Страница 5 из 10
Я снова взялся за старую любовную переписку, но тут передо мной возник один из кузенов.
Оказывается, уже настало время ленча.
– Тащите все, что у вас там осталось. И кварту пива. Да скажите старому Тейту, что он мне нужен.
Настал момент, когда я принялся за письма. И тут же часть меня потянуло вернуться в Кантард. Весь остальной организм отчаянно сопротивлялся этому безрассудству.
5
– У вас такой вид, будто вы увидели привидение, – сказал Тейт.
Я оторвался от письма, на которое пялился минут пять.
– Что? О… Да. Почти. Мистер Тейт, вы сказали мне, что это – честно заработанные деньги.
Старик промолчал. Видимо, он подозревал, что дело все же не совсем чисто.
– Не объявлялись ли у вас неожиданные визитеры? Не задавали ли вдруг вопросов старые приятели Денни?
– Нет.
– Ну так зададут. И очень скоро. Здесь слишком много всего, чтобы они отступились. Будьте осторожны.
– Что вы хотите этим сказать?
Мне показалось, что старик в искреннем недоумении. Не исключено, что он недостаточно знает мир, чтобы понять написанное его сыном.
Пришлось ему кое-что объяснять.
Он не поверил.
– Не имеет значения, что каждый из нас думает, – сказал я. – Суть в том, что я заинтересовался делом и решил продолжать. Мне понадобится ваша тысяча. С самого начала предстоят крупные расходы. И еще коробка. Мне нужна большая коробка.
– Я распоряжусь, чтобы Лестер доставил деньги из конторы. Но зачем вам коробка?
– Чтобы упаковать все это хозяйство.
– Нет.
– Что нет?
– Вы ничего отсюда не возьмете.
– Я все забираю или убираюсь сам. Если вы хотите, чтобы я взялся за работу, то позвольте мне ее выполнять. Так, как я хочу.
– Мистер Гаррет…
– Папуля, вы оплачиваете результат, а не право вмешиваться в мои методы. Давайте коробку, и можете вколотить хоть фунт гвоздей в один ботинок. У меня нет времени на хныканье и споры.
Папочка еще не оправился от того, что я сказал о Денни. У старика не осталось сил для борьбы, и он отступил.
Странно, но я почувствовал себя так, словно в чем-то виноват. Будто я доставил ему неприятность лишь для того, чтобы потешить себя. Я не хотел усугублять это неприятное чувство и во всем остальном позволил папе Тейту поступать так, как ему заблагорассудится.
Забавно, как иногда удается самому сделать с собой то, чего не позволил бы никому другому.
Я откинулся на спинку стула и следил, как с потолка сыпалась пыль от шагов следующего посетителя.
Появился кузен с ленчем и пивом. Я был занят едой, когда дядюшка Лестер притащил внушительных размеров денежный мешок и большую плетеную корзину с крышкой. Залпом прикончив пиво, я вытер губы тыльной стороной ладони.
– Что вы думаете обо всем этом, дядюшка Лестер?
– Не мне говорить об этом, – ответил он, пожимая плечами.
– Почему же?
– М-м-м… хр-м…
Как будто у них тут скотный двор – все мычат и хрюкают.
– Вы читали это?
– Да.
– Ваше мнение?
– Похоже, Денни вляпался. Впрочем, вам лучше знать…
– Вляпался. И при этом выступал не как профессионал, а как любитель, черт бы побрал этих новичков, которым везет. Вы догадывались, что он влип во что-то?
– Ни на йоту. Если не считать писем этой женщины. Их вечная переписка казалась мне странноватой. Не очень естественной.
– Вот как?
– Мальчик – мой родич, кроме того, он умер. Никому не хочется говорить плохо ни о родственниках, ни тем более о покойниках. Но этот молодой человек был немного странным. Вечно был один, пока не отправился на войну. Бьюсь об заклад, это была его единственная женщина за всю жизнь. Если, конечно, была. Вернувшись домой, он ни на одну не смотрел.
– Быть может, скрещивался с другими видами?
Лестер в ответ хрюкнул и облил меня полным презрения взглядом, как будто я ничего не знаю о Тейтах, об эльфах и обо всех гибридах, которых полно развелось.
