Страница 13 из 15
– Только шебутной какой-то.
– Не шебутной, а решительный. В его бизнесе мямлить нельзя, а то бы так круто мужик не поднялся. Ну ладно, это не твоего ума дело. Когда на работу выходишь?
– Через полторы недели.
– Насколько я поняла, оформляем тебя с завтрашнего дня…
Выйдя из автосалона, Вика решила позвонить маме на работу и поспешила на почту.
Маргарита Федоровна, похоже, не обрадовалась ее известию.
– Это до скольки же ты теперь работать будешь?
– С десяти до семи. В полвосьмого буду дома.
– А Анечку кто из садика заберет?
– Пусть Лешка забирает, что он, не отец, что ли? А нет, так все равно за круглосуточную группу плачу, значит, будет оставаться на пятидневке!
– А обед, уборка, как ты все успеешь?
– Утром сделаю, не бойся, мам, голодным никто не останется. Ты бы лучше порадовалась, что я наконец нормальную работу нашла! Буду сидеть в красивом кабинете, на машинке печатать, нарядная на работу ходить. Ты не представляешь, как мне этот синий халат осточертел! Да и получать я скоро буду даже больше, чем Лешка на своей стройке. Может, это мой шанс? Смотри, как все вокруг быстро меняется! Кооперативы открываются, фирмы новые… Может, с этой работы в моей жизни начнется другая полоса, счастливая?
– Дай-то бог… Но смотри, доченька, веди себя там строго. Когда одна женщина в мужском коллективе ― это, знаешь ли…
– Шеф пообещал, что в обиду меня не даст! ― уверенно заявила Вика.
Лешка тоже поначалу воспринял ее решение сменить работу в штыки. Но Вика ласкалась к нему, терпеливо объясняла все преимущества, обещала, что на его желудке и порядке в доме это не отразится, а ей так хочется чистую работу в красивом месте, к тому же зарплата здесь намного больше и они быстрее накопят на автомобиль.
В конце концов, муж согласился с аргументами, но предупредил, что Аньку будет забирать из садика только пару раз в неделю.
– Что я, нянька? Если мне одному придется с ней каждый вечер торчать ― я с ума сойду!
Вот так всегда. Во главу угла Лешка неизменно ставил свое удобство, и на уступки шел неохотно. Но Вика не устраивала скандалов ― наслушалась их в детстве. Она действовала уговорами и лаской, и каждую свою маленькую победу воспринимала как очередное подтверждение того, что у нее нормальный муж и нормальная семья. Вот и сейчас, отказавшись взять на себя ежевечернюю заботу о дочке, Лешка согласился с главным ― Вика меняет работу.
Уже на следующее утро Виктория убедилась, что приняла правильное решение. Оказывается, она так устала от работы уборщицей! И дело не в физической усталости ― для ее крепкого организма такие нагрузки ерунда, а в том, что для ума эта работа не давала ничего, даже банального общения. Не с ведром же разговаривать!
Она соскучилась по учебе, по получению новых знаний, пусть даже таких элементарных, как основы делопроизводства. Вика схватывала все на лету и так быстро запоминала, что к середине второго дня обучения преподаватель отпустила ее домой, сказав, что намеченную программу они прошли.
Недельные курсы машинописи оказались удивительными, Вика не ожидала ничего подобного.
В темной комнате, освещенной лишь настольными лампами, было оборудовано десять рабочих мест с муляжами клавиатур. Кнопки на них не шевелились, и букв не имелось, лишь выступами обозначены зоны для пальцев. Преподавателя тоже не было, только звучал голос диктора из динамиков да светился экран на дальней стене. На нем шло странное кино, появлялись сочетания букв и показывалось, где они находятся. Пытаясь поспеть за изображением, Вика набивала на соседних клавишах какую-то абракадабру: «фыва», «ждло», «авыф», «олдж», и так далее… Скоро буквы пошли вразбивку, темп увеличился. К концу первого учебного часа плечи занемели, болела поясница, и Вика очень сомневалась, что таким способом можно научиться печатать вслепую.
