Страница 5 из 6
Минировать аэродромы специалисты группы начали еще тогда, когда на них базировались наши самолеты. После того как авиация покинула их, были заминированы ангары и другие служебные помещения, емкости горючего и смазочных материалов.
Полковник Старинов давно хотел посетить партизанскую школу, созданную Харьковским обкомом. Начальником школы был его хороший знакомый по Испании полковник Кочегаров. И вот, перед самым оставлением Харькова, Старинов посетил эту школу. Порядок в ней был образцовый, как в хорошем военном училище. Кочегаров знал дело и был способным администратором. Старинов передал ему значительное количество минно-подрывных материалов, и харьковские партизаны успешно использовали ее в тылу врага.
26 октября 1941 года Харьковский полк под командованием комбрига Зильпера и батальонного комиссара Тимеца, отходил по Старосалтовскому шоссе. С полком отходила и оперативно-инженерная группа полковника Старинова, которому комбриг и комиссар передали список людей представленных к награде.
К полудню обоз 1-го батальона, в котором непосредственно следовала оперативно-инженерная группа, шла по бездорожью, невылазной грязи. Автоматчики противника мелкими группами обстреливали обоз и выводили из строя лошадей. Положение было очень тяжелым. Много имущества было брошено, либо уничтожено.
Всю спецгруппу тревожила мысль, вдруг противник найдет мину, вдруг она взорвется при извлечении и будет убито только несколько солдат.
По прибытию в Воронеж группа подвела итоги проделанной работы. Всего за время операции по созданию заграждений на подступах к городу и в самом Харькове было поставлено только батальонами, включенными в состав оперативно-инженерной группы Ставки, свыше 30 000 противотанковых и противопехотных мин, свыше 2000 мин замедленного действия различного назначения, десятки сложных приборов, которые позволяли взрывать мины в любое время без подхода к объекту. Около 1000 мин-сюрпризов, взрывающихся от различного вида внешних воздействий, а также несколько тысяч макетов мин.
Город был оккупирован 24–25 октября 1941 года силами 6 армии вермахта под командованием Вальтера фон Рейхенау, 55 армейским корпусом Эрвина Фирова, который и стал комендантом города. Обер-бургомистром был назначен полковник Петерскнотте, который вскоре передал свои полномочия Ф. И. Крамаренко. Последний оказался плохим администратором, и не сумел справиться ни с задачами снабжения, ни с советским подпольем.
В первые дни оккупации активно работала немецкая контрразведка. Она распространяла слухи о легком обнаружении мин замедленного действия. И это было небезосновательно. К сожалению, некоторые начинали верить в это…
Из разведдонесений поступавших из Харькова в Воронеж, стало известно о первых больших взрывах в городе, и в частности, о том, что в доме № 17 по улице Дзержинского (ныне Мироносинская) расположился командир 68-й пехотной немецкой дивизии, генерал фон Браун. Он являлся в то же время и начальником Харьковского гарнизона. Особняк его сильно охранялся.
И перед тем, как генералу в нем расположиться, особняк был осмотрен лучшими саперами дивизии.
Вот как гитлеровцы хвастались тогда перед оккупированным населением города…
– Русские иваны не имеют хорошей головы! Они заложили большую мину со всякими взрывателями, но грамотный немецкий офицер инженер-капитан Карл Гейден все разглядел, умело извлек адскую машину. Теперь господин генерал фон Браун чувствует себя в доме совершенно спокойно, – с гордостью заявляли немецкие пропагандисты местным жителям.
От таких данных поступающих в Воронеж, полковнику Старинову приходилось несладко. На него уже недобро посматривали и сотрудники военной контрразведки.
Но вот, по заданию Военного совета фронта ночью 14 ноября 1841 года, генерал-лейтенант Невский, полковник Старинов и подполковник Ястребов подъехали к Воронежской радиостанции. Операция началась. Переданные по радио сигналы сделали свое дело.