– Я просто спрашиваю, лично мне казалось, что он вообще этим делом не интересовался. Мы не раз участвовали в попойках, там все хвастают своими успехами. Он же никогда ничего не рассказывал.
– Ну да. Представляю. Вежливо слушал, как меня, когда я рассказывал о приключениях молодости, – с ухмылкой произнес Лестер.
Этим он меня убедил.
Не часто случается так, что Гаррету бывает нечего сказать.
Дядюшка осклабился и произнес:
– На этом я вас оставлю.
Я что-то буркнул ему в корму. Откинувшись назад с закрытыми глазами, я вернулся к видениям прошлого, из которых меня так жестоко вырвали. Такое совпадение просто не могло произойти без вмешательства дьявола.
Кейен Кронк.
Не удивлюсь, если все эти годы Денни действительно хранил в памяти свою любовь. Я сам пережил три тяжелых года, пока не сбросил наваждение.
Оставалось только одно. Отправиться на свидание с Покойником.
6
Его прозвали Покойником, потому что он был убит четыреста лет назад. Вообще-то он совсем не покойник, да и не человек вовсе. Он – логхир, а логхир не помирает из-за того, что кто-то ухитрился воткнуть в него дюжину ножей. Тела их проходят все стадии смерти: холодеют, в них возникает трупное окоченение, они становятся мертвенно-бледными с синюшным оттенком. Но не разлагаются. Во всяком случае, настолько, чтобы человек мог это заметить. Скелеты логхиров находили в развалинах на острове Хатар, и они сильно смахивали на высохшие человеческие костяки.
– Привет, Старые Кости! По тебе не скажешь, что ты на диете.
Покойник – это четыреста пятьдесят фунтов сарказма, слегка траченного по краям молью, муравьями и мышами. Он припаркован в кресле в темной комнате дома, который выглядит заброшенным и перенаселенным призраками. И подванивает. Процесс разложения хотя и медленно, но идет.
– Да и ванну принять тебе не мешало бы.
Парапсихический холод, охвативший душу, заставил меня содрогнуться. Покойник спал. С этим кадавром нелегко общаться, даже когда он в лучшей своей форме, но если его разбудить не вовремя, он становится просто несносным.
«Я вовсе не сплю. Я медитирую».
В моей голове неожиданно зазвонили колокола.
– Ну это как посмотреть.
Парапсихологический холод сменился что ни на есть физическим. Изо рта при дыхании извергались клубы пара. Пряжки на ботинках покрылись инеем.
Я поспешил начать умиротворяющую процедуру, необходимую, когда имеешь дело с Покойником. Только что срезанные цветы отправились в хрустальную вазу, стоящую перед ним на неимоверно грязном столе. Затем я зажег свечи. Его чувство юмора требовало, чтобы их было тринадцать, черного цвета, и чтобы они непременно горели, пока он дает консультацию.
Насколько я знаю, он единственный логхир, позволяющий использовать свою гениальность в коммерческих целях.
Ему не нужен свет, чтобы видеть цветы или рассмотреть посетителей, но он прикидывается, что не может обойтись без свечей.
«Ага, вот теперь я вижу тебя, Гаррет. Узнаю твою назойливость. Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Ты хуже всякой плесени и мышей, и появляешься здесь через день».
– Я не видел тебя пять месяцев, Весельчак. И, судя по виду твоей норы, все это время ты медитировал.
Из-под его кресла пырскнула нашедшая там убежище мышь. Покойник поймал ее телекинетической мощью своего разума и выбросил из дома. Покрывающая его моль зароилась в воздухе, похожая на дым от неожиданного взрыва. Он не мог причинить серьезного зла ни единой козявке, желающей сожрать его, но был способен превратить в ад жизнь человека, пытающегося возвратить его к полезной деятельности.
– Тебе следует время от времени трудиться, – сказал я. – Даже покойники обязаны платить за постой. Да и кто-то должен тебя обмывать, убирать в доме и, между нами, обирать с тебя паразитов.
Большой, блестящий черный паук выбрался из похожей на свиную ноздри на конце десятидюймового хобота. Пауку явно не понравился мой вид. Он тут же нырнул обратно.