Страница 29 из 49
— Дома. Вчерась Толька-то ведь чуть Сережку не устосал!
— Как? — встрепенулся Гусь.
— Евоный дядька, который в отпуске-то был, вчерась уезжал. Пьянущий! И Тольку напоил. Тот с пьяну-то на Сережку и взъелся. Подумай-ка ты, ведь с ножиком на парня кинулся!..
— Ну!
— Бабы розняли. Да Танька еще тут оказалась. Дак обошлось, отбили парня… Матка-то Толькина ревит: от рук, говорит, совсем отбился, ничего не слушается, деньги из дому таскать начал…
— Так Сережке-то ничего, не сильно попало?
— Не, не! Нисколь не попало… Ты подними-ко самовар-то, дак и я с тобой чаю попью…
Кажется, еще никогда так богато не был накрыт будничный стол в доме Гусевых.
Дарья пододвигала сыну то одно, то другое блюдо, приговаривая:
— Булки-то с маслом поешь! А чай-то с конфетками слаще!.. К обеду-то щей наварю. Мяса полтора килограмма купила, да, вишь, не знала, что сегодня придешь. Щей-то похлебал бы с дороги да с устатку…
А за окном все еще лил дождь, и в подставленную посуду, будто капель в лесу, звонко падали с потолка капли.
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску.
Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал:
— Тетенька, можно вас спросить?..
— Можно, дяденька! — отозвалась девица. — Спроси.
— Я вот ружье хочу купить…
— Покупай!
— Так у меня нету билета.
— Совсем нету? Или дома забыл?
Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил.
— Совсем нету, — сказал он упавшим голосом.
— А ты откуда? Не из Семенихи?
— Из Семенихи, — удивился Гусь.
— Ладно уж. Бери без билета. — Она улыбнулась. — Какое ружье-то?
— . Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку.
Продавщица подала ему ружье и сказала:
— А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев?
— Ну!
— Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал.
Гусь покраснел, поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить.
— А пороху-то не надо? — спросила продавщица.
— Ой, правда, порох-то чуть не забыл!.. И дроби еще…
— А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать.
— Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее…
Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье.
— Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!..
Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку.
— А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни.
— Конечно!
— Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать.
— А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька.
— Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом.
Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики.
— Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка.
— Да хоть завтра! — выпалил Гусь.
— Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза.
«Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал:
— Ну послезавтра можно…
— А меня возьмете?
— В лесу всем места хватит!
Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки:
«Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.».
Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу.
— Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее.
— Нету. Завтра будет!
— Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать…
Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье.
— Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька.
— Потом. Еще шомпол надо сделать…
А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера.
— Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю…
— Ладно… Сначала воды принесу.
Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь.
— Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем…
Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем.
— Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке.
Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.
Можно было подумать, что Танька стояла в сенях: она появилась на пороге, едва Дарья с корзиной белья вышла из дому.
— Ты бы хоть помог матери белье нести.
— Так я же тебя ждал! — смутился Гусь.
— Ждал… Иди догоняй, а я уж посижу…
Гусь нахлобучил кепку и босой опрометью выбежал на улицу. Он догнал мать у скотного двора.
— Давай помогу! — и взялся за ручку корзины.
— Что ты, что ты! Унесу я… Беги домой, беги!..
Но Гусь все-таки взял корзину и широким шагом стал спускаться к реке. Мать едва успевала за ним.
— Деньги-то, поди, все истратил? — спросила она.
— Все. Четыре рубля осталось.
Дарья вздохнула. Ей казалось, что сын совсем напрасно купил ружье. Ну когда он будет ходить с ним? А деньги… Ой как нужны были деньги! Хоть бы одежонку какую справить. Сама-то ладно, в обносках проходит, а у Васьки ведь ни одной рубахи хорошей нету, белья нету — все латаное-перелатаное. А парень большой, в люди выходит. Раньше оборванцем бегал — ништо, мал был, а теперь неловко…
— Дак еще-то дадут сколько? Аль нет? — решилась спросить Дарья.
— А как же! Аванс за полмесяца. А мы еще девять дней работали… Да и премии будут…
— Хорошо бы так-то! Ведь одёжи надо купить… Ты уж больше-то зря не трать, как получишь.
— Разве я зря тратил? — удивился Гусь.
— Да нет… Наперед говорю… А чего же, раз ружье надо — сам заработал…
Гусь вспомнил, что еще предстоит купить подводное снаряжение, но нынче плавать не придется, а до будущего лета далеко. Да и матери что-то надо купить. И он сказал:
— Сколько еще получу, все тебе отдам.
— Ну и ладно! — успокоилась Дарья.
Они дошли до реки. Гусь положил корзину на камень, сказал:
— Когда выполощешь, встречу.
— Ой, полно не дело-то говорить! Будто белье не нашивала. Сама принесу!..
Танька сидела у окна. Фуфайка, рябая от дождевых капель, была расстегнута, и из-под нее виднелась кремовая кофточка. Сапожки Танькины стояли у порога, она была в одних капроновых чулках.
Гусь сел к столу и только теперь заметил, что Танька не в духе. Она не мигая смотрела на свои ноги, а черные брови ее были сердито сдвинуты.
— Ты завтра едешь? — спросил Гусь, хотя отлично знал, что она едет именно завтра, но спросил потому, что надо было что-то сказать.