Ровно в 3 часа 30 минут, мощные взрывы потрясли оккупированный врагом Харьков. Один из них привел в исполнение приговор фашистскому палачу генералу Георгу фон Брауну, и многим высокопоставленным офицерам его окружения. Сапер инженер-капитан Карл Гейден, под чьим руководством разминировали здание и обезвредили ложную мину, заложенную под кучей угля в котельной особняка, был разжалован. В отместку за этот взрыв немцы повесили пятьдесят и расстреляли двести заложников – харьковчан…
Оккупанты неистовствовали, но взрывы важных военных объектов продолжались.
По неполным данным, на минах, установленных при отходе из Харькова, подорвались десятки вражеских поездов, более 75 автомашин, 28 танков, танкеток и бронеавтомобилей, было уничтожено свыше 2300 вражеских солдат и офицеров, два генерала. Минеры разрушили много мостов, путепроводов. А когда враг их восстановил, то девять из них было взорвано вторично. В результате взрыва мин оккупанты не могли использовать ряд участков на железных и автомобильных дорогах, а также аэродромы Харьковской области…
В саду Шевченко аллею от Ветеринарного института до памятника Шевченко немцы превратили в воинское захоронение для высоких военных чинов. В Харьковском парке были похоронены минимум два фашистских генерала. В ноябре 1941 года – взорванный советским полковником Ильей Стариновым Георг фон Браун. И в июле 1943 года, командир 6-й танковой дивизии Вальтер фон Хюнерсдорфф, раненный 14 июля под Белгородом во время Курской битвы и умерший после операции в Харькове 19 июля. На его похоронах присутствовал фельдмаршал фон Майнштейн.
Немцы собирались устроить на аллее парка «пантеон германской славы». Но после окончательного освобождения города в августе 1943 года, оккупационное кладбище было уничтожено.
Однако, вернемся к середине и второй половине 1941 года…
Над затихшим городом висела тонкая пелена редкого тумана. Дремала недавно начавшаяся война. Редко и лениво ухали пушки. В сторону Белгорода, не боясь советских зениток, летели, тяжелые немецкие бомбардировщики. Но, буквально часа через два, все резко изменилось. Началась беспорядочная стрельба.
Части 300 – й стрелковой дивизии, входившей в состав 38 армии, к октябрю 1941 года несли большие потери. Потери несла и 57 бригада НКВД, бывшая в составе этой дивизии.
Части бригады занимали оборону на Полтавском шоссе. Передний край обороны проходил по северному берегу реки Лопани. Северная его часть была в руках советских войск, южная – у противника. С наблюдательного пункта оборудованного по ту сторону железнодорожного вокзала, на возвышенности, хорошо просматривалась вся впереди лежавшаяся местность. Примерно в 300 метрах от переднего края обороны между домами стояли три тяжелых танка «КВ» и шесть 76-миллиметровых орудий, предназначенных для ведения огня наводкой по танкам противника. Бойцы бригады считали их оплотом всей обороны. Стрелки и пулеметчики с большим уважением относились к расчетам этих орудий и особенно к танкистам.
Утром 17 октября артиллерия противника открыла сильный огонь по всему переднему краю нашей обороны, а его авиация наносила бомбовые удары главным образом вдоль Полтавского шоссе. Вражеские снаряды рвались повсюду. Горели дома на северной окраине города. Свыше десяти немецких танков на большой скорости пошли в атаку вдоль шоссе. За ними шла вражеская пехота. Наша артиллерия, находившаяся на закрытых позициях, открыла огонь, но несколько фашистских танков прорвались сквозь боевые порядки немногочисленной пехоты и устремились к мосту через речку, впадающую в Лопань у окраинной деревушки Чутово. У первых же домов они были встречены метким огнем танков «КВ» и уничтожены.
Два немецких танка подбили прямой наводкой артиллеристы. Остальные остановились, открыв огонь с места. Началась артиллерийская дуэль. В нее включились наши пулеметчики, уничтожая вражескую пехоту, которая залегла вокруг своих танков и окапывалась.
Бой длился до позднего вечера. Противник несколько раз переходил в атаку. С наступлением темноты вражеские танки отошли в южную часть села Чутово, а пехота осталась на занятом рубеже.