Тут диктор предложил ученицам переместиться в соседнюю комнату. Там в полумраке стояли удобные кресла. Зазвучал другой мужской голос ― завораживающий, гипнотизирующий. Следуя его монотонным словам ученицы постепенно расслабили мышцы рук, плеч, спины, ног… Это называлось сеансом релаксации. Через пятнадцать минут Вика вновь была готова постигать основы машинописи, и способ обучения уже не казался ей бессмысленным и безнадежным. По окончании второго учебного часа девушки пили чай и делились впечатлениями в специально оборудованной комнате, где на столе кипел электрический самовар, стояли чашки, вазочка с сушками ― и опять никого из персонала. За все пять дней обучения девушки не увидели ни одного живого человека. Ими управлял бесстрастный дикторский голос. После чая опять релаксация, снимающая усталость и мобилизующая на дальнейшую интенсивную работу. Еще пара учебных часов и диктор сказал, что на сегодня учеба окончена.
Во второй день на экране стали появляться отдельные слова со смыслом, они повторялись снова и снова, чтобы пальцы без участия головы могли отбить сочетание букв.
Лишь на пятый день учебы на рабочих столах оказались клавиатуры с подвижными кнопками и буквами на них. Печатать приходилось уже целые фразы в достаточно быстром темпе, но главное неудобство состояло в том, что не видишь напечатанного текста. Это опять были всего лишь муляжи печатных машинок. Поэтому, получив удостоверение об окончании курсов, Вика все-таки сомневалась, что научилась печатать.
Но ее страхи оказались напрасными. Машинописной работы в фирме было немного, и вообще ее не слишком загружали делами. Поэтому, когда шеф уезжал ― а он проводил в своем кабинете всего лишь по три-четыре часа в день, ― она тренировалась печатать на машинке.
Новая работа Вике очень нравилась, с уборщицкой не сравнить. Она сидела в красивой приемной, отвечала на телефонные звонки, изредка печатала кое-какие бумаги и за это получала немалые деньги. Кроме бухгалтера Лидии Иосифовны здесь работали двое продавцов, автомеханик, пара водителей, пригонявших машины из-за рубежа. Мужчины были разного возраста, и все они хорошо относились к приветливой симпатичной секретарше, при этом ни один не пытался поухаживать. Видно, Артем Михайлович действительно предупредил, чтобы не подъезжали к Вике с глупостями.
А заходившие к Воронову в контору посетители вообще не обращали внимания на девушку в приемной. Некоторые из них выглядели, как настоящие бандиты: бритые, в черных кожаных куртках, с каменными лицами. Войдя, они бросали секретарше: «У себя?» И тут же проходили в кабинет.
В течение первого месяца Артем Михайлович мало общался с Викой, никогда не хвалил, но и замечаний не делал. По истечении испытательного срока он вызвал ее к себе:
– Ну что ж, девица Виктория, я твоей работой доволен, теперь ты в штате. Как насчет того, чтобы отметить это событие в каком-нибудь ресторане?
Вика посмотрела укоризненно:
– Артем Михайлович, я ведь говорила: я замужем.
– Да? И кто у нас муж?
– Строитель.
– Раньше надо было предупреждать, ― ответил шеф голосом Андрея Миронова и улыбнулся. ― А дочке сколько?
– В мае исполнится два года.
– Надумаешь разводиться ― сообщи! ― шутливо попросил шеф. ― Я на очереди первый.
– Обязательно сообщу, ― в тон ему ответила она.
Вечером Вика сказала мужу, что теперь ее зарплата увеличится вдвое. Этому Лешка был рад, только ему не нравилось, что жену почти не видит. Он привык, придя домой, спокойно расположиться перед телевизором, а Вика разогревала ему еду, подавала, убирала посуду. Толкаться с соседками на общей кухне он считал унизительным для мужика, поэтому процесс приготовления пищи теперь старался свести к минимуму: суп не ел, холодное второе запивал чаем. Когда Вика появлялась дома, она не ругала его, а торопилась накормить горячим. По понедельникам, вторникам и четвергам, когда Анечка оставалась в садике, она часто заставала Лешку выпившим.
– Уже успел? ― вздыхала она.
– А что ― хлопнул рюмочку… Сижу тут один, как сыч!
– Забрал бы ребенка из садика, был бы не один, ― резонно замечала Вика.