Книга тайн

Главное здесь – наличие целого ряда свидетельств того, что княжна Тараканова была и взаправду дочерью Елизаветы, но только не от Разумовского, а от графа Ивана Ивановича Шувалова. Последнего можно без всякой натяжки назвать личностью замечательной – основатель и первый куратор Московского университета, первый президент Академии художеств, друг и покровитель Ломоносова! Разве мало? Оказывается, мало, ибо Шувалов был, ко всему прочему, фаворитом Елизаветы, а самое главное – сыном императрицы Анны Ивановны!

Отсюда и начинаются все треволнения российских монархов: ведь если Шувалов действительно был царским отпрыском (а в архивах имеется так называемое «дело барона Аша», подтверждающее сей факт) и если княжна Тараканова действительно являлась его дочерью, то вопрос о престолонаследии складывался для Романовых просто катастрофически. Выходило, что княжна на ветвях генеалогического древа русской царствующей династии стояла выше Павла, который должен был наследовать Екатерине II. Не потому ли и тревожилась Екатерина во время следствия, что боялась выступления оппозиции, которая, пользуясь правом первородства узницы Алексеевского равелина, могла предпринять меры к устранению от трона не только наследника, но и самой Екатерины? Не потому ли она так стремилась услышать от самозванки признание в ее истинном происхождении? И не потому ли впоследствии русские самодержцы, зная, что занимают трон, по сути, незаконно, так ревниво оберегали от посторонних архив с делом княжны Таракановой и так старательно подчищали его?

К сожалению, за нехваткой места мы можем лишь продекларировать эти предположения, требующие для своего обоснования тщательного разбора многих имеющихся в наличии документов. Вообще же, стоит сказать, что Романовы, три столетия занимавшие российский престол, в своих корыстных целях основательно фальсифицировали нашу историю.

И думается, истоки этой фальсификации следует искать в смутном XVII в., во времена Лжедмитрия I. До сих пор неизвестно, кто же почти год занимал московский стол, прикрываясь именем сына Ивана Грозного. В XIX в. историк С. Д. Шереметев объявил о находке документов, позволяющих, наконец-то, раскрыть истинное лицо Лжедмитрия I. И что же?

Едва его заявление стало известно в широких кругах, как последовало высочайшее повеление задержать появление книги. Она так и не была издана, и мы до сих пор не знаем, что же хотел сообщить нам ученый.

Нечто подобное случилось и ранее, когда Н. М. Карамзин вознамерился в своей «Истории» реабилитировать Бориса Годунова, считавшегося организатором смерти царевича Дмитрия в Угличе. К тому времени исторической наукой были накоплены документальные факты, которые позволяли снять несправедливое обвинение. И что же? Император Александр I, узнав о намерении почетного академика, «посоветовал» ему оставить все как есть.

О чем говорят все эти якобы случайные или не случайные запреты? На мой взгляд, только об одном – о самом близком, если не главном, участии Романовых как в акции с царевичем Дмитрием, так и в появлении Лжедмитрия I. Романовы знали, кто есть кто! Им было что скрывать, и они скрывали исторические реалии, сделав дело сокрытия наследственным делом.

В свете сказанного совсем по-другому выглядит и версия княжны Таракановой, долгое время считавшаяся единственно правильной в нашей исторической литературе. Сегодня есть все основания подойти к ней критически.

Начнём с того, что историков всегда удивляла фамилия «Тараканова» – откуда она появилась, если среди ближайшего окружения императрицы Елизаветы не было человека, который носил бы ее? Но, оказывается, он был и, более того, пользовался расположением самого Разумовского. Человек этот звался Алексеем Ивановичем Таракановым, имел звание генерал-майора и в 1750-Х гг. командовал крупным войсковым соединением в персидском походе. С чем может ассоциироваться этот факт? Да с тем, что самозванка в своих рассказах не раз упоминала, что в Персии она была с дядей. Но кто такой этот дядя? Уж не Алексей ли Иванович, который, как полагает часть исследователей, стал официальным отцом дочери Елизаветы, поскольку императрица не могла по государственным соображениям признать ее своей?

