Сить — таинственная река

«Раз есть мальки, должна быть и крупная рыба», — думал Витька. Он заглядывал за камни, внимательно рассматривал каждую нишу, каждую расселину, где бы могли укрыться щуки или окуни, нырял и просовывал руку под камни. Но тщетно: крупной рыбы не было.

— Ну что? — скорей разочарованно, чем с любопытством спросил Гусь, когда Витька влез в лодку.

— Одни мальки! И удить здесь незачем — пустое дело.

Сережка вытащил из воды удочку и вопросительно посмотрел на Гуся, но тот невозмутимо продолжал следить за своим поплавком. Витька обтерся майкой и развалился в лодке загорать. Лицо его было безмятежно спокойно. К удилищу он не прикоснулся.

Скоро и Гусю надоело смотреть на неподвижный, точно вмерзший в воду, поплавок.

— Что ж, поплывем к берегу, в травы. Может, и вправду там лучше.

Вдоль северного берега Пайтова озера густо росли камыши, желтели распустившимися цветами кубышки. Их большие округлые листья глянцево поблескивали на воде. То тут, то там чуть заметными островками виднелись заросли элодеи.

Шест, которым греб Гусь, использовали для причаливания в облюбованном месте.

— А вот здесь рыба уж наверняка есть! — сказал Витька и первым взялся за удочку.

— Плавать-то больше не будешь? — спросил Гусь, у которого пропала всякая надежда на осуществление тайного плана.

— Погреюсь маленько. Если хочешь, плавай!

Гусь насторожился: уж не смеется ли над ним Витька, не намекает ли на то, что случилось на Вязкой старице? Но лицо Витьки было добродушно, и, кажется, сказал он это без всякой задней мысли.

— Что-то неохота, — равнодушно отозвался Гусь. — Потом если…

Освоить подводное снаряжение ему, конечно, очень хотелось. Тогда бы Витька ни в чем не имел преимуществ. Они могли бы плавать по очереди в той же Вязкой старице или на Сити. И хорошо бы поучиться плаванию именно теперь, когда нет никаких зрителей, кроме Сережки. Но в этом месте, где из глубины, извиваясь змеями, тянется элодея и до дна метра три, Гусь не решился рисковать.

— Ты зря боишься! Это ведь очень просто. Плаваешь ты хорошо, дыши через трубку ровно, и все.

— Ничего я не боюсь! — Лицо Гуся покраснело. — Сказано — неохота. Да и рыбы на уху надо наловить…

Витька промолчал.

На удочку бойко брала некрупная плотва и подъязки — это все-таки лучше, чем мертвое бесклевье. А солнце между тем калило и калило воздух. Стало душно. Витька отложил удочку и опять взялся за ласты.

— Я, наверно, тоже выкупаюсь, — сказал Сережка.

Гусь ничего не сказал. Теперь он был уверен, что старик, случайно встреченный прошлым летом на озере, просто посмеялся над ним. Пайтово — самое обычное озеро, такое, как все озера, только вода в нем посветлее.

Сережка, в памяти которого прочно запечатлелся рассказ Гуся, проплыл возле лодки полукругом с десяток метров и поспешил забраться в челнок: кто знает, вдруг хозяйка озера тяпнет за ногу! А Витька уплывал вдоль берега все дальше и дальше. Сначала Гусь наблюдал за ним, надеясь на какое-то чудо, а потом, увлекшись ужением, забыл о нем.

Но чудо все-таки произошло. Первым заметил, что с Витькой творится неладное, Сережка.

— Гляди-ко, гляди!.. — воскликнул он.

Гусь обернулся. Витька быстро плыл от берега, то вырываясь из воды по пояс, то неестественно погружаясь в нее с головой. Можно было подумать, что он просто балуется, но слишком порывисты были его движения. Гуся кинуло в жар. Не мешкая, он отложил удочку и стал выдергивать шест. В это время Витька что-то крикнул в трубку, но вместо крика получилось глухое мычание.

Гусь гнал вперед лодку что было духу. Он не спускал с Витьки глаз и видел, что тот выбивается из сил: не иначе, его сводит судорогами! Витька теперь не выпрыгивал из воды, а то барахтался на одном месте, то вдруг скользил по воде, погружаясь в нее все глубже. Казалось, он потерял всякую ориентацию и сам не знает, что делает. Несколько раз трубка скрывалась под водой, и тогда Гусю становилось не по себе. Но спустя полминуты трубка вновь выныривала, из нее вырывался фонтанчик и слышалось хриплое утробное мычание. Некоторое время Витька опять барахтался на поверхности и снова, точно обессилев, тонул.

