Страница 97 из 501
[1210 г.] Великий Князь, завоевав берега Пры, где еще держались Изяслав и Михаил Рязанский, доказал любовь свою к общему спокойствию миром с Ольговичами. Глава Духовенства, Митрополит Матфей, был посредником и сам приехал в Владимир, к удовольствию народа; угощенный, обласканный всем Княжеским домом, склонил Всеволода предать забвению наглое, обидное изгнание сына его из Переяславля. Новые клятвы утвердили союз. Всеволод Чермный столь любил Киев, что согласился отдать за него древнюю столицу своей наследственной области: Рюрик взял Чернигов, а южный Переяславль, где злодействовали тогда Половцы, остался Уделом Великого Княжения. Митрополит исходатайствовал свободу Княгиням Рязанским, но не мог избавить Князей от неволи. Все были довольны, и Чермный в залог верности прислал в Владимир дочь свою, которая совокупилась браком с Георгием, вторым сыном Великого Князя [10 апреля 1211 г.].
В сии дни общего мира земля Галицкая была позорищем неустройства, жертвою коварных иноплеменников и собственных врагов спокойствия. Несмотря на внешние и внутренние опасности, на угрозы Венгров и Ляхов, на строптивость народа и мятежный дух Бояр, безрассудные Игоревичи искали неприятелей друг в друге. Роман Звенигородский, озлобленный старшим братом, ушел в Венгрию и, с помощию Короля Андрея изгнав Владимира Игоревича, сел на престоле Галицком, к изумлению Данииловой матери, которая надеялась, что Андрей отдаст сие Княжение сыну ее. Другой покровитель Даниилов также изменил своему обету. Видя междоусобие Игоревичей, Лешко Белый соединился с Александром Бельзским, сыном умершего Всеволода Мстиславича, и приступил к городу Владимиру. Жители не хотели обороняться, отворили ворота и сказали Полякам: "Вы – друзья наши; с вами племянник Великого Романа". Сии мнимые друзья ограбили домы, церкви; пленили Святослава Игоревича; отдали Владимир Александру. Лешко женился на его дочери, Гремиславе; и чтобы не оставить сыновей Романовых совершенно без Удела, отпустил малолетнего Василька княжить в Брест, исполняя требование тамошних граждан: Александр уступил ему после и Бельз.
Таким образом ясно обнаружилось намерение Венгров и Ляхов: они имели случай и не захотели восстановить сильного дому Романова, опасаясь его могущества; разделение областей Галицкой и Владимирской (в самое сие время опустошаемой Ятвягами и Литвою) казалось благоприятным для политики Андрея и Лешка. Вероятно также, что самый Роман Игоревич и не менее слабый Александр, обязанные милостию сих Монархов, долженствовали господствовать только в качестве их данников, или подручников. Первый не сдержал, кажется, слова: для того Андрей прислал войско в Галич с Вельможею Бенедиктом, который, схватив Романа (беспечно мывшегося в бане), отправил в Венгрию, а сам начал свирепствовать как антихрист, по выражению Летописца, удовлетворяя гнуснейшим вожделениям своего развратного сердца, тесня чиновников и граждан. Кто имел богатство или прекрасную жену, не мог быть спокоен; кто обличал тиранство, подвергался казни или заточению. В числе смелых Бояр находился Тимофей Книжник, родом Киевлянин: он дерзнул укорять злого властелина и едва мог спастися бегством. Так и во время Андреева правления в Галиче насильствовали Венгры: по крайней мере Андрей имел право Государя; сей же Бенедикт не имел никакого законного. Народ и Вельможи искали способа избавиться от иноплеменного злодея. Первый опыт был неудачен. Мстислав, прозванием Немой, сын Ярослава Луцкого, господствуя в Пересопнице, взял на себя изгнать Бенедикта: он приехал с дружиною к Галичу; но Венгры остереглися: стражи их стояли у ворот; тишина царствовала в городе, и Мстислав, боясь участи Берладникова сына, удалился. Здесь летописец прибавляет, что близ Днестра находилась древняя могила, именуемая Галичиною, от коей произошло имя Галиции, что один Боярин, смеясь Мстиславу, возвел его на сию могилу и сказал: "Князь! Теперь без стыда можешь ехать назад: ты был на Галичине".