Как видим, в «фантастической» версии жизни Таракановой, рассказанной ею самой, появляются кое-какие просветы. Дальше – больше. Помните, самозванка говорила, что некоторое время жила в Киле? А Киль – это Голштиния, наследственная вотчина Петра III, племянника Елизаветы. Туда, как полагают, и отправили дочь императрицы после ее смерти, чтобы девочка не стала разменной картой в борьбе, развернувшейся вокруг трона. Но вот на престол восходит Екатерина II. Ее муж, император Петр III, убит братьями Орловыми в Ропше, и Голштиния, таким образом, переходит в наследство Екатерине. Однако в 1767 г. она отказывается от права на нее в пользу Дании. Дочери Елизаветы приходится покинуть Киль и пуститься в странствование по Европе.

И это тоже похоже на правду – ведь именно в 1767 г., если верить де Кастере, в замке Кароля Радзивилла объявляется девушка, которую называют наследницей русского престола.

Еще один немаловажный факт: в переписке, которую вела самозванка, есть упоминание о ее русском опекуне, который жил в Спа. Но там жил не кто иной, как граф И. И. Шувалов! Совпадение? Однако позже, разбирая бумаги самозванки, граф Орлов обнаружил немало посланий, написанных, по его уверению, рукой Шувалова. Да и маршруты переездов последнего по Европе подозрительно совпадают с маршрутами самозванки.

Такова вкратце история «великой княжны Елизаветы». Пока это словосочетание берут в кавычки, но как знать, не придётся ли в недалеком будущем снять их. Многое располагает к тому, и в частности, то, что Екатерина II, не дождавшись от своей узницы признания в самозванстве, в дальнейшем запретила какие-либо дознания, могущие пролить свет на ее тайну. Создаётся впечатление: императрица хотела только одного – поскорее забыть обо всем.

В том, что княжна была не самозванка, убеждён автор ее жизнеописания – французский историк Шарль де Ларивьер; из отечественных исследователей это мнение в той или иной степени разделяет Нина Молева, писавшая о Таракановой еще в 80-Х гг.

Император Александр I и старец Федор Кузьмич

В полдень 4 сентября 1836 года к одной из деревенских кузнец в Красноуфимском уезде Пермской губернии подъехал верховой и попросил подковать его лошадь. Кузнец, по роду занятий неплохо разбиравшийся в лошадях, с одного взгляда определил, что конь под незнакомцем не просто хороший, а чистых кровей, и стоит больших денег. Такой конь мог принадлежать лишь какому-нибудь сиятельному лицу, тогда как его действительный хозяин, хотя и обладал представительной внешностью, но был одет бедно, по-крестьянски.

Пока кузнец прилаживал подкову, к кузне подошли ещё несколько деревенских и заинтересовались лошадью. А затем и её обладателем- крестьян очень удивил тот факт, что у бедного, судя по всему, человека такой прекрасный скакун. Стали спрашивать приезжего о том, о сём, тот отвечал как-то уклончиво, чем и возбудил подозрения. Словом, незнакомца задержали и препроводили в полицию.

В Красноуфимском земском суде задержанный назвался Федором Кузьмичом, сказал, что ему 70 лет, что он неграмотен, православный, но происхождения своего не помнит. Допросили еще раз и одновременно составили описание примет Федора Кузьмича, из коих следовало, что старец имел «рост- 2 аршина 6 1/2 вершков, волосы на голове и бороде – светло-русые с проседью, нос и рот посредственные, подбородок кругловатый, от роду имеет не более 65 лет, на спине есть знаки наказания кнутом или плетью».

Поскольку, по существу, Федор Кузьмич оказался бродягой без роду и племени (за бродяжничество в то время в России судили), Красноуфинский уездный суд приговорил его к наказанию плетьми и последующей ссылке в Сибирь на поселение. 12 октября Федор Кузьмич получил положенные ему двадцать ударов, а на другой день был этапирован в деревню Зерцалы Томской губернии, где ему отныне надлежало жить.