«Только бы успеть! Только бы успеть!» — билось в голове Гуся. Он греб шестом изо всех сил, но не суетился, и мысль работала, как никогда, ясно и четко. Главное, не ошибиться, рассчитать каждое движение, не промахнуться, не проскочить мимо. Гусь видел, что Витька плывет и выныривает на левом боку. Значит, лодку надо подать левым бортом, в обгон, тогда удобней будет ему уцепиться за борт.

— Чего выпялился? На дно садись! — цыкнул Гусь на Сережку, который встал на колени, чтобы лучше видеть Витьку.

Сережка покорно опустился на дно, хотя в лодке было сыро. Гусь подвинулся к левому борту. Лодка накренилась. Потом, как только Витька схватится рукой за борт, он отодвинется вправо, иначе неустойчивая осиновка может перевернуться.

Витька уже протянул руку к лодке, но тотчас опять пошел под воду. Он погружался боком, скрючившись, и видеть это в прозрачной воде было особенно жутко. Гусь энергично развернул лодку, чтобы она не проскочила дальше, и на несколько секунд Витьку накрыло днищем. Гусь впился глазами в воду по правую сторону борта, пытаясь разглядеть Витьку, но рябь от лодки сверкала, и он ничего не увидел.

Снова Витькина голова показалась над водой метрах в пяти.

— Держись! — крикнул Гусь и быстро-быстро заработал шестом.

На этот раз Витька успел схватиться за борт. Лодка резко наклонилась, черпнула воды, но Гусь выровнял ее. Кошкой скользнул он к товарищу, схватил за руку и снова стал перебираться на корму: в осиновку через борт человека не втащишь.

И как в ту памятную ночь на Сити, когда Гусь вытаскивал из сети Тольку Аксенова, рука ощутила упругие рывки, будто кто увлекал Витьку под воду.

— Я-то держусь. Ты ружье, ружье бери! — прохрипел Витька, стараясь приподнять правую руку. Тускло блеснул в воде алюминий.

Лишь теперь Гусь понял, в чем дело. Он перегнулся через борт, цепко ухватился за ружье и сразу явственно почувствовал толчки большой рыбы.

— Держу! Лезь в лодку!

Витька упруго подскочил и перевалился через корму. Лодка начала медленно разворачиваться. Гусь потянул сильнее. Вот ружье полностью вышло из воды, и показался нейлоновый гарпун-линь.

— Не бойся, тащи! Линь крепкий! — сказал Витька, дрожа то ли от волнения, то ли от холода. — И стрелял близко. На метр, не дальше, а чуть не утопила. Здоровая!..

— Кто? Щука? — шепотом спросил Сережка.

Витька кивнул головой.

Наматывая линь на руку, Гусь все ближе и ближе подтягивал рыбу. В глубине медью блеснула чешуя. Гусь встал на колени, чтобы удобней было тащить. Рыба рванулась под лодку, но, обессилев, пошла кверху. Скоро на поверхности показался ее пестрый бок. Сверкнул на солнце гарпун, надежно впившийся в спину рыбы. Гусь подтащил щуку к борту и за гарпун осторожно поднял ее в лодку.

— Нда… Ничего щучка! — сказал он. — Весной я на Сити такую же заколол. Тоже едва вытащил… Пожалуй, та была поменьше…

А Витьку точно прорвало:

— Плыву я, все вперед смотрю. Потом глянул вниз, а там, в тени, бревно не бревно, а что-то темное, большое. Дай, думаю, нырну, чтобы лучше рассмотреть. Как нырнул, она и подвинулась маленько. Гляжу, плавники по бокам, и глаза поблескивают. Я и шарахнул! Хотел-то в голову, а попало в спину. Ох она и пошла!.. Как рванет, как даст в глубину, едва воздух набрать успел. Хорошо еще, линь длинный, а то бы ружье пришлось бросить…

— Здесь, говорят, такие щуки есть, что у них мох на голове растет, — сказал Сережка.

— Это враки! — усмехнулся Витька, все еще любуясь редким трофеем.

— Враки?! А ты спроси у Гуся. Мы на Сити такую щуку видели. Мох на голове, будто тина, а толщина головы не меньше, чем у тебя.

— Что, правда? — Витька недоверчиво взглянул на Гуся.

— Если водяников нету, значит, правда. Я сам видел. Она в сетку нам попала. Чуть всех не утопила.