В сие время Роман Игоревич бежал из Венгрии и примирился с братом Владимиром: к ним обратился несчастный народ Галицкий, обвиняя себя в том, что не умел прежде ценить благословенного их княжения. Они собрали войско и заставили Бенедикта уйти в Карпатские горы. Спокойствие восстановилось. Роман удовольствовался Звенигородом; Святослав Игоревич, освобожденный Поляками, взял себе Перемышль; Владимир, как старший, остался княжить в столице, отдав сыну Теребовль, а другого сына послав с дарами к Королю Венгерскому, чтобы обезоружить его и властвовать безопасно.
Говорят, что бедствие есть учитель: оно имеет сию выгоду только для умов основательных; другие, испытав несчастие, хотят руководствоваться в делах новыми правилами и впадают в новые заблуждения. Желая утвердиться на шатком троне Галицком, обвиняя прежнюю слабость свою в излишнем самовольстве тамошних Вельмож и приписывая блестящее государствование Романа Мстиславича одной его строгости, Игоревичи вздумали казнию первостепенных Бояр обуздать народ и погубили себя невозвратно: без явной, особенной вины, без улики, без суда исполнители Княжеской воли хватали знатнейших людей, убивали и произвели всеобщий ужас. Но многие из обреченных на смерть имели время спастися, и в том числе Боярин Владислав, которому Игоревичи обязаны были престолом Галицким. Сей Вельможа, вместе с другими бежав в Венгрию, молил Андрея, чтобы он дал им отрока Даниила и войско для изгнания жестоких Игоревичей, неблагодарных забывших милость Королевскую. Непрестанно лаская Даниила – обещая то усыновить, то женить его на своей дочери, – Андрей до сего времени благодетельствовал ему одними словами. Тогда еще не имея сыновей, по крайней мере взрослых; рассудив, что гораздо надежнее управлять Галициею именем ее законного Князя, нежели собственным, чрез Венгерских Баронов, ненавистных россиянам; думая, что юный Даниил, отчасти им воспитанный, охотнее Игоревичей может быть его подручником, Андрей исполнил требование Галицких Бояр, и Владислав, окруженный полками Венгров, вступил с Князем-отроком в пределы отечества. Города сдавались. "За кого вам сражаться? – говорил одушевленный местию Владислав: – за убийц ли, которые злодейски умертвили ваших отцев и братьев, похитили их имение, женили рабов на дочерях Боярских?" Граждане Перемышля выдали ему Святослава Игоревича. Роман в Звенигороде оборонялся, призвав Половцев. Но все соседственные Князья восстали на Игоревичей: Александр Владимирский, Ярославичи, – Ингварь Луцкий и Мстислав Немой; малолетний Василько прислал из Бельза к брату Даниилу свою дружину; самые ляхи соединились с Венграми, чтобы участвовать в выгодах сего ополчения. Романа Звенигородского пленили в бегстве: Владимир ушел. Юному Даниилу вручили державу Княжескую. Родительница спешила обнять его: он не узнал матери, быв долго в разлуке с нею; но тем более изъявил чувствительности, услышав от нее имя сына и видя ее радостные слезы. Среди Вельмож и народа сей величественный отрок уже казался повелителем, благородною наружностию предвещая свою будущую знаменитость.
Но еще не мог он властвовать действительно: Венгры, Ляхи, Князья соседственные и гордые Бояре надеялись пользоваться его малолетством. Ему отдали Галич, но Владимир остался за Александром, Червен за Всеволодом, Александровым братом. В самом Галиче Даниил находился под опекою своевольных недостойных Вельмож и не мог спасти Русского имени от поношения, будучи свидетелем гнуснейшего злодеяния. Воеводы Андреевы, Великий Дворецкий, именем Пот, и другие, пленив Игоревичей, хотели отвезти их к Королю; но Бояре Галицкие, движимые злобою, требовали сих несчастных для торжественной казни. Венгры колебались: наконец, убежденные дарами, выдали им жертвы, и Галичане редким неистовством заслужили в древней России имя безбожных, данное им в современной летописи: били, терзали и повесили своих бывших Князей. Сие государственное преступление долженствовало бы вооружить всех потомков Св. Владимира: к сожалению, кончина Великого Князя и новые междоусобия отвлекли их внимание от мятежной земли Галицкой.