — недовольно прошипел Хезелтайн.

— Руки затекли.

— Как только выглянет полковник, вали его.

— Полковник Тирби?

— Да, полковник Сайрус Тирби. И мы с тобой в расчете.

— В расчете?

— Да. Полный расчет. За тобой двенадцать тысяч, если ты не забыл.